Клей - Ирвин Уэлш

Это копы. Жопой чую.

Это, наверно, насчёт нашего старика. Наверно. Последний раз его видели где-то в Англии. В Бирмингеме или где-то вокруг.

Потом они вошли. Мама смотрит на меня, лицо белое от ужаса. Копы уставились на меня, пачки у них как из камня вырезаны.

Они пришли за мной.

Я не могу ничего сказать. Они пришли за мной, я ничего не могу говорить.

Мама плачет и защищает меня, но они говорят, что должны отвезти меня в участок.

– Это какая-то ошибка, мама. Там разберутся. Я мигом обернусь, – говорю.

Она смотрит на меня и качает головой. Видно, что ей очень больно.

– Правда, ма, – взмолился я.

Хуже всего, что она вспомнила про нож. На всё время упрашивала меня избавиться от него, и я сказал ей, пообещал, что выброшу.

– Пойдём, Эндрю, сынок, – сказал один из копов.

Я встал. Смотреть на мать нет сил. Шина гладит Кропли. Я пытаюсь подмигнуть ей, но она отводит глаза. Она делает это от стыда, как те детишки на утреннем собрании.

Один из копов, похоже, из правых, другой, правда, нормальный, пока мы спускаемся и садимся в машину, всё говорит о футболе и всё такое. Я, однако, стараюсь не трендеть слишком много, на случай если они пытаются меня разговорить, чтоб я по ошибке не сдал кого. Навстречу идёт мистер Юарт в комбинезоне, с ящиком для инструмента. Он видит меня в машине, ускоряет шаг, но я не могу на него смотреть. Я понимаю, как все из-за меня обломаются.

Мы отъезжаем, и я даже рад, что он не успел вмешаться. Он бы постарался помочь, это точно, это бы только ещё больше меня смутило. Копы, наверно, его даже не заметили.

По ощущениям – конец света.

В участке они заводят меня в комнату и оставляют одного. Здесь два оранжевых пластиковых стула, как в школе, стол с огнестойким покрытием и бледно-жёлтые стены. Я не знаю, сколько я здесь пробыл. Кажется, несколько часов. Всё, что мне остаётся, это думать о субботнем вечере, о лице того парня, о Полмонте; о том, каким я был психом, что достал нож, дураком, что отдал его, и просто безумцем, что взял его обратно.

О чём я думал? Облажался трижды за несколько секунд.

Вернулись двое копов, а с ними ещё один в гражданском. У него серый костюм и длинная лошадиная харя. На носу у него бородавка, и я не могу от неё глаз отвести. Она наводит на мысль о моих прыщах и о том, как это меня угораздило пойти в «Облака» с такой дулей. Мысли мои останавливаются, голова леденеет, когда этот чувак вытащил из пакета мой нож.

– Это твой нож? – спросил он.

Я просто пожал плечами, но внутри меня всё трясётся.

– Очень скоро мы возьмём у тебя отпечатки пальцев, Эндрю, – сказал хороший коп. – К тому же у нас есть свидетели, которые готовы показать, что у тебя был такой же.

За спиной у него по стене ползает муха.

– Кроме того, у нас есть свидетели, которые видели, как ты убегал с места нападения, и другие, которые видели, как ты бросил что-то в мусорный бачок, в котором мы нашли этот нож, – сказал мерзотный коп, барабаня по столу.

– Всё это мы к тому говорим, Эндрю, – сказал чувак в гражданском, – что ты можешь значительно облегчить своё положение, рассказав нам правду. Мы знаем, что это твой нож. Ты давал его кому-нибудь той ночью?

Это Полмонт. Я даже не знаю, как его зовут. Полмонт. Он как призрак какой-то. Это сделал Полмонт. Они сам всё узнают. Они поймут.

– Нет… – говорю.

Тут снова вступит тот, в гражданском, с бородавкой на носу:

– Я знаю твоего отца, Эндрю. Конечно, он натворил глупостей в своё время, но он неплохой человек. Он никогда не был замещан в таких делах. В нём нету такой злобы, и я не думаю, что она есть в тебе. Я видел парнишку, которому разрезали лицо. Ему порвали лицевые нервы, и эта сторона будет парализована до конца жизни. Кто бы это ни сделал – это злой человек. Подумай, что бы подумал твой отец. Подумай о матери, сынок, каково ей придётся?

Мама.

– Ещё раз, Эндрю, давал ли ты этот нож кому-либо той ночью?

Сдавать нельзя.

Муха на том же месте, всё ещё ползёт.

– Эндрю? – повтори злой коп.

– Нет.

Тот, с бородавкой, посмотрел на меня и выдохнул:

– Пусть это будет на твоей совести.

Вот мудак, иду ко дну и сделать ничего не могу. Сдавать никого нельзя. Но кто-то же должен сказать им, что это Полмонт. Они не дадут мне сесть, Дойл и все остальные. Они скажут Полмонту, они всё расставят по местам.

Муха слетела со стены.

