Сквозь время. (Сборник) - Валентина Журавлева

— Трах, — сказал незнакомец.

Я удивленно посмотрел на него.

— Трах, — повторил он.

— Простите, — нерешительно сказал я, — это в каком же смысле “трах”?

— В прямом, — рассмеялся незнакомец. — Это моя фамилия. Николай Андреевич Трах.

Я начал извиняться, но Трах перебил меня:

— Пустяки! Не впервые… А ведь фамилия-то, казалось бы, простая. Бах — все привыкли, а вот Трах — как-то необычно… Вы кто по специальности?

Трах бесцеремонно оглядел меня с ног до головы.

— А вы? — ответив, поинтересовался я.

— Пишу, — коротко ответил он.

Мы помолчали. Трах что-то обдумывал.

— Вот что, Константин Петрович, — сказал он наконец, — поезжайте-ка сейчас за вещами. А я проведу в вашу комнату свет и заставлю хозяйку сделать уборочку. Обедать будем в семь часов. Действуйте!

Я повернулся и пошел к станции. За моей спиной послышался свист воздуха, рассекаемого скакалкой, и голос Траха: “Сто двадцать… сто двадцать один… сто двадцать два…”

К вечеру все было сделано. Я привез из города целый чемодан новых книг и журналов; первые две недели я решил никуда не уезжать. Трах показал мне комнату — она превзошла мои ожидания. Стены, сверкающие свежей краской, радовали глаз светлыми тонами. Кровать, стоящая у самого окна, вделанный в стену шкаф, маленький столик, мягкое кресло, тумбочка с радиоприемником занимали мало места, и комната, несмотря на свои скромные размеры, казалась просторной. Над кроватью висела неплохая репродукция с картины Айвазовского “Бриг “Меркурий”. Это мне тоже понравилось — приятно было думать, что, просыпаясь, я буду видеть море, хрупкий кораблик, облака, уплывающие куда-то вдаль…

Вечером мы с Трахом играли в домино. В одиннадцать я пошел спать.

— Спокойной ночи, — сказал мне на прощание Трах. — Запомните, что вам будет сниться. Говорят, на новом месте сон всегда в руку — сбывается.

Я разделся, лег и сейчас же заснул. Ничего мне не снилось — я спал необыкновенно крепко. В семь часов меня разбудил будильник. Выключив звонок, я продолжал лежать — вставать не хотелось… Ласковый ветерок колыхал занавески, и они шуршали, навевая сон. Я закрыл глаза.

И вот тут я увидел это удивительное сновидение. Оно началось как-то сразу, внезапно возникнув из черного провала небытия. Никогда еще я не видел такого реального сна. Казалось, сама жизнь ворвалась в сновидение — настолько оно было отчетливым, связным и, главное, осмысленным.

…Вьется полированная лента Ленинградского шоссе. Слева мелькают водные станции, пестрые вывески пляжей. Из-за густых зарослей ясеня, дуба, акации уже видна звезда стального шпиля Северного речного вокзала. Да, это вокзал — ошибиться невозможно: светло-серые колонны, фонтаны, каменные фигуры белых медведей и дельфинов…

А сон уже бежит дальше. Я вижу двухпалубный теплоход с короткой, откинутой назад трубой, пытаюсь вспомнить его название, но тут же возникают новые видения. Форштевень судна режет воду, поднимая белые вспененные буруны…

С непостижимой, фантастической быстротой мелькают шлюзы канала имени Москвы. Потом они сменяются невысокими, аккуратными домиками. Какой-то внутренний голос подсказывает: “Село Волгино-Верховье, Великолукской области”. Мне никогда не приходилось бывать в этом селе, но со странным спокойствием я рассматриваю вывеску над правлением колхоза “Волга”…

Бежит под гору проселочная дорога. Болото, поросшее осокой и белокопытником… Деревянный сруб над неглубоким колодцем… Тихо струится прозрачная вода. Оттесняя все, возникает надпись: “Исток Волги”. Ниже — еще какие-то слова. Я пытаюсь их разобрать… и просыпаюсь.

Первое, на что я обратил внимание, были часы. Мне казалось, что сон длился очень долго, но стрелка передвинулась только на две минуты.

Я лежал, вспоминая сон. В нем не было никаких искажений, обычное для снов хаотическое нагромождение фантастики совершенно отсутствовало — и это было самым фантастическим…

— Почему у вас такой задумчивый вид? — спросил меня Трах за завтраком.

Я объяснил. Трах слушал внимательно, но, в конце концов, откровенно рассмеялся.

— Вы шутите, Константин Петрович, — сказал он. — Допускаю, что можно увидеть во сне канал, по которому вы десятки раз проплывали, но исток Волги в каком-то селе Волгино-Верховье… Это уже вы приукрашиваете.

— Могу дать слово, — возразил я.

— Зачем? Мы проверим иначе.

Трах ушел в свою комнату и через несколько минут вернулся с путеводителем по Волге. Быстро перелистав страницы, он прочел:

— Великолукская область. Село Волгино-Верховье. Колхоз “Волга”. На болоте — деревянный сруб, обнесенный террасой. Сруб поставлен над колодцем. У колодца надпись: “Исток Волги. Колодец, разрушенный гитлеровцами, восстановлен. Июль 1942 года”… Ну, что вы теперь скажете?

Я молчал. Присниться может всякое, но такой точный сон… В него действительно трудно поверить.

— Признайтесь, что вы пошутили, — смеялся Трах. — Кинокартины бывают документальные, а вот сны…

Мне почему-то не хотелось соглашаться, и я рассказал Траху, как однажды видел во сне, что у меня выпал зуб, а через неделю зуб действительно заболел, и пришлось обращаться к дантисту.

— Подумаешь, чудеса! — фыркнул Трах, пренебрежительно пожав плечами. — Это же очень просто. Днем вы заняты тысячами дел, вам некогда прислушиваться к сигналам организма — особенно, если эти сигналы слабы. И начало болезни часто ускользает от сознания. Иное дело ночью. Заболевший орган продолжает посылать в мозг импульсы возбуждения, и они уже не подавляются более сильными импульсами, идущими от внешних органов чувств. Отсюда и соответствующие сновидения. Вы говорите — зуб… Мне приходилось читать о десятках подобных историй. Немецкий естествоиспытатель Конрад Геснер описал, например, такой случай: человеку приснилось, что змея укусила его в грудь, а через два дня на груди действительно появилась язва. Или другой случай…

— Как же тогда объяснить мой сон? — перебил я.

Трах рассмеялся.

— Очень просто. Вы его выдумали…

Но я ничего не выдумал. Мне и в самом деле приснилось то, чего я никогда не видел, но что существовало в действительности. Весь день я думал об этом. Мысли вновь и вновь возвращались к странному сновидению. К вечеру я уже с трудом мог заставить себя сосредоточиться на чтении.

За ужином Трах спросил меня:

— Ну, какие чудеса вы увидите в эту ночь?

Я ответил шуткой, хотя настроение у меня было совсем невеселое. Терпеть не могу происшествий, выходящих за пределы здравого смысла.

Заснул я очень крепко, ночью мне ничего не снилось. Но утром… Утром все повторилось. Я проснулся по звонку будильника, было ровно семь часов. Присев на кровати, я снял будильник, чтобы перевести стрелку… и сейчас же прямо с будильником в руках — заснул. Сон ворвался в сознание властно, по-хозяйски.