Пространство Откровения - Аластер Рейнольдс

Силвест утверждал, что саму границу они не пересекли, и ссылался на визуальные наблюдения – больше половины видимого неба оставалось звездным. Но та ничтожная часть информации, которую удалось получить с исследовательского спутника, свидетельствует, что контактный корабль с двумя наблюдателями побывал внутри фрактальной пены, то есть в пределах размазанной границы завесы. Иначе говоря, в пределах того, что Ласкаль назвал Пространством Откровения.

Лефевр почувствовала, как это все начиналось. Со страхом, но и с ледяным спокойствием она сообщила Силвесту об изменении состояния ее трансформированного мозга. Этот мозг с шаблоном мышления затворников теперь очищался, расползалась тонкая вуаль чужеродного восприятия, накинутая жонглерами; оставалось только человеческое мышление. Это было именно то, чего они боялись с самого начала. И молились, чтобы такого не произошло.

Они тут же известили о случившемся научную станцию и провели несколько психологических тестов. Увы, положение оказалось критическим, результаты трансформации сходили на нет. Через несколько минут компонент мышления затворников уйдет из мозга Лефевр, и она уже не сможет защищаться от кобр, мимо которых идет. Она забудет свою музыку.

И хотя надежда еще не оставила их, они уже готовились к возможной катастрофе. Лефевр ушла в другой конец модуля, заперлась и активировала пиропатроны, тем самым отделившись от той части корабля, в которой находился Силвест. К этому моменту ее сознание стало полностью человеческим. Посредством канала аудиовизуальной связи, который только и соединял теперь разошедшиеся части корабля, она информировала Силвеста о своих ощущениях. О том, как нарастает мощь гравитации, как сжимает и скручивает ее тело самым жутким, самым невообразимым образом.

Двигатели должны были унести ее модуль прочь от обезумевшего пространства-времени, но завеса была слишком огромна, а модуль ничтожно мал. За несколько мгновений гравитация смяла его тонкий корпус, хотя Лефевр все еще продолжала существовать в крошечном и стремительно сужающемся пространстве, съежившись в охваченный ужасом комочек. Только когда модуль лопнул, Силвест потерял с ней контакт. Воздух улетучился стремительно, но декомпрессия не сразу прекратила нечеловеческие вопли Лефевр.

Она погибла, и Силвест это знал. Но его трансформированный мозг работал исправно, не давая змеям восстать на своего укротителя. В полнейшем одиночестве, какого не знал ни один человек в истории, Силвест продолжал идти на штурм завесы.

Через какое-то время он очнулся в мертвой тишине своего модуля. Еще не придя окончательно в чувство, попытался связаться с научной станцией, которая была обязана ждать его возвращения. Но ответа не дождался. И станция, и субсветовик были разрушены. Могучий гравитационный спазм, стороной обойдя Силвеста, раздавил их, как чуть раньше распорол модуль Лефевр. И экипаж корабля, включая ультра, и научный персонал станции, – все погибли. Остался один Силвест.

Для чего? Только для того, чтобы принять медленную и тоскливую смерть?

Силвест подвел свой модуль к развалинам станции и субсветовика. В этот момент его сознание было свободно от мыслительных процентов затворников. Думать надо было о собственном спасении.

Работая в одиночку, с трудом выживая в изувеченном корабельном чреве, Силвест неделю за неделей изучал конструкцию субсветовика, чтобы привести в действие его ремонтные системы. Гравитационный спазм завесы превратил в пар и пыль тысячи тонн массы корабля, но теперь ему предстояло нести в себе лишь одного человека. Когда процесс ремонта наконец начался, Силвест получил возможность выспаться. Он все еще не смел поверить, что спасен.

В этих снах Силвест постепенно осознал потрясающую истину. Между моментом гибели Карины Лефевр и моментом его прихода в сознание произошло событие исключительной важности.

Кто-то дотянулся до его мозга, вступил с ним в контакт. Однако переданное Силвесту послание было столь чужеродно, что он не мог выразить его в человеческих понятиях.

Он вступил в Пространство Космического Откровения.

Глава пятая

– Я в баре, – проговорила Вольева в свой браслет, остановившись у дверей «Жонглера и затворника».

Она уже жалела, что выбрала его для встречи. Это заведение она презирала, как презирала и его завсегдатаев. Но когда договаривалась о встрече с новым кандидатом, ей в голову не пришло ничего другого.

– А что, кандидат уже там? – раздался голос Садзаки.

– Нет. Разве что у нее бессонница. Если она явится вовремя и встреча даст желаемый результат, то мы уйдем отсюда через час.

– Буду готов.

