Джек Бестелесный - Джулиан Мэй

Когда мы вошли в вестибюль приюта на Нимпо, старинного деревенского дома, служивший также столовой главного корпуса, там ужинало несколько рыбаков, которые, что вполне в духе рыбачьего племени, не обратили на нас ни малейшего внимания. Зато Пармантье сразу меня узнал. Владелец приюта принялся хлопать меня по спине, рассыпаясь в приветствиях на канадо-французском диалекте. Вполголоса он поздравил меня с тем, что я успел обзавестись красавицей женой и симпатичным пасынком.

Марк меня проинструктировал, а потому я без запинки объяснил, что мы хотели бы перекусить – бифштексы будут в самый раз, – а затем, может быть, старина Билл отвезет нас на одну из своих рыбачьих стоянок на уединенном озере Кинди в Туидсмбюр-парке, около самой границы заповедника. Конечно, мы понимаем, что час не самый ранний и мы не предупредили заранее…

– Pas de probleme! [О чем речь! (фр.)]

Просто мне надо посадить мое шикарное яйцо у пристани и выгрузить снаряжение. А пока мы будем ужинать, он загрузит «Бобра», разогреет мотор и будет готов доставить нас на стоянку.

Попозже, когда бифштексы, чудный салат, печеный картофель со сметаной и чесноком и черничный пирог с ванильным мороженым отошли в область воспоминаний, мы спустились втроем на пристань. Тереза, едва взглянув на ожидающее транспортное средство, воскликнула в ужасе:

– Мы… на этом?!

– Ну конечно, – ответил я бодро.

– А оно… оно правда летает? – спросила Тереза.

Пармантье слегка обиделся.

– Мадам, он летает уже шестьдесят лет, и его хватит по меньшей мере еще на шестьдесят. Дехэвилендовский «Бобр» – рабочий конь Севера. Надежен, дешев и чертовски прочен. А вот ваше дурацкое ролетное яйцо я не взял бы, даже если бы вы мне заплатили!

Гидросамолет двадцатого века чуть покачивался на своих поплавках на тихой озерной воде. Еле заметные следы починок, не до конца выправленные вмятины, чуть пожелтевший от времени пласс кабины, покрытый сеткой крохотных царапин. Зато «Бобр» щеголял свежей оранжево-белой окраской, а единственный пропеллер – деревянный, отлакированный, многослойный, без единой щербинки – был бы просто находкой для антиквара. Самолет выглядел старым, но надежным, как и его пилот.

Наши чемоданы, коробки и мешки заняли все хвостовое отделение и почти все место за сиденьями пилота и второго пилота, оставив лишь незначительное пустое пространство на металлическом полу.

– Роги, забирайся-ка туда со своим мальчиком и располагайтесь, – сказал Билл. – А ваша дама полетит первым классом рядом со мной.

– И мы полетим без ремней безопасности? – ужаснулся Марк. – Но ведь это воздушное судно снабжено двигателем с винтовой тягой!

Пармантье весело хохотнул.

– А зачем ремни, коли их некуда пристегнуть? Если трусишь, сынок, держись вон за ту скобу.

Мы забрались внутрь, наш пилот начал нажимать на кнопки, и примерно через минуту звездообразный двигатель взревел. Билл дал ему прогреться, а потом сдвинул рычаг управления; «Бобр» с ревом помчался по озеру прямо на заходящее солнце и начал набирать высоту с тем же оглушительным шумом. Тереза в панике вцепилась в края своего потертого сиденья. Я почувствовал, как Марк заполняет ее сознание успокоительными импульсами. Они и мне пришлись бы кстати. Самолет внезапно сделал крутой вираж, дав нам возможность полюбоваться мирным пейзажем внизу и швырнув Марка на меня, а потом взял курс на юго-запад.

– Следующая остановка – озеро Кинди! – проорал Пармантье.

Но он ошибался. В нужный момент Марк овладеет его сознанием и принудит изменить курс, углубившись на тридцать километров в область крутых, сверкающих ледниками гор. Высадив меня с Терезой, Марк и Пармантье вернутся на озеро Нимпо, и Биллу будет гипнотически внушено, что семья Ремилардов раздумала ловить рыбу на озере Кинди. Марк улетит на алом яйце, установив экраны, и вернется в Нью-Гемпшир кружным путем. Он оставит херцевское яйцо в Берлингтонском международном порту и отправится домой на автобусе, затуманив свою личность и все ее психоопознавательные признаки.

Тут-то все и начнется!

Марк сказал мне на персональной волне: «Ты уверен, что эта посудина способна проникнуть за уловитель ро-поля?»

Во всяком случае, прежде проникала. У нее двигатель внутреннего сгорания, работающий на ископаемом топливе. Ничего связанного с энергетическими полями. Если не ошибаюсь, весь штат заповедника пользуется такими допотопными машинами, чтобы летать на работу. Или вертолетами устаревших моделей. Но персонал бывает там только в июне, июле и августе. Остальное время заповедник официально закрыт. Снежные заносы.

А сигнализация?

У Пармантье в инструментарии припрятан черный ящичек, нейтрализующий все системы сигнализации. Они есть у многих здешних жителей. Некоторые работают там временно или доставляют припасы. Летают они туда и не в сезон, если им приходит желание поудить всласть. Охрана смотрит на это сквозь пальцы до тех пор, пока такие посещения происходят изредка. Ты заметил огромное чучело форели над камином в столовой? Билл поймал ее много лет назад в одном из озер заповедника.

Ого! (Зависть.)

Но Обезьяньего озера рыбаки не посещают. Оно ледниковое и мутное. Рыба в нем не водится. Но зверья вокруг хватает. Билл меня предупреждал. Гризли, волки, рыси и полно горных баранов и коз. В нижнем конце долины Обезьяньей речки встречаются лоси. Ну и, конечно, сами большеноги. Место просто великолепное. Такая эффектная впадина, и гора Джекобсена прямо нависает над хижиной, и вода из ледников стекает в небольшое озеро… Правда, зимой я там не бывал.

«Ты справишься, дядюшка Роги», – сказал Марк.

Я продолжал болтать: «С неделю, до конца сентября, нам с Терезой надо будет затаиться, а потом можно будет не опасаться, что чьи-то глаза – то есть человеческие – заметят дым, поднимающийся из нашей трубы. Кстати, напомни мне стибрить у Билла карту местности, чтобы лучше ориентироваться. Компаса я брать не стал – вершину Джекобсена видно отовсюду. Заблудиться там способен только круглый идиот… Господи, помилуй! Я совсем забыл про лыжи! Ну, может, сумею их смастерить Сам. И ведь, наверное, я забыл не только про них. Почему бы нам не установить прямую связь? Если я упустил из виду что-то нужное, ты бы это захватил, когда надумаешь нас навестить».

«Из дома я дальнировать тебя не стану, – ответил Марк. – Пока будет вестись следствие, это слишком опасно далее на персональной волне: я ведь буду на подозрении. И конечно, за мной установят слежку. Но между первым и пятнадцатым ноября я обязательно прилечу с большим запасом продовольствия и постараюсь сообразить, что еще вам может понадобиться, чтобы вы продержались, пока он не родится».