Реликт - Дуглас Престон

— Поймал что-нибудь? — громко спросил он.

Послышался резкий вскрик и стук выпавшего из руки удилища.

— Чёрт тебя дери, Билл, — откликнулся Кавакита. — Вечно ты подкрадываешься! Пугать людей, знаешь ли, сейчас не стоит. У меня мог оказаться пистолет.

Он вышел из прохода, сматывая леску и притворно хмурясь.

Смитбек засмеялся.

— Говорил же тебе, не работай здесь, среди скелетов. Вот видишь, уже начинаешь пороть горячку.

— Практикуюсь, — улыбнулся Кавакита. — Смотри. Третья полка. Горб Буйвола.

Он взмахнул удилищем. Леска с жужжанием взлетела, блесна ударилась о ящик на третьем ярусе в конце прохода. Смитбек подошёл к нему. Точно: здесь хранились кости человека, некогда носившего имя Горб Буйвола.

Журналист присвистнул.

Держа пробковый конец удилища в правой руке, Кавакита левой подтянул леску.

— Пятая полка, второй ряд. Джон Мбойя. Леска вновь просвистела в узком пространстве, и крохотная блесна ударилась о названную этикетку.

— Посторонись, Айзек Уолтон[13], — восхитился Смитбек.

Кавакита смотал леску и стал разбирать бамбуковое удилище.

— Совсем не то, что удить на реке, — заговорил он, — но отличная практика, особенно в этом ограниченном пространстве. Помогает расслабиться во время перерывов. Конечно, если леска не цепляется за один из ящиков.

Поступив на работу в музей, Кавакита отказался от предложенного светлого кабинета на пятом этаже и потребовал гораздо меньший в лаборатории, говоря, что хочет быть поближе к материалу. С тех пор он опубликовал больше статей, чем иные хранители за всё время работы. Труды на стыке наук под руководством Фрока быстро привели его к должности помощника хранителя в отделе эволюционной биологии. Поначалу он отдавал все силы изучению эволюции растений. И умело использовал для продвижения известность своего наставника. В последнее время Кавакита отложил занятия растениями ради экстраполятора. В жизни у него были две страсти: работа и рыбная ловля: в особенности, объяснял он тем, кто этим интересовался, ужение столь благородной и трудноуловимой рыбы, как атлантический лосось.

Кавакита сунул спиннинг в видавший виды футляр и бережно поставил в угол. Потом, жестом пригласив журналиста следовать за собой, пошёл по длинному проходу к большому столу и трём массивным стульям. Смитбек обратил внимание, что стол завален бумагами, стопками потрёпанных монографий и низкими лотками, где под пластиковыми крышками лежали в песке человеческие кости.

— Взгляни на это, — сказал Кавакита, придвигая что-то Смитбеку. То было гравированное изображение генеалогического древа. На ветвях его висели таблички с латинскими словами.

— Красиво, — признал Смитбек, усаживаясь.

— И только, — ответил Кавакита. — Это представление середины прошлого столетия об эволюции человека. Художественный шедевр, но с научной точки зрения — чушь. Я пишу статью для журнала «Хьюмен эволюшн куотерли» о ранних взглядах на эволюцию.

— И когда её опубликуют? — с профессиональным любопытством осведомился Смитбек.

— В начале будущего года. Материалы в научных журналах проходят медленно.

— Какое отношение это имеет к твоей нынешней работе — АБЦ, или ДЦТ, или как её там?

— ЭГН, — рассмеялся Кавакита. — Совершенно никакого. Просто идейка, пришедшая в голову во время сверхурочной работы. Всё ещё люблю время от времени марать бумагу.

Он бережно вложил гравюру в папку и взглянул на журналиста.

— Ну, как продвигается работа над шедевром? Мадам Рикмен по-прежнему житья тебе не даёт? Смитбек рассмеялся.

— Похоже, о моей борьбе с этим тираном уже известно всем. Об этом можно написать отдельную книгу. Собственно говоря, я пришёл поговорить о Марго.

Кавакита сел напротив Смитбека.

— О Марго Грин? В чём дело? Журналист принялся бесцельно листать одну из лежавших на столе монографий.

— Насколько я понял, ей в чём-то нужна твоя помощь.

Глаза Кавакиты сузились.

— Она звонила вчера вечером, спрашивала, можно ли пропустить некоторые данные через экстраполятор. Я ответил, что он ещё не готов. — Кавакита пожал плечами. — В техническом отношении это так. За стопроцентную точность корреляции поручиться не смогу. И в эти дни, Билл, я ужасно занят. У меня нет времени быть нянькой кому-то в работе над программой с начала до конца.

— Марго не так уж безграмотна, чтобы водить её за ручку, — ответил Смитбек. — Она занимается каким-то сложным генетическим исследованием. Ты, должно быть, часто видишь её в этой лаборатории.

