Киллер - Элмор Леонард

— А если меня опять скрутит ревматизм?

— Старайся об этом не думать.

— Я просто не знаю, что буду делать совершенно одна. У меня даже нет твоего номера. Какой у вас там код, три-один-пять?

— Три-один-четыре.

— Ты уверена?

— Он прямо на аппарате…

— Ладно, дай мне номер. — Немного погодя мать спросила: — Кармен, ты где? Что ты там делаешь?

Кармен смотрела через дверной проем кухни в коридор.

— Подожди немного, ма, — откликнулась она и, повысив голос, спросила: — Уэйн?

— Что? — переспросила Ленор. — Я не расслышала, что ты сказала. Три-один-четыре, а дальше?

— Мне показалось, что это вернулся Уэйн, — сказала Кармен.

Она помолчала, прежде чем назвала матери номер телефона, прослушала, как та его повторила, потом подняла глаза, совершенно уверенная в том, что слышит какой-то звук. Она прислушалась. Кто-то прикрыл боковую дверь…

— Я просто не переживу, — протянула жалобно Ленор, — если буду прикована к постели, а ты будешь жить где-то на Миссисипи.

В холле появился Феррис Бриттон. Заглянув на кухню, он уставился на Кармен.

— Помнишь, последний раз… — не унималась Ленор. — Я провалялась в постели две недели, не могла двинуться, и ты приезжала каждый день. Ухаживала за мной, присматривала за домом…

Феррис Бриттон в тесноватом ему спортивном пиджаке стоял, сунув большой палец за ремень, и улыбался ей.

— Не знаю, что бы я без тебя делала. Я не могла даже дойти до ванной, помнишь?

— Ма, я должна идти.

Усмехнувшись, Феррис покачал головой. Мол, все понимает…

— Я позвоню тебе завтра, хорошо?

— Скажи когда, на тот случай, если я куда-нибудь выйду.

— Приблизительно в это же время, около одиннадцати.

— Я сама могу позвонить тебе. Впрочем, если Уэйн там неплохо зарабатывает, по крайней мере, я на это надеюсь, позвони мне.

— Обязательно, не беспокойся.

— Что ты готовишь на ужин?

— Ма, мне нужно идти. Пока.

Кармен положила трубку. Феррис продолжал ей улыбаться.

— Это ваша мама, да? Думаю, вам не стоило давать ей свой номер.

— Вы и в другие дома входите без стука? — спросила Кармен, выдержав паузу.

Феррис посмотрел на электрический кофейник, стоявший на кухонной стойке у раковины.

— Прошу прощения, — сказал он, подходя ближе, — но это не «другой дом». Дом принадлежит министерству юстиции, как конфискованный Службой федеральных маршалов, и находится в нашем ведении. Кажется, я вам это говорил. — Он вскинул руку, когда Кармен хотела встать из-за стола. — Сидите, я сам налью себе кофе. — Феррис взял чашку из сушилки, налил кофе и подошел к столу. — Крепкий, и пахнет вкусно. Я пью без сахара и без сливок. — Он снова улыбнулся ей.

— Вы намерены входить без стука всякий раз, когда вам вздумается? Если да, то мы поищем другое место. — Ей пришлось откинуть назад голову, потому что он стоял совсем близко к столу, и это ее злило. — Мы в любом случае уедем отсюда. Я не затем приехала сюда, чтобы работать уборщицей на министерство юстиции.

Перестав улыбаться, Феррис наморщил лоб, отчего его лицо приобрело одно из свойственных ему выражений. Кармен решила, что у него их четыре: невозмутимое, с открытым ртом, вот это самое и идиотски улыбающееся.

— Стало быть, не уборщица, да? — Он поставил чашку на стол, обвел взглядом кухню, кивнул, потом снова посмотрел на нее. — Ни пылинки, ни соринки! Вы могли бы время от времени убираться и у меня в доме. — У него на лице снова заиграла улыбка. Сняв спортивный пиджак, он аккуратно сложил его, явно чувствуя себя как дома. — Я пошутил. Вы что, шуток не понимаете?

Она молча смотрела, как он уселся за стол, положив пиджак на колени. Смотрела на его волнистые волосы, шею борца, красный галстук и плечи, обтянутые белой рубашкой с короткими рукавами. Подвинув к себе чашку, он положил руки на край стола.

— Я стучал. Должно быть, вы не слышали, — сказал он после паузы.

— Вы не стучали и не звонили, а просто взяли и вошли.

— Я услышал, что вы с кем-то говорите, и решил узнать, кто это, не стряслось ли чего и не требуется ли моя помощь. Поэтому и вошел. — Он взял чашку обеими руками, поднес ко рту, отхлебнул. — Отменный кофе. Всю неделю проторчал в суде, из-за этого и не приходил. Потом мне не повезло. Я заходил пару раз, где-то около восьми вечера, но вас дома не было. Пикап стоял на месте. Чудеса, да и только! Я подумал, домом ошибся.