Я больше не смогу быть мужчиной в доме. В доме больше не будет мужчины.

Мама.

Ебать, что же будет с моей мамой?

КАРЛ ЮАРТ Ч.1

Половое воспитание

– Приходит время, и это случается само собой, сынок, – сказал мой старик сквозь сизый туман сигаретного дыма.

Он был заметно смущён. Это совсем не его конёк, но мама настояла, чтоб он усадил меня и поговорил. Она обратила внимание, что я «во власти невыраженных желаний», как она это поняла. Однако для моего бедного отца это была сущая пытка. Я редко видел, чтобы он не мог найти подходящих слов, но сегодня был именно тот случай.

Приходит время, и это случается само собой. Отличные новости, пап, спасибо огромное. Мне не пришлось спрашивать его: «Ну и когда же наступит это время?», потому что вопрос этот читался на моём лице. Он знал, что это брехня, и я тоже знал. Само собой ничего не происходит, а чтобы проищошло, нужно что-то делать. Вопрос стоял так, и мы оба знали это: «Как сделать так, чтобы это случилось?»

– В том смысле, что, – он откашлялся, и сквозь рассеявшийся дым я увидел, что ему действительно не по себе, – вам теперь в школе всё об этом рассказывают. Понимаешь, у нас-то ничего такого не было.

Бесполезная херня их половое воспитание. Биолог Галлахер показывает бен и коки – схема в разрезе, и внутренности девчачьих пихв: трубы, каналы, зародыши, всё такое. Такое, что и трахаться расхочется. Меня охватывала брезгливость, когда нам показывали, как выглядит сиська изнутри, как будто она набита водорослями. А мне ведь нравились сиськи. Да они до сих пор мне нравятся, и я хочу, чтоб они нравилисьмне и впредь; не хочу, чтоб мне казалось, что они набиты водорослями.

Дальше хуже некуда.

Всё, что мне нужно знать, это: КАК МНЕ НАТЯНУТЬ ТЁЛОЧКУ, потому что иначе я просто рехнусь!

После просмотра слайдов и рекламы резинок нам говорят: если у вас есть проблемы, обратитесь к учителю, с которым вы можете поделиться. Мне, наверно, следует обратиться к Блэки. В конце концов, с ним-то у нас контакт налажен. Меня постоянно отправляют в его кабинет за розгами. Вот это будет номер. Простите, сэр, как бы мне тёлочку натянуть? А Иисус трахался или так и помер девственником, как Мария? Фачил ли он Магдалину, и если фачил, нарушил ли он тем самым одну из десяти заповедей: «Не возжелай жены ближнего своего», или, может, для него были другие правила?

Вот это было б круто, что ж я раньше не подумал!

Вот что мне нужно понять:

1) Как заболать тёлочку?

2) Как её расшевелить, что для этого нужно предпринять? Приняться сперва за сиськи пли пройтись по пихве? Засунуть палец и пробить сначала целку, как рассказывают чуваки на год старше, которые, конечно, сами в жизни не фачились, или есть другой способ?

3) Нужно ли писать, когда уже вставил, или просто запулить молофьи, как во время дрочилова. Надеюсь, что второй вариант правильный, потому что вставшим ссать очень сложно.

4) Что в это время делает тёлочка? Просто чтобы знать, чего ожидать.

5) Нужна ли резинка? (Если нужна, нет проблем, я уже примерял несколько раз и знаю, как их натягивать.)

6) Как насчёт сифака и прочего? Уж конечно, не от прикиосновения к сиське. Да, тут половое воспитание от Галлахера помогло хоть немного: прояснило ситуацию. Мне хватило ума повторить этот бред в «Облаках» на прошлой неделе, когда Донни вышла с Тайнкаслом. Уж конечно, Биррел и Голли не упустили шанс надо мной постебаться.

Блэки ответит мне: Что ж, мистер Юарт, я рад, что вы решили обсудить этот вопрос со мной. Полагаю, чтобы наилучшим образом решить данную проблему, вам необходимо отпавиться ко мне домой, где моя супруга, бывшая модель, много моложе меня, покажет вам все ходы и выходы.

А я скажу: Ну что вы, мистер Блэк, как можно…, сэр.

Что ж, вы сможете хорошо отплаить мне за эту услугу. Когда моя жена научит вас как следует, не могли бы вы оказать любезность и обучить тому же мою дочь? Она вашего возраста и девственница. Она нисколько на меня не похожа, на самом деле, говорят, что увдивительным образом напоминает Дебби Харри из «Блонди»… Не подумайте только, что меня интересует такая чепуха, как поп-музыка. Очень надеюсь, что вы рассмотрите мою просьбу, я, в свою очередь, чтобы не обременять вас расходами, готов покрыть их полностью.

Что ж, меня это устраивает, сэр.

Отлично, Карл. И давайте уже расстанемся с этими дурацкими церемониями «мистер Блэк» и «сэр». Зовите меня Пиздой с Ушами. В конце концов, оба мы люди светские.