Современная зарубежная проза - Коллектив авторов

В большей или меньшей степени, со стремлением к настоящей жизни связаны все остальные темы романа. Поиск любви, непонимание того, как ты почувствуешь, что это именно она, а не жалость к себе или другому, не страх и не страсть, — также одна из проблем как в первом романе Каннингема, так и в «Плоти и крови». Это ли любовь, спрашивают себя герои, прислушиваясь к своим ощущениям.

Зачастую в браке нет счастья, а измена — самое обычное дело. Молодые девушки выходят замуж фактически просто так, из-за антуража. Мэри рассказывает Кассандре свою историю: «Думаю, сначала я, если правду сказать, влюбилась в куртку [Константина]. Сначала в куртку, а потом уж в мужчину <…> просто мне не терпелось влюбиться» (ПиК). Также и Элис в первом романе вышла замуж за Неда вовсе не по любви. Они вступали в брак с мечтой об идеальной жизни: «Почему она вышла за него замуж? По любви; из чувства вины; от страха одиночества; из патриотизма. И потом, он столько всего перенес» — это уже Лора Браун из «Часов» коротает время не своей жизни в идеальном доме на идеальной кухне в ожидании идеального мужа («Часы»). Но идеал оказывается выхолощенным, пустым; все это настолько отчаянно идеально и пусто, что она готова убежать от всего, что у нее есть, оставить даже своего ребенка.

Интересен взгляд повзрослевших детей этих женщин: «На самом деле любовь представлялась нам чем-то таким окончательным, таким тоскливым. Ведь именно любовь погубила наших родителей. Это она обрекла их платить за дом, делать ремонты, заниматься ничем не примечательной работой и в два часа дня брести по флюоресцентному проходу супермаркета. Мы рассчитывали на другую любовь, ту, что поймет и простит наши слабости, не вынуждая нас расставаться с мифом о собственной незаурядности» — так говорит Джонатан (ДнКС). Способность полюбить человека таким, какой он есть, не выстраивать новых иллюзий, но при этом не разрушать старых — вот что следует ценить в другом, по его мнению.

Говоря о вековой истории одной семьи, невозможно обойти вниманием вопрос смерти и то, как он решается.

У Каннингема есть интересная метафора растворения в смерти. В первых двух романах много места отводится музыке, описанию того, как герои слушают ее, погружаются внутрь нее, какие они при этом испытывают эмоции. Музыка для автора это то, в чем человек может полностью раствориться, чему может отдаться (к роману «Дом на краю света» можно выпустить целый саундтрек).

Третья часть романа «Плоть и кровь» называется «Внутри музыки». В этом романе роль музыки меняется. Это не чьи-то композиции, это звучание вокруг героев. Музыка разъедающей болезни и приближающейся смерти. Человек погружается в них и меняется благодаря им. В музыку погружается умирающая от СПИДа Зои. В этом контексте смерть и музыка становятся синонимами. В последнем эпизоде романа сын Зои, Джамаль, ходит среди памятных плит погибшим во время Второй мировой войны, слушая музыку. Его мать мертва, Кассандра тоже. Вокруг него смерть, и он — внутри нее. Последняя фраза романа: «Джамаль смотрит на них изнутри музыки». Окруженный музыкой, он окружен смертью.

На протяжении всей книги автор указывал на особенность Зои. Она понимала и видела то, чего не понимали и не могли видеть другие. В сцене, где Зои умирает, становится ясно, что она обладает знанием, которое другим неведомо: «Никто не знал, и все знали. За нашим светом горит другой, за тем — еще один. Только это. Зои держалась за руку сына. И ей почудилось, что он дал ей подержаться за крыло» (ПиК). Образ крыла, рифмующийся со смертью, в этой сцене возникает закономерно. Еще мать Зои, Мэри, во время прогулки получила намек, что смерть дочери рядом, когда пролетавшая мимо птица едва не коснулась ее крылом.

Решение проблемы смерти выводится из идеи произведения, которую можно сформулировать следующим образом: существует некая сущность, большая, чем человеческая душа; то, что объединяет людей, связывает их. Это душа семьи, предвечная и бессмертная, продолжающая жить в наших потомках.

Множество персонажей романа в итоге сливается в одного. Главный герой произведения — это семья, душа семьи, ее претворение, воплощение в жизнь. Мертвые остаются в нас, они говорят с нами, их слышно. Ничто не умирает. Души, меняя тела, проводят вечность вместе. Эта идея последовательно раскрывается с помощью маркеров, показывающих, как в детях проявляются черты их родителей, как в каждом из них просыпается какая-то первобытная стихия.

