Россия: народ и империя, 1552–1917 - Хоскинг Джеффри

Других попыток реформировать государственные институты или ограничить монархию не было до 1762 года. Даже во время довольно продолжительного царствования Елизаветы (1741–1762) власть оставалась в руках аристократических родов и гвардии, не связанных ни законом, ни какими-либо крепкими общественными институтами.

Первым правителем, попытавшимся продолжить работу Петра Великого по созданию в России органов, способных нести груз огромной империи, была Екатерина, которая пришла к власти в полном соответствии с модой своего времени — в результате переворота, направленного против её мужа, Петра III. Екатерина достаточно ясно видела уязвимость государственного устройства России. Много, хотя и без разбора, читая (Екатерина заполняла чтением долгие вечера несчастливого брака), она пришла к выводу, что необходимо принять разумные законы и учредить хорошие институты. Правда, в её представлении эти законы и институты несколько отличались от тех, о которых Екатерина прочитала в книгах. Теоретики французского и итальянского Просвещения, труды которых она изучала — Монтескьё, Дидро, Беккария, — жили в странах с давно установившимися институтами, чьи законные права нуждались в подтверждении и подкреплении либеральной теории в условиях нарастающей угрозы со стороны абсолютной монархии. Однако в России законы и промежуточные институты были столь слабы, что едва могли выполнять роль пассивных проводников воли правителя, не говоря уже о сопротивлении. Следовательно, укрепление законов и государственных институтов означало прежде всего усиление монархии, в этом и состояла цель Екатерины.

Для неё это было вдвойне важно в связи с тем трудным положением, в котором она сама находилась. Екатерина занимала трон без достаточных законных оснований и остро нуждалась в сторонниках, кроме тех, кого уже имела — группы гвардейских офицеров. Наилучший способ добиться привлечения сторонников заключался в создании институтов, которые смогли бы пережить планы самых живучих придворных клик, и законов, которые были бы приняты обществом и даже стали бы постоянными.

Так случилось, что главный советник императрицы Елизаветы П. Шувалов в 1754 году созвал Уложенную комиссию, чтобы попытаться привести в порядок законодательное наследие Петра Великого и скоординировать его с предыдущим Уложением 1649 года. Комиссия Шувалова намеревалась изучить состояние законов и дать рекомендации в четырёх областях:

1) права подданных в соответствии с их положением;

2) судебные структуры и процедуры;

3) имущественное и договорное право;

4) штрафы и наказания.

Комиссия завершила работу по трём последним вопросам и представила доклад Елизавете, но по неясным причинам её рекомендации не были исполнены, а саму комиссию вскоре после восшествия Екатерины на трон распустили.

Неизвестно, читала ли Екатерина материалы комиссии Шувалова, однако когда в 1767 году она начала собственную работу по кодификации, сформулированные ею принципы оказались очень близкими к выводам, сделанным ранее. Кроме того, Екатерина созвала аналогичную комиссию с тем же названием, даже сочинила для этого «Наказ», инструкцию, или, вернее, перечень принципов, отражавших её собственную точку зрения на политическую и правовую структуру, желательную для России.

Цитируя христианский принцип доброты к ближним, императрица объявляла, что «желание каждого достойного члена общества — видеть свою родную страну поднявшейся до высшей ступени процветания, славы, счастья и мира… чтобы каждый из сограждан был защищён законом, который, не нанося вреда, защищал бы его от любого покушения на его благосостояние».

Взгляды Екатерины на закон заметно отличались от взглядов её книжных наставников. Для императрицы закон был не безликой силой, регулирующей отношения между самостоятельными и иногда соперничающими общественными институтами, но инструментом, посредством которого правитель осуществляет власть и проводит в жизнь моральные заповеди.

«В государстве, которое является собранием людей, живущих в обществе, где установлены законы, свобода может состоять только в способности делать то, что каждый должен желать, и отсутствии принуждения делать то, чего он не должен желать…»

Такая точка зрения на закон и государство характерна не для французских философов, а для немецких камералистов, особенно Лейбница и Вольфа. По их представлению, цель закона — дать властям возможность обеспечить благосостояние и безопасность подданных. Ради достижения этой же цели подданные должны иметь собственные функции и принадлежать к определённым социальным институтам, которые смогут обеспечить лучшее исполнение этих функций и, таким образом, участие в обеспечении общего благосостояния. В версии Екатерины нет ни единого упоминания ни о естественном праве, ни о неотъемлемом праве на свободу, ни об общественном договоре.