Отодвинув книги, он подался вперёд.

— Не мешало бы помочь девушке. Время для неё сейчас нелёгкое. Недели две назад умер её отец.

— Правда? Вы об этом говорили в комнате отдыха?

Смитбек кивнул.

— Марго была немногословна, но в душе у неё идёт борьба. Она подумывает уйти из музея.

— Это было бы ошибкой, — нахмурился Кавакита. Начал что-то говорить, потом внезапно умолк. Откинулся на спинку стула и устремил на журналиста долгий оценивающий взгляд. — Билл, с твоей стороны это весьма альтруистично. — Поджал губы и несколько раз медленно кивнул. — Билл Смитбек, милосердный самаритянин. Входишь в новый образ?

— Для тебя я Уильям Смитбек-младший.

— Билл Смитбек, скаут-орёл, — продолжал Кавакита. Затем покачал головой. — Звучит неубедительно. Ты явился не для разговора о Марго, так ведь?

Смитбек замялся.

— Ну, это одна из причин.

— Я так и знал! — торжествующе произнёс Кавакита. — Ну давай, выкладывай, зачем пришёл.

— Ладно, — вздохнул журналист. — Мне нужны сведения об экспедиции Уиттлси.

— О чём?

— О той экспедиции в Южную Америку, которая вывезла статуэтку Мбвуна. Ну, знаешь, ценный экспонат на новой выставке.

Лицо Кавакиты озарилось догадкой.

— А, да. Должно быть, это та самая, о которой старик Смит говорил вчера в гербарии. Почему она тебя интересует?

— Знаешь, мы думаем, что между той экспедицией и этими убийствами существует какая-то связь.

— Что? — изумился Кавакита. — Неужели и ты поверил слухам о Музейном звере? И кто это «мы»?

— Разве я сказал, будто верю во что-то? — уклончиво ответил Смитбек. — Но в последнее время ходит много странных слухов. И Рикмен сама не своя из-за того, что статуэтка Мбвуна экспонируется. Кроме этого реликта, та сгинувшая экспедиция отправила в музей ещё много чего — несколько ящиков. Мне хотелось бы разузнать о них побольше.

— А при чём тут, собственно, я? — осведомился Кавакита.

— Ни при чём. Но ты помощник хранителя. У тебя есть доступ к музейному компьютеру. Ты можешь запросить каталожную базу данных и получить информацию об этих ящиках.

— Сомневаюсь, что они зарегистрированы, — сказал Кавакита. — Но в любом случае это не имеет значения.

— Почему? — спросил журналист. Кавакита усмехнулся.

— Подожди минутку.

Он поднялся, пошёл в лабораторию и вскоре вернулся с листком бумаги в руке.

— Должно быть, ты ясновидящий, — сказал Кавакита, подавая ему бумагу. — Смотри, что я обнаружил сегодня утром среди почты.

НЬЮ-ЙОРКСКИЙ МУЗЕЙ ЕСТЕСТВЕННОЙ ИСТОРИИ

ДЛЯ ВНУТРЕННЕГО ПОЛЬЗОВАНИЯ

Хранителям и старшим служащим от Лавинии Рикмен. Копии: Райту, Льюаллену, Катберту, Лафору.

Вследствие недавних прискорбных событий музей находится под пристальным вниманием средств массовой информации и общественности в целом. Поэтому я решила пересмотреть политику музея в сфере внешних связей.

Все деловые отношения с прессой должны вестись через отдел по связям с общественностью. Запрещается давать официальные и неофициальные комментарии относительно положения дел в музее журналистам и другим представителям средств массовой информации. Любые заявления или содействие лицам, собирающим материал для интервью, документальных фильмов, книг, статей и т. д., должны быть согласованы с данным отделом. Нарушение этих указаний повлечёт за собой дисциплинарные меры со стороны дирекции.

Благодарю за сотрудничество в это трудное время.

— Чёрт возьми, — пробормотал Смитбек. — Смотри. «Лицам, собирающим материал для книг».

— Билл, это она о тебе, — рассмеялся Кавакита. — Ну вот, видишь? Руки мои связаны. — Достав из заднего кармана носовой платок, он высморкался и объяснил: — У меня аллергия к костной пыли.

— Даже не верится, — сказал журналист, перечитывая инструкцию.

Кавакита обнял его за плечи.

— Билл, дружище, я знаю, эта история способствовала бы увеличению тиража. И с радостью помог бы тебе написать самую дискуссионную, возмутительную и непристойную книгу, какую только возможно. Но не могу. Буду откровенен. Я здесь работаю и, — он сильнее стиснул плечи журналиста, — надеюсь на повышение в должности. Позволить себе идти против течения не могу. Придётся тебе искать другой путь. Идёт?