Зачарованное паломничество - Клиффорд Саймак

- Вы зверь, - ответил Корнуэлл, - и очень плохой христианин. Я предпочел бы десять язычников подобному христианину, как вы. У меня нет сочувствия к человеку, который пытался меня убить.

- Но я никогда не старался вас убить, - воскликнул Беккет, пытаясь сесть. - Я вас никогда не видел. Ради любви, ради господа нашего, мессир...

- Меня зовут Марк Корнуэлл, и вы наняли людей, чтобы убить меня.

Оливер, сидевший за Корнуэллом, крикнул:

- Вы пытались убить его из-за рукописи, найденной в библиотеке Вайлусинга. И меня бы вы убили, если бы смогли. Вам донес монах Освальд. Его на следующее утро нашли в переулке с перерезанным горлом.

- Но это было так давно, - выл Беккет. - Я раскаиваюсь...

- Раскаяние ничего вам не даст, - сказал Корнуэлл. - Выбирайте: церберы или меч. Такой негодяй не имеет права на жизнь.

- Дозвольте мне, - сказал Джиб, - нехорошо пачкать меч кровью этого подлеца. Один удар моего топора...

Костлявая рука вцепилась в Корнуэлла.

- Прекратите говорить об убийстве, - завизжала ведьма, - я заявляю свои права на него. Жаль терять такой образчик мужчины. Он мне нужен. Много холодных ночей прошло с тех пор, как мужчина в последний раз согревал мою постель.

Она нагнулась, рассматривая Беккета, затем протянула руку и подняла его голову за подбородок. При виде ее глаза у Беккета остекленели.

- Стоит ли беспокоиться? - сказал ведьме Оливер. - Он убежит, как только будет возможность, и еще эти церберы...

- Ха! - возмущенно сказала ведьма. - Эти щенки знают, что со мной лучше не связываться. Я им покажу свою метлу, а что касается бегства, то я наложу на него заклятие, и он не убежит. Я его хорошо использую. Я покажу ему такую любовь, какой он и не видывал.

- Мне кажется, - сказал Корнуэлл Беккету, - теперь у вас три возможности: церберы, меч или...

- Что за ерунда! - завопила ведьма. - Нет у него выхода. Вы слышали я его забираю.

Стоя перед Беккетом, она начала руками делать жесты, и из ее рта полилась тарабарщина. При этом она приплясывала и пристукивала пятками.

- А теперь освободите его.

Корнуэлл на всякий случай попятился. Хол и Джиб освободили Беккета, и тот, повернувшись, встал на четвереньки и стал ласкаться к ведьме.

- Как пес, - изумленно сказал Корнуэлл.

- Посмотрите, какой он милый, - обрадовано сказала ведьма, - и он меня любит.

Она потрепала его по голове. Беккет в экстазе заизвивался.

- Идем, мой дорогой, - сказала ведьма.

Она повернулась и пошла к дому, а Беккет, по-прежнему на четвереньках, побежал за ней.

После этого все занялись чаепитием. Ведьма, которой помогли множество добровольцев, принесла чай и печенье. Все это поставили на столе рядом с норой людоеда.

Корнуэлл осмотрелся, но ни неуклюжего гиганта, ни церберов, не было видно. Совершенно неожиданно место приобрело счастливый и безмятежный вид. Мягкое осеннее солнце клонилось к горизонту, снизу доносилось бормотание ручья.

- Где лошади? - спросил Корнуэлл.

- Они ниже по ручью, - ответил Хол, - на маленьком лугу по колено в траве и наслаждаются ею. За ними присматривает Снивли.

Прискакал на трех лапах Енот, сжимая в четвертой печенье. Хол подобрал его, и Енот, удобно устроившись у него на коленях, начал жевать печенье.

- Я думаю, все кончилось, - сказал Корнуэлл. - Присоединимся к остальным.

- Интересно, как будут действовать церберы, когда поймут, что до Беккета им не добраться? - сказал Джиб.

Людоед сунул в рот печенье и искоса взглянул на Корнуэлла.

- А кто эта "тряпка", что тебя сопровождает? - спросил он у Мери.

- Он не "тряпка", - ответила девушка, - и если вы не прекратите говорить гадости, то на себе испытаете его силу.

Она сказала Корнуэллу:

- Он вовсе неплохой, просто так привык.

- Ну что ты стоишь? - проворчал людоед. - Садись рядом и бери чай. Я бы предложил и печенье, но его уже нет. Никогда не видел таких прожорливых гостей: набросились на печенье так, как будто умирают с голоду.

- После вчерашнего пира, - сказала Мери, - они не могут умирать с голоду.

- Они прожорливы, - заявил людоед. - Такова их природа. Несмотря на хорошие лица, они всего лишь утробы, прикрепленные к большим кишкам.

Корнуэлл сел рядом с людоедом, и одна из фей налила ему чай. Чашка была полна наполовину: чаю тоже осталось мало.

- Людоед хочет рассказать мне о родителях, - сказала Мери. - Он как будто хорошо их знал.

- Особенно твоего отца, - сказал людоед. - У нас с ним оказалось очень много общих интересов. Мы часто по вечерам сидели здесь, где сидим сейчас втроем, и разговаривали. Он был разумным и проницательным человеком, и разговаривать с ним было приятно. Он был ученым и джентльменом, уважал нашу землю и ее жителей и не боялся их, а это не часто встретишь у людей. Хотя леди я видел меньше, мне она тоже очень нравилась. А их девчонку я любил, как свою дочь. Я лежал в норе, когда она в нее бросала камни и грязь, и представлял себе, как она дрожит в диком ужасе, трясся от хохота.

- Трудно представить вас трясущимся от хохота, - сказал Корнуэлл.

- Мой дорогой сэр, это лишь потому, что вы меня не знаете. У меня есть качества, которые не сразу обнаруживаются.

- Я со вчерашнего дня думаю: может, мои родители пришли из того же мира, что и мистер Джоунз? - сказала Мери.

- Может быть, - ответил людоед. - В них было что-то общее с этим вашим Джоунзом. Но это выражалось не в словах и поступках, а в том, как они смотрели на мир, в какой-то их самоуверенности, которая временами перерастала в высокомерие. Они не явились с теми магическими машинами, которых так много у Джоунза, напротив, они пришли как скромные пилигримы, с мешками за спиной. Я как раз сидел на солнышке, когда вы втроем спустились по склону холма и перешли мост. Это было прекрасное зрелище, лучше которого мои старые глаза ничего не видели. У них было с собой очень мало вещей, только самое необходимое.

- И они вам нравились? - спросила Мери.

- Очень. Печален был тот день, когда они ушли на запад к Сожженной равнине. Они собирались взять тебя с собой, но я отговорил их. Я знал, что их самих бесполезно отговаривать идти. Я уже говорил, что в них не было страха: они верили, что если идут с миром, то им позволят пройти. У них была детская вера в доброту. Я думаю, что единственная причина, по которой они оставили тебя, была в том, что они ни на минуту не сомневалась в своем возвращении. Они успокаивали себя тем, что думали, что избавят тебя от трудностей пути. Не от опасности, как они считали, так как им ничего не грозит, а от трудностей.

- Значит, они ушли на запад, - сказал Корнуэлл. - Что они там искали?

- Не знаю, - ответил людоед. - Они ничего не говорили мне об этом. Когда-то мне казалось, что я знаю, но теперь я не уверен. Они что-то искали. У меня сложилось впечатление, что они хорошо знали, что ищут.