После. Книга II: О воинстве немертвых - Конъюнктурщик

Дворянин встал и снова сел в кресло, как ни в чем не бывало.

Двери напротив трона открылись.

Вошли старцы в белоснежных мантиях. Все извернулись и вытянули голову. Их было всего трое, и они прошли к самому трону, скромно подняв руки в своем лаконичном приветствии, хозяин немного поклонился одной головой своей.

— Приветствую вас! Спасибо вам, белые маги, волшебники великие, что спали крепость нашу, — как можно более четко и ровно поблагодарил их хозяин цитадели.

— Мы приветствуем тебя, Богумил Квятковский, — сипло сказал один из магов.

— Чем обязан я вам, маги? — спросил с искрой надежды в глазах Богумил.

— Белый город попросит ещё тебя об услуге, — улыбка мимолётно явилась в одних глазах мага, и тот продолжил, — а пока что столица мира не потерпит враждебных крепостей у своих границ.

— Мы не дадимся так просто, уж поверьте мне, мы им ещё покажем, этой сволочи! — принялся горячо уверять хозяин града, — они внезапностью взяли нас, мы бы их под стены то не пустили, но против магии мы уж бессильны. Мои соколики не хуже рыцарей будут, а уж в удали им и равных не будет!

— Твои соколики, — жёстко отвечал маг своим сиплым голосом, — разве что корм монстров за стенами.

Повисшее молчание стало просто гробовым.

А Квятковский всего то сглотнул, непонимающими глазами уставившись на своих влиятельных гостей.

— Ну… — очнувшись, хозяин града стал неуверенно мычать.

— Здесь нет, — отрезал маг, — тех, кто мог бы справиться с черными рыцарями. Все, кто выйдут из этой цитадели будут мертвы. Вы должны это знать, Богумил, и все ваши подчинённые.

— Что же, — хозяин замялся, он был растерян и не знал, что отвечать на такие оскорбительные аргументы белых магов, — что делать то нам? Мы… да как же мы… — его глаза забегали по залу.

— Сидите здесь и не высовывайтесь. Ждите белое рыцарство, а мы пока что сожжем ваш мост, чтобы рыцари не смогли сюда пробраться. Следите в оба, ибо если они войдут сюда, вы уже не остановите их ни на одном из этажей.

— Ясно, — отчеканил наконец Квятковский.

Маги развернулись и ушли.

Закрылись двери, и купцы с дворянами снова стали перешёптываться.

_____

— Во истину, это ужасно.

Стратоник стоял за мраморной трибуной в зале собраний Совета Белого города.

На мраморных ступенях сидели в своих сверкающих мантиях белые маги, руководители города, цвет магического сословия, первые среди равных. Теперь они имели пояса из золотых верёвок, а руки не стесняясь украшали золотыми браслетами, на пальцах же носили скромные серебряные кольца.

Мода за несколько лет изменилась.

Только Стратоник выглядел все также скромно и был, будучи префектом, одет в тогу сапфирового цвета, и магом он не считался, хотя и владел магией; должность его не носила того сакрального смысла, какой имелся в Совете, устанавливающем законы, по которым живет столица мира.

Все ждали его слова, и он начал.

— Я хочу в этот день обратиться ко всем, кто меня услышит. Пусть речь моя будет записана и разнесена по всем крепостям и замкам, — видно было, с каким нескрываемо-глубоким разочарованиям он говорил, и как тяжело ему это давалось, — вчера, в четвертый день восьмого месяца пятнадцатого года после окончания войны с чудовищами, была коварно развязана новая война. Вчера крепость Вольный была подвергнута спланированному нападению со стороны сил Государства Черного ордена и Северной области. После применения ужасающих боевых заклинаний, серьёзно разрушивших оборону этого мирного убежища, четыре сотни воинов Государства Черного ордена перешли в нападения, захватили крепостную стену и атаковали цитадель. И лишь мужество и стойкость защитников крепости позволили им удержать оборону, выдержать этот страшный удар. Мы находились в мире с Черным орденом, пытались сохранить дружбу с ним. Мы считали это правильным выбором, мы считали, что в новую эпоху мы должны быть достаточно зрелыми людьми, чтобы не считать соседние с нами новые государства угрозой нашему благополучию. Как выяснилось вчера, мы жестоко ошиблись. Все это время Государство Черного ордена пыталось ввести нас в заблуждение, прикрываясь лживыми словами о диалоге на равных, оно пыталось помешать нам увидеть истинные замыслы черного рыцарства. Теперь мы платим за недальновидность и недостаточную проницательность. Люди града Вольного гибнут, а все остальные, кто ещё не затронут этим противостоянием, не могут больше чувствовать себя в безопасности.Я уверен, что выражаю волю всего белого магического сословия, когда заявляю, что мы не только защитим наши интересы за пределами стен этого города, но и упредим всякую возможность подобных коварных нападений и нарушений мира между крепостями и городами. Такого больше не должно случаться, никогда. Я выступаю за полноценный ответ на это нападение. Мы должны оказать помощь Вольному. Если падет Вольный, мы будем следующими.

Аплодисменты.

Длительные аплодисменты.

Стратоник не был доволен своей речью. Он с бледным лицом стоял за трибуной, принимая на себя всеобщую похвалу за те слова, которые он не хотел бы произносить никогда. Но что было ужаснее всего, он ощущал, как медленно впадает в ситуацию, которой не хотел допустить, и которой боялся все это время. Он знал, что война непредсказуема, он знал, что его руки, какими бы сильными не были, не смогут удержать бурную реку, какой ему представлялось общество, медленно впадающее в состояние войны.

Поникнув, он отошел от трибуны, даже не заботясь о том, выглядит ли он сильным в этот момент. Аплодисменты были мощными, несмотря на то что он из себя представлял, в тот момент он сказал то, что Совет захотел услышать.

Все они, враждебные фракции, южане и северяне, уроженцы запада и пришельцы с востока, выступавшие за дружбу и выступавшие за противостояние, все они стали едины в этот день, перед лицом грядущей угрозы они сплотились.

Они аплодировали то, что он подтвердил это своей речью, потому как именно он, Стратоник, префект Белого города, был известен, как союзник Черного ордена и друг магистра Альтигена.

После него на трибуну вошел Альтиор в пурпурной тоге.

Совет пришел в обычно состояние легкого вибрирующего шума. Где-то переговаривались, где-то шептались, многие, конечно,