Сталь остается - Ричард Морган

— Попробуй угадать.

— Тебе нужен олдраинский совет? — Шалак поморщился и тут же ухмыльнулся. — Что с тобой, Гил? Уж не разбогател ли? Я бы решил, что парню вроде тебя больше по вкусу кириатские штучки.

— Одна кириатская штучка у меня есть, а других не требуется. — Рингил постучал двумя пальцами по рукояти меча за плечом. — В любом случае, покупать я ничего не собираюсь. Мне нужно лишь твое мнение по парочке вопросов.

— Давай.

— Если нужно убить двенду, каким оружием лучше воспользоваться?

Шалак изумленно уставился на него.

— Что?

— Перестань, ты все правильно услышал.

— Хочешь знать, как убить двенду?

— Да. — Рингил поерзал, снял нитку с новенькой туники — и о чем только думала Ишил? — Да, именно так.

— Ну… не знаю. Перво-наперво надо найти того, кого собираешься убивать. Никто из ныне живущих…

— …в глаза не видел Исчезающего. Знаю. Но давай предположим, что я его нашел. И допустим, что он мне мешает. Как мне справиться с ним? — Рингил снова дотронулся пальцем до рукояти Рейвенсфренда. — Это подойдет?

Шалак поджал губы.

— Сомнительно. Тут потребуются особенная ловкость и быстрота.

— Во мне сии качества признавали.

Он не стал добавлять, что признания эти относились к временам давно минувшим. Да, историй, боевых легенд хватало, но кто — помимо него самого в таверне Джеша — их рассказывал?

Шалак повернулся, окидывая взглядом тесное помещение. Потер лоб, тронул пальцем болтающуюся на ниточке деревянную музыкальную подвеску. Состроил гримасу.

— Дело в том, Гил… мы мало что знаем о двендах. Я к тому, что вся эта чепуха, которую ты здесь видишь, по большей части хлам…

— Неужели?

Торговец бросил на него кислый взгляд.

— Ладно-ладно. Да, я зарабатываю на жизнь намеками да полуправдами, тем, во что людям так отчаянно хочется верить. Можешь не напоминать мне. Но есть во всем этом кое-что, что даже кириаты не в состоянии объяснить. Знаешь, когда-то они сражались с двендами за обладание этим миром. Но если повнимательнее почитать их анналы, выясняется, что они и сами толком не понимали, с кем воюют. Есть упоминания о призраках, оборотнях, одержимости, о том, как по приказу олдраинов оживали камни, леса и реки…

— Ну хватит, Шал. — Рингил покачал головой. — Ты ведь не настолько наивен. Мне нужно обоснованное мнение, а не ерунда вроде той, что готов наплести любой дурак на рынке.

— В том-то и дело, Гил, что это оно и есть. Обоснованное мнение. Если не брать в расчет устные предания и немногочисленные рунические надписи на кромлехах вдоль западного побережья, у нас нет практически ничего. Единственное описание олдраинов дает хроника Индирата Мнала. Иных заслуживающих доверия источников не существует. На ней, кстати, основано и все то, что писали по данной теме кириаты. Помимо прочего, в хронике Индирата Мнала говорится, что двенды умели оживлять камни, леса и реки.

— Ну да. А я вот знавал махакских пастухов, которые считали кириатов почерневшими от огня демонами. — Рингил помахал ладонью у рта. — Мол, они исторгнуты из Глубин Ада, дабы скитаться по земле под Вечным Проклятием. И все такое прочее. Некоторые слишком глупы, чтобы искать истинные причины, вот и мелют, что в голову взбредет. Ты бы послушал лодочника, что привез меня из Глейдса. Узнал бы про огонь в небе, про огоньки на болотах, про черного пса, что выл всю ночь напролет. И никто даже не поинтересовался, откуда известно, что пес был черный, если все только слышали его вой.

Шалак взглянул на него снизу вверх. Нахмурился.

— В чем дело, Гил? Ты чего такой сердитый?

Он осекся. Посмотрел на чисто подметенный пол. И поднял бровь, удивившись тому, как напряженно прозвучал его только что стихший голос.

— Что-то не так, Гил?

Рингил покачал головой. Вздохнул.

— Не важно. Ничего. Просто загулял прошлым вечером, ты же меня знаешь. Извини. Так что ты говорил?

— Это ты говорил. Что люди слишком глупы, что они не желают искать объяснения в реальности и предпочитают уходить в суеверия. В общем, это так, но кое-что ты упускаешь. Так можно говорить о людях, причем людях невежественных. К писцам, составлявшим хронику Индирата Мнала, ни то, ни другое не относится. Они представляли собой сливки кириатской культуры, имели прекрасное образование и путешествовали в такие места, о которых большинство из нас даже не слыхали. И двенды произвели на них сильнейшее впечатление. Напугали так, как может напугать рожа портовой шлюхи.

Рингил подумал о знакомых кириатах, Грашгале, Наранаше, Флараднаме и всех других, имена которых с годами стерлись из памяти. В войне против чешуйчатого народа они отличались методичной жестокостью и держались с высокомерной невозмутимостью. Аркет объясняла, что это только маска, неотъемлемая черта аристократического этикета, но если и так, то маска эта никогда с них не спадала. Даже тогда, когда Наранаш умирал на берегу в Рахале, улыбаясь и отхаркиваясь кровью, а сидевший рядом на корточках Рингил ничем не мог ему помочь.

«Похоже, дальше вам придется справляться без меня. Мы ведь побеждаем».

Рингил оглянулся — ихелтетский фланг трещал, как дешевые доспехи, под неумолимыми ударами наступающих рептилий, охваченные паникой солдаты удирали с позиций, воздух резали крики раненых, обожженных и разрываемых на части, а вдалеке входили в бухту десантные баржи, готовые принять на борт счастливчиков, которым удалось перебраться через мелководье…

«Да, — сказал он. — Да, побеждаем. Флараднаму все-таки удалось удержать волнолом. Мы вот-вот погоним их назад».

Кириатский рыцарь сплюнул кровь.

«Хорошо. Нам — парень надежный, выстоит. Жаль, меня с вами не будет. — Он снова закашлялся. — Сохрани этот меч, слышишь? Лучшего друга у тебя не будет. Друга Воронов, запомни. И обязательно…»

Рептилия прыгнула на Рингила с пронзительным воплем. Чешуя царапнула кирасу. Он покачнулся и упал спиной на песок. Длинный, с шипом на конце, хвост рассек воздух, когти впились в доспехи, и Рингил, заорав от боли в морду нависшей над ним твари, ткнул эфесом ей в глаз. Тварь издала пронзительный крик, и клыки, щелкнув, сомкнулись в нескольких дюймах от горла Рингила. Защищаясь, он выставил локоть левой руки и, выпустив рукоять Рейвенсфренда, ударил двумя пальцами освободившейся правой рептилии в глаз и еще дальше, в мозг. Гадина забилась и завизжала, взметая хвостом фонтанчики песка. Веко задергалось вверх-вниз по его пальцам, трепеща, словно крылья бабочки в сжатой ладошке ребенка. Хвост все хлестал по земле, швыряя в лицо пригоршни сырого песка, который хрустел на зубах, а Рингил рычал, хватал ртом воздух и дрался, дрался, пока в горле у врага не забулькало, тело не содрогнулось в конвульсиях, и только потом проклятое чудовище сдохло.