Рифтеры - Питер Уоттс

Он кивает.

– Стандартный курс подготовки. Его выбрасывают источники.

– И он накапливается в бентосе. Они токсичны.

Но ты уже это явно понял.

Она начинает спускаться по лестнице, но останавливается на второй ступеньке.

– Если действительно хочешь стать аборигеном, то ищи еду подальше от разлома. Или начинай охотиться на рыб.

– На рыб?

– Они больше двигаются и не проводят все время в течениях теплых источников. Они могут быть безопасны.

– Рыба…

Об этом он не подумал.

– Я сказала, могут быть.

«Тень, прости меня…»

Тише. Только посмотри на все эти красивые огоньки.

И он смотрит. Знает это место. Он на дне Тихого океана. Вернулся в сказочную страну. Думает, что слишком часто приходит сюда, наблюдает за светом и пузырями, слушает, как где‑то там, глубоко, скалы трутся друг о друга.

Может, в этот раз он останется, понаблюдает за тем, как тут все работает, но потом вспоминает, что должен быть где‑то еще. Ждет, но на ум ничего не приходит. Только чувство: он должен делать что‑то где‑то в другом месте. Причем скоро.

К тому же оставаться здесь все труднее. Слабая боль маячит где‑то в верхней части тела, то появляясь, то исчезая. Через какое‑то время он понимает, что это. Болит лицо.

Возможно, прекрасный свет наносит вред глазам.

Но это неправильно. В таких случаях должны сработать линзы. Может, они сломались? Он вроде бы помнит, как с его глазами не так давно что‑то произошло, но на самом деле ничто не имеет значения. Ведь всегда можно просто уйти. Так прекрасно, когда неожиданно все твои проблемы получают столь легкое разрешение.

Если от света становится больно, то нужно всего лишь держаться во тьме.

ДИКОСТЬ

– Эй, – жужжит Карако, когда они заходят за угол. – Номер четыре.

Кларк смотрит. «Четверка» где‑то в пятнадцати метрах, а вода сегодня мутная. И все равно она различает около всасывающего отверстия что‑то большое и темное. Его тень извивается на корпусе абсурдно вытянутым черным пауком.

Кларк подплывает ближе на пару метров, Карако рядом. Женщины переглядываются.

Фишер свисает вверх ногами со стальной сетки. Его никто не видел уже четыре дня.

Лени аккуратно ставит на дно сумку, Джуди следует за ней. Два или три гребка, между ними и трубой остается метров пять. Машины вездесуще вздыхают, издавая звук достаточно глубокий, чтобы его чувствовать.

Он висит к ним спиной, дрейфуя из стороны в сторону, влекомый мягким потоком источника. Решетка на водозаборе кажется лохматой от приставших к ней существ: маленьких моллюсков, полихет, глубоководных крабов. Фишер отрывает корчащихся моллюсков от заборника и отпускает, отчего те или дрейфуют в воде или падают на дно. Он уже очистил примерно два квадратных метра.

Приятно видеть, что он все еще серьезно относится к своим обязанностям.

– Эй, Фишер, – окликает его Карако.

Тот разворачивается, словно от выстрела. Локоть устремляется к лицу Кларк, та еле успевает поднять руку. А в следующую секунду Джерри уже летит мимо нее. Она резко загребает ластами, останавливается. Фишер направляется во тьму, не оглядываясь.

– Фишер! – кричит Кларк. – Остановись. Все нормально.

Он прекращает движение и оглядывается через плечо.

– Это я, – жужжит Лени. – И Джуди. Мы тебя не обидим.

Уже еле видный, Джерри полностью останавливается и поворачивается к ним лицом. Кларк осмеливается помахать ему рукой.

– Пошли, Фишер. Иди к нам.

Карако подходит к ней сзади.

– Лени, что ты делаешь? – Она приглушает вокодер до шипения. – Он уже слишком далеко зашел, он…

Кларк закручивает собственный транслятор.

– Заткнись, Джуди. – Потом снова прибавляет громкость. – Как ты там сказал, Фишер? Заработать собственную оплату?

Он вступает в свет прожекторов, неуверенно, словно дикое животное, которое клюнуло на приманку. Еще ближе, Кларк видит, как двигается вверх‑вниз его челюсть под капюшоном. Движения отрывистые, беспорядочные, как будто он учится делать что‑то в первый раз.

Наконец вырывается шум:

– Ха… рош…

Карако возвращается и собирает оборудование. Кларк предлагает Фишеру скребок. Тот какое‑то время сомневается, а потом неуклюже берет и следует за ними к «четверке».

– Прямо, – жужжит Джерри. – Как. В сссстарые вв… времена.

Карако смотрит на Лени. Та молчит.

Ближе к концу смены она оглядывается по сторонам.

– Фишер?

Карако высовывает голову из входного туннеля.

– Он ушел?

– А когда ты в последний раз его видела?

Вокодер тикает несколько раз, автомат вечно неправильно интерпретирует хмыканье.

– Где‑то полчаса назад.

Кларк увеличивает громкость транслятора:

– Эй, Фишер! Ты еще тут?

Нет ответа.

– Фишер, мы скоро пойдем на станцию. Если хочешь с нами…

Джуди просто качает головой.

ТЕНЬ

Это кошмар.

Повсюду свет, ослепляющий, болезненный. Он едва может двигаться. У всего вокруг такие жесткие края, и куда ни посмотри – острые углы. И звуки такие же, повсюду лязг и крики, любой шум как восклицание боли. Он едва понимает, где находится. И не знает, почему тут оказался.

Он тонет.

РАСССССССПЕЧЧЧЧЧЧАААААТТТТТТАААААЙЕЕЕЕЕМММММУУУУУРРРРРРРРОООООООТТТТТТ…

Трубки в груди всасывают пустоту. Остальные внутренности напрягаются, хотят раздуться, но им нечем себя наполнить. Он бьется в панике. Что‑то с треском ломается. Неожиданная боль идет от какой‑то отдаленной конечности, секунду спустя разливается по всему телу. Он пытается закричать, но изнутри нечего выталкивать.

ЕЕЕГООООРРРРОООТТТССССУУУКККААООООТТКККРРОООЙООООННЖЖЖЕЕЕЕЗЗЗААДДЫЫЫХХХХААЕЕЕЕТТТТСЯЯЯЯ…

Кто‑то срывает с него часть лица. Внутренности наполняются одним рывком: не холодная соленая вода, но помогает. Огонь в груди чуть утихает.

ББББООЛЛЛЛЬШШШШААЯЯЯЯЯБББЛЛЛЛЯЯОШШШШИБББККА…

Давление, болезненное и неравномерное. Вещи держат его, поднимают, бьют. Шум, похожий на лязг железа, оглушает. Он вспоминает звук…

…тяготение…

…который почему‑то подходит, но не понимает, что тот значит. А потом все начинает вращаться и становится знакомым и ужасным, кроме одного – мимолетного взгляда на лицо, которое почему‑то его успокаивает…

«Тень?»

…и вес проходит, давление исчезает, ледяная вода остужает внутренности, когда он спиралью уходит вместе с ней, наружу, где она жила многие годы назад…

Она показывает, как делать это. Пробирается в его комнату, когда прекращаются крики, заползает под одеяло и начинает гладить ему пенис.

– Папа говорит, это то, что ты делаешь, когда действительно кого‑то любишь, – шепчет она.