Сборник статей и интервью 2001г. v2 - Борис Кагарлицкий

В рамках советской оборонной промышленности существовала и своего рода внутренняя «конкурентная среда», поскольку разработчики любого вида вооружений не были монополистами. Различные конструкторские «фирмы» не просто формировали соревнующиеся школы, но и конкурировали друг с другом, стремясь привлечь заказы и капиталовложения. На международном рынке эта конкуренция приобретала уже коммерческий характер. Короче, военно-промышленный комплекс России оказался единственной частью нашей промышленности, более или менее готовой к рынку и глобализации.

В итоге масло мы сегодня импортируем из Новой Зеландии, зато пушки продаем по всему свету. Радоваться тут особенно нечему, но, так или иначе, тысячи людей имеют работу, а главное, сохраняется уникальная технологическая культура, которую, быть может, когда-нибудь еще удастся использовать в мирных целях.

Если система функционирует нормально, зачем ее трогать? Собственно, на этот вопрос российские бюрократические реформаторы никогда не могут вразумительно ответить. Причем отнюдь не потому, что не знают ответа. Разумеется, они бормочат что-то про совершенствование, улучшение и развитие, но серьезно отнестись к подобным словам не могут даже те, кто их произносит. На самом деле ответ лежит в совершенно другой плоскости: нужен контроль над финансовыми потоками. Именно над этим в течение уже примерно года активно работает Илья Клебанов. 15 июня его усилия завершились очередным успехом: ленинградско-чекистская группировка овладела финансовыми ресурсами «Антея» и «Алмаза».

Что будет дальше, предположить несложно. Обе фирмы принадлежат государству, и приватизировать их не представляется возможным. Но этого и не требуется. Еще во времена перестройки обнаружилось, что есть тысячи способов приватизировать прибыли, не трогая самого предприятия. Пионером подобных «управленческих технологий» был Борис Березовский, но с тех пор его ноу-хау стали общим достоянием. Всевозможные посреднические и холдинговые структуры оказались идеальным механизмом по обеспечению такого рода операций. И сегодня ленинградско-чекистская команда, удалив Березовского, превосходно научилась работать его методами.

Решения о деньгах будут принимать в холдинге, подальше от производства. Здесь же станут договариваться о «комиссионных», «откатах». Здесь будут организовывать всевозможные конкурсы и тендеры. Вообще, с конкурсами у нас одни чудеса. Почему-то победитель всегда известен заранее. Ведь те, кто составляет условия конкурса, специально подгоняют их под одного из участников. Иными словами, сначала назначается победитель, а потом разрабатываются правила игры, при которых проиграть он не может никак. Все это, ясное дело, не может быть бесплатным.

Конечно, директоров предприятий тоже не надо идеализировать. Они давно уже научились решать не только производственные вопросы. С личными у них тоже все в порядке. Но неужели кто-то думает, что с появлением лишней управленческой структуры на местах станет меньше злоупотреблений? Просто одному производству придется кормить два аппарата - на местах и в холдинге. Директоров опять же будет назначать не государство, а руководство концерна, учитывая собственные соображения.

Многочисленные офшорные фирмы, связанные с людьми в Кремле и Министерстве обороны, оказываются идеальными коммерческими партнерами казенных холдингов и концернов. Государственный сектор начинает служить частным интересам.

Как, впрочем, и само государство.

Оборонный сектор особенно хорош тем, что его деятельность покрыта завесой государственной тайны. Эта тайна весьма своеобразна, ибо оружие без малейших колебаний продают потенциальному противнику или таким друзьям, которые еще недавно имели к нам территориальные претензии. В открытой литературе можно получить огромное количество информации о технологиях и организации военного производства. Содержание секретного плана по созданию «Концерна ПВО» можно было обнаружить в интернете за два дня до совещания у Клебанова! Но российская государственная тайна имеет свои особенности: она прикрывает тайну коммерческую. Ибо очень легко играть с финансовыми потоками в условиях полной секретности. Кто принимает решения? Почему? На каких основаниях? Все это - секрет. Как в худшие ельцинские годы, «доступ к телу» президента предопределяет решение вопроса. К концу ельцинской эпохи подобная практика если не прекратилась, то хотя бы оказалась сведена к минимуму. Сегодня мы возвращаемся к прежним порядкам, когда принадлежность к ленинградско-чекистскому клану предопределяет не только карьерные перспективы лица, но и будущее подведомственных этому лицу структур. Своим можно все.

