Убей-городок. Книги 1-2 - Евгений Васильевич Шалашов

Китель по летнему времени можно не надевать. Поискал в шкафу рубашку с короткими рукавами, но не нашел. А куда я ее девал? Или их у нас еще не ввели? Похоже на то. Придется с длинными, что означает необходимость нацеплять галстук. И фуражка. Тяжеленная, словно рыцарский шлем. Отвык, да и жарко. Одно утешение, что жара у нас ненадолго. Вон, в августе температура спадет, а там начнутся дожди, потом осень и придется мерзнуть.

Но скоро вечер, будет прохладнее. И опять схватился за карман, чтобы взять телефон и посмотреть — сколько «за бортом» градусов? Ага, разбежался. Вроде бы, на первом этаже, напротив вахты, за окном висит градусник?

Посмотрел на себя в зеркало. Вчера брился, а новая щетина еще не наросла. Непривычно помолодевшее лицо. А так, вроде и неплохо смотрюсь. И форменная одежда мне идет, об этом все говорят. Плохо, что рубашка и брюки стали великоваты. Не висят, как на вешалке, но все равно, некоторый дискомфорт.

Идти беседовать с гражданином Бурмагиным в одиночку не стоит. Кто знает, что он способен выкинуть? Но разговор вести лучше тет-а-тет. Значит, нужен сопровождающий, который составит компанию. В разговоре он участвовать не будет, постоит на площадке, покурит, но, если что — придет на помощь.

Кого позвать? Джексона? Можно, но я не знаю его графика. Лучше кого-то из своих, из участковых. Так чего тут думать? Позову Саню Барыкина, выручит.

Вспомнилось вдруг — раньше никто не связывал фамилию Сани с именем известного певца Барыкина. Но осенью семьдесят шестого появится пластинка (ну да, правильно говорить — диск) «По волне моей памяти», ставшая невероятно популярной у всех, включая сотрудников милиции. И один из исполнителей будет именно Александр Барыкин. Поэтому, над Саней иной раз подсмеивались — дескать, не ты ли поешь? Тот никогда не спорил, поэтому и подначивать было неинтересно.

Хорошо, что Саня жил в соседнем общежитии, в двух шагах от меня. Правда, его графика я не знал, рассчитывая на удачу. Но к счастью, приятель оказался дома. Он как раз отсыпался после суточного дежурства, но к моему приходу уже встал.

— Сань, ты мне компанию не составишь? Мне бы по одному адресочку сходить, — спросил я.

— А что случилось? — зевнул тот. — Так ты, вроде бы, на больничном должен сидеть? Чего в форме-то?

— Так сам знаешь, какие у нас больничные? Скоро все равно на работу выхожу. А сегодня надо с одним товарищем профилактическую беседу провести. Пьет сильно.

Саню ситуация не сильно и удивила. Такое тоже бывало, что участковых просили просто поговорить с гражданином, «без протокола».

— Внушение сделаем?

— Не-а, я с ним сам хочу поговорить. А ты на площадке постоишь, для страховки.

— На стреме постоять? — хохотнул Санька. — А если тебя бить будут, то спасать?

— Да вроде того, — пожал я плечами. — Тут и идти недалеко, на Ленина.

— Так ладно, схожу, — зевнул Саня еще шире. — Все равно вечером делать нечего. Вот только, чаю вначале попью. Чай будешь? Сушка еще есть.

Чаю я вроде и не хотел, но зайти в гости, да не попить чаю, если тебе предлагают — неприлично.

Пока пили чай, я опять удивил своего приятеля.

— Слушай, а ты чего без сахара пьешь? — нахмурился Барыкин. — Я ж помню, что ты по пять ложек в стакан клал. Сам же всегда говорил — чай должен быть как поцелуй красавицы (Санька изобразил зверский грузинский акцент) крепким, сладким и горячим.

Я и сам помню, что всю жизнь был отъявленным сладкоежкой. Правда, чтобы пять ложечек сахара на стакан чая — этого не было, а вот три, точно. Не понимал, как это можно несладкий чай пить? А я со сладким чаем еще и конфетку мог употребить, и пирожное. А вот, уже лет пять, как пил чай без сахара, и казалось нормально.

— Так после больницы не только на курево, но и на сахар — словно отшибло.

— Да? — с изумлением хмыкнул Саня, потом сам же себе и ответил. — Ну да, печень она такая, штука капризная. Тока если окажется, что ты еще и водку не пьешь, я с тобой больше никуда не пойду…

Водку мы с ним пили нечасто, но что там греха таить — бывало. Если вдвоем — то брали «маленькую», а если пол литру — то это уже на троих. Третьим, иной раз, бывал дядя Петя, который никогда не закусывал, но никогда не пьянел.

— Про водку говорить не стану, но пока тоже воздержусь, — сообщил я, прислушиваясь к сигналам организма. Вроде бы, на слово водка «изнутри» реакции не последовало. Может, немножко можно? А то так и ладно, обойдусь. И «отмазка» для товарищей теперь есть.

Бабушек на лавочке у подъезда на этот раз не было, потому что по вечернему времени их сменили подростки, возившиеся со старым велосипедом. Завидев двух подходивших милиционеров, они сразу притихли.

Глянул на пацанов, на всякий случай вложив во взгляд толику строгости. Но я промолчал, а вот Саня спросил:

— Угнали у кого?

— А чё?! Наш это велик! — возмутился один из ребят. — Кого хошь спрашивайте — не угоняли.

Приятель пришел к нему на помощь:

— Миха его из старых великов собрал, со свалки.

Я бы поверил. Рама погнута, проржавела, на колесах не хватает половины спиц, а руль, словно его кто-то жевал. Кожа на седле протерта, пружины торчат. Вот этот у парней точно никто не угонит. Зато если наш легендарный «гаишный» старшина Катяшичев увидит парней на таком велике — пиши пропало.

Спросить, что ли — на месте ли Бурмагин? Но эта шантрапа, в отличие от бабушек, могла и не знать. Или не сказать. Тем более не скажут — трезвый нынче охотник или пьяный? Если он пьяный, то разговора не получится. Хуже бывает только в одном случае — если мужик с похмелья. Поэтому я не пошел с утра, и не стал затягивать визит до позднего вечера. Шестнадцать часов — самое то. Даже если Бурмагин и пьет, он еще адекватен.

Квартира двадцать восемь отчего-то оказалась на третьем этаже, хотя я думал, что она должна бы быть на втором.

Я нажал на кнопку звонка. Ноль реакции.

— Чего ты жмешь-то? — сказал за моей спиной Барыкин. — Не видишь, проводок оторван?

И впрямь. Провод был словно откушен. Не иначе, кто-то похулиганил.

— Дай-ка я, — отодвинул меня Саня и пару раз стукнул кулаком по двери. — Эй, хозяин, открывай!

— Чё нада? Кто там? — донеслось изнутри.

Чуть было не брякнул: «Открывай, свинья,