Расправив плечи, Вольева вошла в бар, мгновенно составив психологические портреты всех присутствующих. Воздух был насыщен приторным запахом розовых духов. Девчонка, игравшая на тиконаксе, повторяла все те же нервные движения. Текучие тревожащие звуки, зарождавшиеся в коре ее головного мозга, подхватывались инструментом и модулировались легкими прикосновениями пальцев к разноцветным клавишам. Казалось, эта музыка с трудом взбирается по ступенькам высокой лестницы, а потом низвергается вниз, разбиваясь на мелкие осколки терзающих нервы атональных пассажей. Иногда чудилось, будто львиный прайд царапает когтями листы ржавой кровельной жести. Вольева знала: чтобы по достоинству оценить подобную музыку, необходимо иметь в мозгу целый набор специальных имплантатов.

Она нашла пустой стул у стойки бара и заказала стопку водки. В кармане лежал шприц: один укол – и она будет абсолютно трезва, когда это потребуется.

Вольева уже приготовилась к тому, что вечер будет долгим и волонтер может вообще не прийти. Обычно она злилась в таких случаях, но сейчас, к ее удивлению, не испытывала даже легкого раздражения, оставаясь спокойной и внимательной. Возможно, оттого, что атмосфера в баре была перенасыщена психотропными веществами, Вольева чувствовала себя хорошо. В последние месяцы ей, как и всей команде, пришлось трудиться не покладая рук, готовясь к перелету на Ресургем.

Все же приятно иногда оказаться среди людей, даже таких, как посетители этого бара. Уходили минуты, а она с интересом всматривалась в оживленные лица, рассеянно внимала разговорам, не улавливая слов, но воображая, о чем рассказывают друг другу эти путешественники.

Одна девушка затягивалась дымом из кальяна, а потом выпускала длинные струи, похожие на выброс из дюз реактивного самолета. Она явно ждала, когда ее собеседник доберется до самого пикантного места своей не слишком приличной истории, чтобы расхохотаться на весь бар. Мужчина с вытатуированным на лысине драконом шумно хвастался, как прошел через атмосферу газового гиганта: автопилот вырубился, но измененный жонглерами разум запросто решал сложнейшие уравнения и лавировал среди атмосферных потоков. Еще одна компания ультранавтов – сущие призраки в бледно-сиреневом освещении кабинки – азартно играла в карты. Один мужчина должен был оплатить свой проигрыш прядью волос. Приятели крепко держали его, а победитель резал косичку карманным ножом.

Интересно, а как выглядит Хоури?

Вольева вынула из кармана карточку и, пряча в ладони, еще раз взглянула. «Ана Хоури», – было написано там, плюс скудные биографические данные. Никаких примет, позволяющих узнать эту женщину среди посетителей любого нормального бара. Да и в этом, ненормальном, она бы не выделялась. «Разве что самую малость, – подумала Илиа. – Не больше чем я сама».

На самом деле у Вольевой не было причин для мысленного брюзжания. Хоури казалась самым подходящим кандидатом на вакантное место. Недавно Илиа проникла со взломом в немногочисленные банки информации, сохранившиеся в Йеллоустоне после эпидемии, и получила сравнительно короткий список людей, которые казались подходящими. Хоури там фигурировала как бывший солдат с Окраины Неба. Правда, отсутствовала всякая возможность покопаться в ее биографии, поэтому Вольева переключилась на других кандидатов. Но никто из них по разным причинам не годился в команду, а попытки найти новых тоже не дали желаемого результата. Садзаки не раз предлагал просто выкрасть кого-нибудь, как будто заведомо ложные обещания при вербовке чем-то лучше похищения человека. Да и где гарантия, что Илиа потом сработается с похищенным?

И вдруг на них как гром с ясного неба свалилась Хоури. До нее дошел слух, что Вольева подыскивает члена экипажа. Она готова покинуть Йеллоустон. Хоури не упомянула о своем военном опыте, но Илиа о нем знала. Скорее всего, кандидатка просто осторожничает. Странно только, что она не предложила свои услуги раньше – до того, как Садзаки, в соответствии с правилами, объявил об изменении маршрута.

– Капитан Вольева? Это вы, я не ошиблась?

Хоури была невысокой, гибкой и скромно одетой. В ее облике не угадывалась принадлежность к какой-нибудь определенной группе ультра. Черные волосы, будучи всего лишь на дюйм длиннее волос самой Вольевой, не могли бы скрыть разъемных соединений и портов для передачи данных. Конечно, полной гарантии, что ее черепная коробка свободна от жужжащих машинок, нет, но то, чего побаивается Вольева, там наверняка отсутствует. В лице угадывается нейтральное сочетание нескольких генетических типов, наиболее распространенных на Окраине Неба – в родном мире Хоури. Черты гармоничные, но ничего поражающего воображение. Рот небольшой, прямой, не слишком выразительный, но эта простота контрастирует с глазами – такими черными, что кажутся почти бесцветными, и в то же время полными обезоруживающего понимания. Вольевой даже подумалось, что сплетенную ею паутину лжи Хоури уже различила.