Специалисты из оборонки мрачно шутят, что с 15 июня ПВО страны «уходят в офшор». Это, конечно, некоторое преувеличение. Производство зенитных ракет у нас не прекратится хотя бы потому, что в противном случае прекратились бы и прибыли, на которые можно будет наложить лапу.

Проблема в другом. Если хоть что-то начинает у нас прилично работать и приносить доходы, которые могли бы использоваться на пользу общества, всегда находится кто-то, кому эти деньги, по-видимому, нужнее. А потому никакой экономический подъем не делает нашу жизнь благополучнее и предсказуемее.

ПАРТИЗАНЫ И ПРОПАГАНДИСТЫ

На прошлой неделе кремлевская пропаганда порадовала публику очередной порцией победных реляций из Чечни. Гибель полевого командира Арби Бараева стала главным доказательством успеха федеральных сил

На самом деле военные эксперты прекрасно сознают, что в войне, подобной чеченской, гибель одного полевого командира ничего не решает. Показательно, что российское общество практически не отреагировало на сообщения из Чечни. Власть два года обещала убить полевых командиров. Если бы нечто подобное произошло год или полтора назад, многие восприняли бы это как доказательство успеха. Так или иначе, Кремль сдержал обещание. Но достичь подобного психологического эффекта летом 2001 года было уже невозможно. Слишком поздно. Слишком много солдат уже погибли. Слишком многие люди поняли, что на самом деле происходит в мятежной республике.

Общество устало от войны. Устала и армия. Все больше людей во всех слоях общества осознают, что российская политика в Чечне уперлась в стратегический тупик. А потому уже невозможно представить убийство вражеского командира в качестве торжества военно-политической стратегии.

Пропаганда не всесильна. К ней привыкают. Население вырабатывает иммунитет. Чтобы народ верил в победные реляции, за ними должна последовать реальная, а не виртуальная победа.

Для большинства граждан России победа в Чечне будет очевидна лишь тогда, когда солдаты живыми вернутся домой. Даже если они вернутся побежденными.

В обществе происходит тектонический сдвиг: антивоенные настроения не просто распространяются. Они впервые становятся господствующими. На самом деле сегодня они даже сильнее, чем в конце первой чеченской войны. Разница лишь в том, что в 1996 году об этих настроениях активно писали, их даже преувеличивали. Сегодня о них молчат.

1 июля на Пушкинской площади прошел митинг против нарушения гражданских прав и войны в Чечне. Ни одной телевизионной камеры там не было. Почему? Только ли потому, что не было «достаточной» массовости? Один из выступавших вспомнил, что в 1996 году на этом же месте участвовал в антивоенном пикете: там были десять демонстрантов и три телекамеры. И показывалось это по государственному телевидению.

На сей раз, казалось бы, тоже было что показывать. Пришла в основном молодежь, пришли русские, чеченцы, москвичи и иногородние. Могу заверить, что это были не завсегдатаи митингов. Многие вышли на улицу впервые. Именно на этом митинге отправляющийся в Чечню Асланбек Аслаханов заявил о намерении снять с себя депутатские полномочия в знак протеста против происходящего в Чеченской Республике.

Люди собрались в пустеющем уже городе, в жаркое летнее воскресенье не потому, что лично им плохо. Просто совесть не позволяет им больше молчать.

На сей раз, в отличие от 1996 года, телекамер не было. И причина вовсе не в равнодушии журналистов. Причина в том, что «большие люди» не заказывают репортажей на антивоенную тему. В 1996 году в российской элите были силы, способные среагировать на изменившуюся ситуацию. Президент Ельцин сумел из поджигателя войны превратиться в миротворца. Остальные политики тоже дружно сменили курс.

Вторая чеченская война, напротив, началась с сожжения мостов. И власть, и большая часть оппозиционных политиков не просто поддержали военный поход, но сделали это в такой форме, чтобы отрезать себе пути к отступлению. И тем самым загнали себя в ловушку.

Война скомпрометировала всю российскую верхушку. Или почти всю. Мир перестал быть интересной, выигрышной темой для политической интриги.