— Вы заглядывали к нам в окна?

— Только в гостиную. Где вы были?

— Если нас не было дома, значит, мы уходили.

— Ну, это понятно. Куда именно?

Кармен хотела было сказать, что это не его дело, но передумала. Что с него взять? Тупица — он и есть тупица! Из тех, кто слишком рьяно относится к своей службе и даже не осознает того, что вторгается в чужую личную жизнь.

— Дайте подумать, — произнесла она миролюбивым тоном. — Мы ходили по магазинам, купили новую шторку для ванной, несколько кухонных полотенец. Я звонила маме… Уэйн купил пару рабочих перчаток. — Она помолчала, глядя на раздражавшее ее невозмутимое выражение лица помощника маршала. — Мы хотели было сходить на какое-либо шоу, но воздержались, не зная, позволяется нам это или нет.

— Конечно позволяется, — сказал Феррис. — Только звякните мне и скажите, на какое. Понимаете, я должен знать, где вы, на тот случай, если что произойдет. Кажется, я подыскал работенку вашему старику на мысе Барж, если он не боится испачкаться, лазая под буксирами. Суходоки — последнее место, где я хотел бы работать. Помнится, он говорил мне, что раньше работал монтажником. Я не спрашивал, но Уэйн индеец, да?

— Индеец? С чего вы взяли?

— Я когда-то слышал, что на монтажные работы берут одних индейцев, то ли потому что они слегка чокнутые и не боятся высоты, то ли потому что устойчивые. Может быть, потому, что носят мокасины и реже срываются вниз.

— Мне говорили, что они срываются не реже, чем все остальные, — возразила Кармен. — А вы слышали, что нельзя смотреть с большой высоты вниз?

— Да, может возникнуть желание прыгнуть…

— В таком случае вы не монтажник. Монтажник быстрее свалится, если будет смотреть на то, как движутся облака.

— В любом деле без сноровки не обойтись, — усмехнулся Феррис. — А что ваш старик делал до того, как стал монтажником?

— Он мой муж, а не старик…

— Но он старше вас, я прочел в объективке. Ему сорок один, а вам тридцать восемь. Только он на свой возраст и выглядит, а вы — нет. Вы скорее моя ровесница, мне в июне стукнуло тридцать один. Но я держу форму. Запросто могу присесть девятьсот раз без передышки. Собираюсь бегать, но пока не спешу с этим, потому что накачиваю мышцы ног. Надо вам показать мою тренажерную. До моего развода с женой там была кладовка. Моя бывшая благоверная вернулась в городишко Хьюз, в штате Арканзас. Это недалеко от Уэст-Мемфиса, где я родился и вырос.

— У меня девятнадцатилетний сын. Он служит в военно-морском флоте. Сейчас он на авианосце в Тихом океане.

— Да, я читал в объективке, что у вас во флоте сын, поэтому ожидал увидеть женщину в возрасте, но вы прекрасно выглядите. Должно быть, о своем теле заботитесь, как и я о своем. Гляньте-ка! — Феррис поднял правую руку, сжал кулак, и большой бицепс вздулся бугром из-под короткого рукава белой рубашки. — Видали? Как по заказу для вас. — Он перевел взгляд с руки на Кармен. — Любите танцевать?

— Иногда. Почему бы вам не опустить руку.

— Хотите потрогать?

— И так вижу.

Феррис выпрямил руку, поднял другую и, вытянув ее, произнес:

— О-го-го!

Затем положил руки на край стола.

— У вас есть стерео?

— Мы его не взяли с собой.

— А как насчет радиоприемника?

— Вы просто невыносимы, — сказала она и тут же пожалела.

Ему это понравилось, он снова улыбнулся ей.

— Моя бывшая тоже так говорила. Бывало, включу стерео, и мы танцевали вдвоем. После того как я развелся, я больше всего скучаю по танцам. Ну… и еще кое по чему. Мы не были женаты и года. Думаю, мы чаще занимались этим, пока встречались, я имею в виду не танцами. Когда жена всегда под боком, стоит только руку протянуть, то воспринимаешь это как должное. Даже когда женат всего год. Могу себе представить, что, проживши двадцать лет, этим не занимаются так уж часто, по крайней мере не с тем, с кем состоишь в браке. Я прав?

Кармен старалась смотреть на него спокойно, без всякого выражения. Пусть этот обалдуй знает, что он для нее — пустое место. Да и вообще, он ее раздражает своей идиотской улыбочкой. Она что-то упустила в его почерке. Как может такой тупица, как он, чувствовать себя таким самоуверенным? Это не только раздражало ее, но и настораживало.

Кармен уже стало казаться, что его улыбка никогда не исчезнет, когда он, наконец, перестал улыбаться и сказал:

— Ладно, подумайте и дайте мне знать.