Константин часто размышляет, почему он назвал свою младшую дочь Зои, так не похожую на других детей, в честь прабабушки, а не по-американски, как хотела его жена. Сам того не зная, Константин давал продолжение душе их семьи. Из колыбели человечества душа пришла в новый свет. Эта стихия есть в Константине, в его вспышках гнева; в Зои, ее дикости, нечесаных волосах, желании жить в лесу; в Джамале, рожденном от чернокожего Левона; в его упрямой дочке, которой мы не знаем, лишь слышим ее реплики в эпилоге.

Семья продолжилась именно в Джамале, а не в дочери Сьюзен, несмотря на ее имя (Зои, в честь сестры). Сьюзен ничего не поняла, она не обладала знанием, подобно своей сестре Зои, не прикоснулась к стихии, которую видел ее сын Бен перед смертью.

Правнук Константина похож на Вилла, а правнучка — на него самого и на его дочь Зои. Все повторяется, все те же черты: «[Джамаль] будет рассказывать Виллу о своих связанных с детьми страхах. Его сын от первого брака сбился с пути и ничего от жизни не хочет. Дочь <…> пугает его вспышками раздражительности и непреклонностью желаний» (ПиК).

Неожиданный эпилог, датированный 2035 г., возвращает нас к началу романа и к одному очень важному образу. В первой сцене маленький Константин делает свой собственный огород. В эпилоге Джамаль обещает дочери, что они разобьют огород. Через весь роман проходит образ выращенного помидора, символизирующий тягу к земле, продолжающуюся у Константина всю жизнь. Не в буквальном смысле, хотя и так, безусловно, тоже, но в метафорическом: к фундаменту существования, чему-то простому и огромному. Дочь Константина Зои также ухаживает за собственным огородом, и это становится единственным, что роднит ее с отцом. И маленькая девочка из будущего рождена с тем же желанием. Эпилог показывает, как продолжает свою бесконечную жизнь общая душа семьи Стассос.

Если первые два романа — это истории целых жизней, романы-судьбы, то следующие два — уже о судьбе.

Самый известный роман Каннингема не нуждается в представлении. Всего один день из жизни трех женщин из трех разных эпох. Каннингем, вслед за Вирджинией Вулф и Джеймсом Джойсом, продолжает традицию через один день раскрывать вечность, через обыденность и повседневность раскрывать исключительность. Помимо всего прочего, В. Вулф является одной из героинь романа, и в некотором роде его соавтором (здесь же отметим, что «Часы» было первым названием романа Вулф «Миссис Дэллоуэй»).

Каннингем выводит триаду героев, связанных книгой «Миссис Дэллоуэй»: автор (Вирджиния Вулф), читатель (Лора Браун) и персонаж (Кларисса Воган), чьи судьбы оказываются причудливо связанными через эпохи.

Раскрывает тему связи уже эпиграф к роману, взятый Каннингемом из дневника В. Вулф: «Мне следовало бы много чего сказать о “Часах” и о моем открытии; о том, как я проделываю красивые подземные лазы вслед за своими персонажами <…> Согласно моему замыслу, каждый лаз связан с остальными, и в данный момент все они выходят на свет».

Действие происходит в трех временах, и неизменно поступки и мысли героинь словно рифмуются между собой. Этих трех женщин объединяет момент внутренней опустошенности: миссис Вулф, страдающая от депрессии и головной боли; миссис Браун, старающаяся соответствовать искусственному идеальному миру, в котором она живет; миссис Дэллоуэй (она же Воган), устраивающая прием в честь умирающего Ричарда. Каждая из них ищет счастья, пытается уловить этот миг: «жизнь; Лондон; вот эта секунда июня».

Чтобы не раствориться в самих себе, женщинам приходится напоминать, какую роль им следует играть: «Вирджиния входит в дом. Она полностью контролирует персонажа по имени Вирджиния Вулф». Лора постоянно напоминает себе о том, где она находится и что нужно делать, и почему она должна быть счастлива: «Ей не удался торт, но муж все равно ее любит, говорит она себе».

Персонажи этой книги связаны не только с помощью похожих мыслей и поступков. Здесь есть и более глубокие корреляции. Мысль автора становится поступком персонажа; придумывая свою книгу, автор влияет на судьбу персонажа, а также на судьбу читателя. Всех героинь в течение дня посещает мысль о самоубийстве; но миссис Вулф-автор оставляет свою героиню Клариссу жить, а значит, оставляет в живых и миссис Воган: «Умрет не она, а тот, другой, безумный поэт и мечтатель». Погибают поэты и мечтатели: Вирджиния Вулф и Ричард Браун. Обыкновенные Кларисса и Лора остаются жить.