Члены Уложенной комиссии Екатерины избирались на местах от различных сословий: дворян, горожан, государственных крестьян, казаков, однодворцев и нерусских народов. Примечательно отсутствие среди них крепостных крестьян и духовенства. Можно, конечно, доказывать, что крепостных крестьян представляли хозяева, но отсутствие духовенства могло означать только то, что Екатерина не считала его членом светского общества. Это тем более удивительно, что императрица только что лишила духовенство средств, земельной собственности — поддержания отдельной, духовной отрасли управления.

Цель Екатерины состояла в том, чтобы составить кодекс законов в соответствии с положениями «Наказа». Депутаты же привезли с собой собственные наказы, просьбы и жалобы, поданные избирателями. Когда в июле 1767 года Комиссия собралась в первый раз, чтобы обсудить их, стало ясно — общих мнений не будет. Каждое сословие концентрировалось на собственных узко понимаемых интересах, не воспринимая более широкого творческого взгляда по государственному управлению, высказанного перед ними государыней. Дворяне хотели ограничить доступ в своё сословие, укрепить право собственности, монополию на высшие гражданские и военные посты и освободиться от телесных наказаний. Купцы просили монополию на торговлю в городах и права на владение крепостными. Крестьяне умоляли облегчить налоговое бремя. Лишь немногие депутаты проявили понимание стоящей перед ними задачи. Но и они в большинстве своём считали, что структура государства должна остаться неизменной — все усилия были направлены на то, чтобы получить желаемое в рамках существующей системы, а не на выработку рекомендаций по коренному обновлению правовой базы. Поразительный контраст с французскими Генеральными Штатами, которые, собравшись всего через двадцать лет, представили радикальную программу реформ, тогда как «третье сословие» заявило о себе как о носителе народного суверенитета, «нацию».

Большую часть времени Комиссия работала в подкомитетах, перед одним из которых была поставлена особая задача: изучение вопроса о возможности создания «третьего сословия», или «средних людей». Подкомитеты проделали полезную работу, обобщив существующие законы и составив проекты новых. Но в конце 1768 года началась война с Турцией, и сессии перестали созываться, ведь многие депутаты состояли на службе в армии. Тем не менее некоторые подкомитеты продолжали работать ещё год и даже два, а отдельные даже завершили её, создав готовые проекты в своих областях законодательства.

Хотя Уложенная комиссия прекратила своё существование, но проекты не канули в неизвестность, так как Екатерина обращалась к ним, составляя новое законодательство. Впоследствии материалы вошли в «Описание Российской империи», составленное генерал-прокурором и опубликованное в 1783 году; в течение последующих пятидесяти лет этот документ заменял России кодекс законов.

Хотя Комиссия прекратила свою деятельность под предлогом войны с Турцией, всё же истинная причина прекращения работы кроется в другом. Екатерина была разочарована: члены Комиссии проявили отсутствие понимания нужд общества в целом и оказались не готовы наложить на себя какие-то ограничения ради общего блага. Императрица решила, и наверное правильно, что прежде чем утверждать несуществующие общие интересы, следует укрепить само расколотое общество, учредив институты, дающие гражданам возможность работать сообща, хотя бы в пределах сословий и социальных групп. В сущности Екатерина попыталась создать общественные институты, которые прежде находились в зародышевом состоянии или вообще отсутствовали. Думая об этом в оставшийся период царствования, она немало потрудилась, стараясь соединить разрозненное общество и заложить основы того, что называла «гражданским обществом». Подобно Петру, Екатерина считала, что монарх должен создавать законы, но в отличие от него полагала — монарх обязан сам подчиняться существующим законам, надзирая за общим процессом управления, но не вмешиваясь в него на каждом шагу, а делая это лишь в случае крайней необходимости или ввиду особой сложности вопроса. Екатерина немало сделала для развития юридической науки в России, заботясь, чтобы закон и административная практика стали регулярными и стабильными, постоянным фактором, на который граждане могли бы положиться в повседневной деятельности, особенно в экономической сфере, где предсказуемость чрезвычайно важна.