Особое задание - Василий Горъ

— Ну, привет, мужик! Рад тебя видеть! Огромное тебе спасибо за дочь, ну, и, естественно, за решение моей проблемы! Благодаря этим пленкам я тут все разрулил, и, откровенно говоря, счастлив! Так что ты всегда будешь желанным гостем в моем доме! Вернее, в каждом моем доме. Где бы эти дома не находились! — ухмыльнувшись, добавил он.

Потом он начал представлять мне своих друзей, помощников, каких-то там министров и депутатов… — в общем, я не запомнил и половины их имен. Да я бы их все равно друг от друга не отличил бы: одинаковые дорогие костюмы, перстни на всех пальцах, золотые цепи на шеях, и лоснящиеся от избыточного питания здоровенные морды. Закончив с приветствиями, вся компания переместилась в обеденный зал и тут я со страхом понял, что живым отсюда не выйду: еды и выпивки было столько, что хватило бы на сто Вованов. Или на триста таких, как я. С опаской глядя на стол, я послушно уселся по правую руку от Толяна и приступил к трапезе. Нет, правильнее будет сказать «обжираловке». А учитывая количество «коротеньких-прекоротеньких» тостов, и к «упиваловке»!

Татьяна, сидевшая рядом со мной, шепотом подсказывала мне имена то и дело обращающихся ко мне лиц, я что-то им отвечал, иногда чему-то смеялся вместе со всеми, — в общем, отрывался по-русски. Основную часть застолья — в основном на автопилоте. Кивал, улыбался, пил. Снова пил, закусывал, улыбался. Потом пил, закусывал, пил… Опять пил, пил, пил… По моему, улыбку с моего лица можно было содрать только рубанком! — Но я выдержал до вечера, и когда гости начали разъезжаться, я еще стоял на ногах. Правда, нетвердо. Опираясь на Татьяну. Но улыбаясь и пожимая протянутые мне руки. По команде Татьяны «Жми!». Потом меня где-то прислонили к стене, показали мою комнату, туалет и постель, и разрешили спать. Ну, я заснул. Потом упал. И снова заснул. Потом не помню…

Утро я встретил все на том же полу, уткнувшись носом в подставку под телевизор. С грехом пополам добравшись до ванной, я критически осмотрел свое лицо и решил, что бывало и хуже. Правда, всего один раз! В Сомали, когда я отравился какими-то местной едой, и провалялся в госпитале четыре недели.

Потом я побрился, с трудом удерживая бритву в пределах лица. Потом обрадовался, что в России и пошел искать рассол. Искать, к счастью, пришлось недолго: рассол сам шел мне навстречу. В большой банке в руках у прехорошенькой служанки. Я благодарно припал к емкости, уговорил половину, потом облегченно перевел дух и смог выговорить, причем довольно связно, трудную фразу:

— Д-д-добр-р-рое ут-тро! А эт-то м-м-мне?

— Вам! — улыбнулась девушка. — Кстати, завтрак через полчаса!

— Г-где? — осведомился я и попробовал запомнить примерный маршрут. Получилось не очень. Тогда я забрал вожделенный сосуд из рук моей благодетельницы и вернулся в свою комнату, резонно рассудив, что меня найдут!

Как ни странно, к завтраку я начал довольно связно мыслить. А к его окончанию даже соображать. Поэтому на приглашение подняться в кабинет к Толяну и поговорить о делах ответил утвердительно. Потому, что понял смысл предложения.

Толян удобно устроился в кресле у окна и предложил мне занять кресло напротив. Я любезно согласился и довольно успешно, правда, со второй попытки, совместил седалище с сиденьем. Толян с отеческой улыбкой посмотрел на меня и спросил:

— Что, плохо?

— Угу! — согласился я. — Но при должной тренировке оправдаю Ваши надежды.

— Трепло! — рассмеялся он и перешел к делу: ты — конкретный мужик! Поэтому у меня есть к тебе предложение!

— Извините! — перебил его я. — Может, это будет немного невежливо, но я позволю себе Вас перебить! Я вынужден отказаться от работы на Вас!

Толян удивленно посмотрел на меня:

— Почему?

— Дело в том, что в моей работе есть определенный кодекс чести. Увы, я чуть за него не переступил! К моему стыду, я не смог оставаться бесстрастным к Вашей совершенно очаровательной дочери! Поэтому я считаю, что провалил свою последнюю работу! Прошу меня простить! — я встал и прямо посмотрел ему в глаза.

Толян захохотал. На весь дом. До слез. Он, даже кривясь от боли в ране, не переставал смеяться…

Я обиженно посмотрел на него и буркнул:

— И что тут смешного?

— А кто сказал, что этот последний месяц ты на меня работал? Тебе что, звонил твой Босс? Или Татьяна привезла от меня деньги? Ты что, совсем дурак? Как же, доверил бы я ее жизнь в такой ситуации простому наемнику! Держи карман шире!

— Зачем его держать? — удивился я.

— Пословица такая! — снова расхохотался Толян. — Просто когда возникла нужда, я посоветовался с дочкой, и она сказала, что у нее есть очень близкий друг в Америке. И ее там наверняка не будут искать. И что ты ей очень нравишься! А ты мне что-то клеишь про какую-то там работу! И потом, если она чего-то хочет, то тут проще соглашаться — все равно добьется своего! А раз ты удержался, то я тебе сочувствую!

— Это почему?

— Ты ее еще больше раззадорил! Так что, ты, парниша, попал!

— А что делать?

— Не знаю! Думай сам! Кстати, вчера мы с ней немного пошептались по-дружески, и я тебя еще больше зауважал! — добавил он, вдоволь посмеявшись. — А ты знаешь, что ты — первый мужчина, которого она поцеловала? За исключением меня, конечно?

Я ошарашенно стоял перед ним и пытался привести свои мысли в порядок. А Толян продолжал меня глушить:

— Она тебя считает своим другом. Достойным уважения и даже любви. Голова у тебя есть! А она у меня уже взрослая, и за себя отвечает сама! Правда, обижать ее я все равно никому не позволю! — в его глазах на мгновение мелькнули холодные огоньки и снова погасли. — Твой дом приведут в порядок к послезавтрашнему вечеру, люди уже работают. Мигелито за помощь и уважение уже отблагодарили, и он передавал тебе привет. А теперь, если ты не против, поговорим о деле…

Я сел в кресло и потряс головой. Бардак в моей голове стал еще ужаснее. А Толян, словно не замечая моего состояния, как ни в чем не бывало, продолжал:

— У меня есть довольно большое дело в Америке. Пара гостиниц, четыре банка. Сеть бензоколонок. Еще кое-что по мелочам. А человека, способного за всем этим присмотреть, нет. А нужен! Ты! Зарплата — в пределах десяти процентов от чистой прибыли. Не много на первое время, но на жизнь должно хватить. По грубым подсчетам, тысяч триста —