Вернись в Сорренто?.. - Анна Герман

В Милане меня ожидала награда за неаполитанские муки в виде приглашения в польское консульство на празднование Дня национального возрождения. Я была необыкновенно этому рада.

Срок моего пребывания, правда, уже перевалил за половину (я еще никогда не жила за границей дольше двух месяцев), но я уже очень скучала. Теперь я возрадовалась, что смогу поговорить обо всем, что близко сердцу, без натянутости, по-польски. Кто сам не испытал, тот не поверит, как трудно жить среди чужих людей, не слишком хорошо зная их язык. Да, я «справлялась», но быть целый день в непрестанном напряжении! Я вникала в смысл того, что мне говорят, соображая одновременно, как правильно построить ответную фразу.

Какое облегчение доставляла мне одна только мысль об этом приеме, где все слова будут ясны, понятны, известны!

Я вымыла голову, «навела красоту», даже надела клипсы, хотя они немного прищемляли уши, и поехала в консульство. Размещалось оно в прекрасном дворце. Будто сквозь сон вспоминаю подъезд, лестницу, мозаичные полы, старинную мебель. Там было прекрасно, как… в музее. С некоторым изумлением я обнаружила, что там и сям в антикварных креслах и на антикварных кушетках сидят гости, но раз уж пан консул это им позволил, то и я вскоре оказалась сидящей, нога на ногу (новые туфли!), в кругу польских инженеров из Варшавы, которые приехали в Италию в связи с передачей нам лицензии на «Фиат». Инженеры тоже были рады случаю совместно отметить праздник – они даже приехали ради этого из Турина.

Все гости получили прекрасные памятные медали, изготовленные в честь открытия Института польско-итальянских отношений. Потом провозглашалось много тостов, среди которых чаще других слышен был тост за возвращение домой.

Я подметила, хотя специально эта проблема меня и не занимала, что гости-итальянцы часто отказывались от отечественных вин в пользу нашего виньяка и «чистой выборовой». Довольная, в приподнятом настроении и с книгами, которые одолжила мне жена представителя нашей авиакомпании, вернулась я в гостиницу. Это был самый приятный день за время моей жизни в Италии.

У меня выдался краткий отпуск, главным образом потому, что менеджер не справился вовремя со своими задачами. Запланированные выступления (наконец-то я должна была начать концертировать и зарабатывать деньги) попросту отложили на три недели по причинам, «ни от кого не зависящим». Я очень охотно согласилась съездить на эти три недели домой. Стоимость моего проживания в Италии более или менее равнялась стоимости билета в Польшу и обратно. Три недели дома промелькнули как один миг!

Возвращаясь в Милан, я уже знала, что мне предстоит цикл концертов, организованных редакцией газеты «Унита», а также участие в трех телевизионных программах. Недолго передохнула в отеле; затем позвонил Ренато, чтобы договориться, когда назначить репетиции с оркестром.

Мы определили, какие песни я буду петь и в какой очередности. Ренато, как пианист, должен был выступать со мной в концертах и руководить местными оркестрантами.

До предполагавшейся серии концертов мне предстояло получить награду «Oscar della simpatia», присуждаемую ежегодно в Виареджо самым обаятельным, самым лучшим исполнителям. Торжественная церемония вручения «Оскара» соединялась с концертом, на котором лауреаты выступали перед многотысячной публикой.

Ренато отправился к своим родителям, чтобы на время концертирования взять у них машину – красный «Фиат» новой модели.

Мы выехали из Милана в направлении Виареджо. Ренато не принадлежал к числу расточительных людей. Довольно скоро я заметила, что мы уже едем не по автостраде, что дорога становится все круче и разнообразней, то огибая пропасть, пробираясь через густой лес, а порой едва не задевая какие-нибудь хозяйственные постройки. Ренато избегал необходимости платить за проезд по автостраде, выбрав более длинную, окружную, но бесплатную дорогу, доставляющую массу дополнительных эмоций. Около полудня, когда мы миновали предгорье, начали возникать странные явления, сменявшиеся в удивительном темпе. Сперва скрылось хорошо до тех пор припекавшее солнце, небо затянула свинцово-серая мгла, которая стремительно сгущалась, отчего все вокруг потемнело, так что Ренато вскоре пришлось включить фары. Мы все еще ползли по крутой горной дороге, когда внезапно хлынул дождь вперемешку с крупным градом.

Спустя короткое время с отвесного склона на дорогу ринулись мутные, с примесью коричневой земли потоки необычайной силы. Перепуганный Ренато остановил машину на повороте возле толстого каменного барьера, отделявшего дорогу от «достаточно внушительной пропасти».

Град так сильно барабанил по ветровому стеклу, что оно не выдержало и треснуло. Машина, хотя и новая, оказалась негерметичной – сквозь щели в крыше и окнах просочилась вода. Нас, по всей вероятности, смыло бы «на этаж ниже», если бы не стена, к которой приткнулась наша машина.

«А не лучше ли было бы заплатить там, внизу, небольшую плату за проезд по автостраде?» – подумала я, но вслух ничего не сказала. Мужчина, у которого поврежден «Фиат», и без того чувствует себя самым несчастным человеком на свете.

Когда страшный ливень несколько унялся, а бурлящие реки превратились в анемичные струйки, Ренато решил продолжить наше путешествие. Мы двигались очень медленно, вокруг было мокро и скользко, а в довершение зла мешал плотный туман. Но чем дальше мы ехали, тем явственней он редел; небо светлело. Но вот горный хребет остался позади, и перед нами распростерлась плоская равнина. Солнце тут снова палило вовсю, а от пронесшейся бури не осталось следа. Конечно, ведь здесь, внизу, никакой бури вовсе и не было, даже капли дождя не упало с незамутненных небес. Курортники, довольные, загорелые, возвращались с пляжа. Контуры гор уже тонули в сумерках, когда, едва держась на ногах, мы добрались наконец до того места, где назавтра должен был состояться концерт.

У Ренато не было сил, чтобы провести репетицию с оркестром. Мне пришлось удовлетвориться обещанием, что репетиция будет завтра, непосредственно перед концертом.

Эту ночь я спала плохо. Ренато, по-видимому, тоже.

На другой день мы благополучно провели репетицию с четырьмя местными музыкантами. Я должна была спеть песню «Если ты полюбишь меня» и свою песню, исполненную на неаполитанском фестивале.

Примерно около девяти часов амфитеатр под открытым небом уже заполнился людьми. Начался длинный, трехчасовой, концерт. Выступали не только лауреаты. Лауреаты выходили на сцену последними, и концерт заканчивался торжественным вручением награды. Статуэтка представляла собой отлитую из бронзы девушку с гитарой на черной подставке из гранита.