Витой Посох. Хроники Севера - Иар Эльтеррус

К ночи дорская охрана притащила еще двух женщин из поселка, и началась общая оргия. Правда, меня это в тот раз не коснулось, пепельноволосый изрядно нагрузился вином и был задумчив, только изредка рассеянно поглаживал меня то по спине, то по бедру. Потом он задремал, сидя со мной в обнимку. Я же не мог заснуть до утра и видел все, что творили остальные дорцы с людьми из нашего поселка.

Утром всех односельчан отпустили, кроме меня. Мне же дорец сказал, что возьмет с собой, и если я буду беспрекословно ему подчиняться, как это принято в нашем роду, то расскажет еще много полезного и кое-чему со временем научит. Беспрекословного подчинения требовали все вельможи, этим меня было не удивить. Сбежать в ближайшее время я не рискнул, чтобы не навлечь гнев на родных и односельчан. Так я отправился на охоту вместе с дорцами.

Мой новый хозяин действительно сумел удивить меня не только прекрасным владением мечом, как я успел заметить по его тренировкам со спутниками и солдатами охраны, но и мастерским обращением с луком, хотя в нашем поселке большинство кормилось охотой и умело обращаться с этим оружием с детства. Мне было действительно интересно. Дорец сказал, что когда в меня войдет сила, то весь мир начнет выглядеть иначе. Только он воспринимал это как-то по-своему…

Лодан слегка скривился и, ненадолго замолчав, вновь заговорил:

— В результате со мной все же случилось то, через что прошло большинство моих сверстников. Однажды на вершине высокого холма, где дорцы устроили привал, он раздел и изнасиловал меня под шутки и комментарии своих приятелей. Для дорцев подобное было в порядке вещей. Однако другим он попользоваться мной не дал, запретив даже думать об этом. Наверно, пепельноволосый был среди них главным, потому что все выполняли приказ безоговорочно. Сейчас я уже могу говорить об этом почти спокойно, но тогда меня вывернуло наизнанку. Несмотря на боль и унижение, я почувствовал, что все, о чем он говорил мне до этого, — правда, и нас объединяет нечто общее, что выше и древнее нас. Я испытывал влечение к нему, но не как к партнеру, а как одна часть разрозненного целого стремится соединиться с другой. Впрочем, это различие я понял уже гораздо позже. Тогда меня ужаснуло бессознательное притяжение к своему обидчику. Если бы он действовал не так грубо и нагло, я, возможно, пошел бы за ним, как он и предполагал. Но, несмотря на притяжение, я не смог простить ему того, как он поступил со мной. Я сбежал при первом же удобном случае и поклялся перед богами отомстить не только за себя, но и за всех, чьи жизни и честь он и подобные ему втоптали в грязь по своей прихоти.

Мастер во время рассказа был слегка бледен, но в его взгляде не чувствовалось боли, только железная решимость довести дело до конца. Арен, живо представляя все описанное, кусал губы и поражался самообладанию своего наставника.

— Сначала я затаился и стал продолжать тренировки с оружием, особенно с луком. Теперь я по-другому стал его чувствовать, словно у меня открылось какое-то новое ощущение, и, как мне казалось, мог даже управлять полетом своей стрелы. Правда, иногда, перетренировавшись в таком режиме, я начинал видеть мир странно блеклым, но потом каждый раз тщательно возвращал свои ощущения в привычный с детства вид. После четырех лет ежедневных изнурительных тренировок я уже не встречал никого, кто стрелял бы лучше меня, но продолжал тренироваться, чувствуя, что моему противнику тоже знакома эта методика. Тогда, вспоминая его, я понял, что мы действительно одной крови, и эта кровь несет что-то неведомое многим другим. Между прочим, в тебе есть то же самое. — Мастер посмотрел в глаза ученика. — Или что-то очень близкое. Именно это я почувствовал при первой же встрече и решил, что твой приход не случаен.

Арен сначала очень удивился, а потом неожиданно вспомнил, как, еще тренируясь у Ролана, он ощущал себя одновременно и стрелком, и стрелой, летящей в цель. Возможно, именно об этом ощущении и говорил мастер, когда рассказывал о том, как ему казалось, что он может управлять полетом стрелы?.. Но рассказчик больше ничего не сказал про самого Арена и вернулся к прерванному повествованию:

— Я учился и ждал случая, который позволит мне выполнить свою клятву. Сначала мне казалось, что должно начаться очередное восстание против дорцев, но произошло иное. Игмалионское королевство решило присоединить к себе наши земли, и началась война. Местный народ, наслышанный о порядках в Игмалионе, большей частью стал добровольно переходить на сторону противника Дора. И люди не ошиблись — на отвоеванных у дорцев землях были установлены такие же законы, как и в самом Игмалионе. Однако дорцы не сдались так уж легко, у многих из дорских аристократов на этих землях имелись свои вассальные вотчины, с которых они тысячелетиями получали дополнительные доходы. Будучи разбиты в открытых боях с игмалионской армией, дорцы с верными им людьми уходили в леса и нападали на оставленные без защиты армии селения, грабя и убивая. Тогда народ взялся за луки и мечи, и началась кровавая охота за бывшими хозяевами и их приспешниками. Немало людей полегло в те годы, но дорских бандитов вырезали всех.

Мастер вытер рукой лоб и со словами: «Что-то я увлекся», вернулся к собственной истории.

— С моим обидчиком мы встретились снова лет через семь-восемь, уже во время войны. Дорец был все так же самоуверен и, увидев меня на голой вершине одного из холмов, помахал мне рукой и стал доставать стрелы из колчана. Я понял его без слов, как и прежде: он приглашал меня на поединок лучников. Если бы он взял меч, мне было бы сложно тягаться с ним, хотя я умел владеть и мечом, но он выбрал лук. Зря он это сделал… В глубине души я не хотел убивать его, несмотря на то, как он обошелся тогда со мной, потому что именно его появление на моем пути разбудило дремавшую во мне силу. Но он выбрал сам… За годы, прошедшие с нашей первой встречи, я научился многому, а он остался на том же уровне. Одновременно наложив стрелы на тетиву, мы встали боком друг к другу. Мой давнишний обидчик был хорошим лучником и отпустил стрелу почти не глядя. Я знал, что при такой технике стрельбы его стрелы прекрасно чувствовали цель, как будто имели глаза. Если бы я остался неподвижен, стрела нашла бы меня, но я схитрил, задержав выстрел. Я отклонился с пути его стрелы в самый последний момент, когда она уже не могла изменить путь, и отпустил свою. Дорец был абсолютно уверен, что поразит цель, и даже не сдвинулся с места, повернувшись лицом в мою сторону. Моя стрела вошла ему прямо между глаз чуть выше переносицы.

— Но как же?! — удивился Арен. — Разве стрела может пробить лобную кость?!