Радости и тяготы личной жизни - Джоу Росс

Значит, до этого ей придется топтаться на улице.

– Так долго я не могу ждать. Вы сказали про мисс Лилиан Гэллахер? Она старый клиент мистера Бентли.

– Я сообщила мистеру Бентли, что вы друг мисс Лилиан Гэллахер, – произнесла секретарша, даже не пытаясь скрыть, что не очень верит в это, – но у него действительно нет ни одной свободной минуты. Ни для кого.

– Но у меня срочное дело, – настаивала Кэсси.

– Мне очень жаль, – повторила блондинка, хотя было видно, что ни капельки ей не жаль, – самое большее, что я могу сделать для вас – записать на двадцать пятое октября.

– И все же я подожду его, – решила Кэсси.

– Как угодно, – равнодушно пожала плечами белокурая красотка, – но я не скажу ни слова, – предупредила она, перед тем как снова погрузиться в чтение.

Время не шло, а ползло; с каждой минутой желудок бунтовал все сильнее. Но она неподвижно сидела в кресле, вцепившись в свою сумочку и не сводя взгляда со снующих в холле людей.

Утро уже переходило в полдень, когда в приемную вплыли три дамы – точные копии белокурой секретарши. Они все были высоки, стройны, изящны и, скорее всего, богаты. Светлые их волосы были уложены в высокие прически, одновременно и строгие, и легкомысленные, – так, как это было модно в последнем сезоне.

Две из них одеты были в те же шикарные, но сдержанные костюмы, что и секретарша в приемной. На третьей девушке было цветастое шелковое платье, яркостью оно напоминало Кэсси клумбы роз в саду мисс Лилиан. С их появлением в холле воздух наполнился ароматами «Шанель», «Же Ревьен» и «Диориссанс».

Мелодично пересмеиваясь, они спорили, куда пойти на ланч – в «Ла Каравелл», в ресторан «Четыре времени года» или в «Палм Корт» в отеле «Плаза». Выбор был остановлен на «Плазе» – все решил фирменный салат из лобстера. Они удалились за тяжелые двери, оставив надолго запахи дорогих духов. Кэсси они просто не увидели.

Ничего удивительного. Глядя на этих женщин, светских и богатых, Кэсси поняла, как невзрачно она выглядит. В этой простой белой блузке и бежевой юбке впору посуду в кафе убирать, а не демонстрировать антиквариат на аукционах.

А ведь она приехала в Нью-Йорк с такими надеждами, с таким трепетом в груди. Несмотря ни на что, она даже в мыслях не допускала, что ее новая жизнь может и не состояться. В конце концов она так долго шла к этому, начав все с первого рабочего дня в доме Гэллахеров.

Но сейчас, лицом к лицу столкнувшись с разными препятствиями, Кэсси поняла, как же далеко ей еще предстоит идти. И какой непростой это будет путь. Как бы умна она ни была, как бы старательно ни работала раньше, как бы ни стремилась работать сейчас, как бы ни ориентировалась в мире антиквариата, между нею и благородными, привилегированными дамами по-прежнему была полоса такая же четкая, как полоса железнодорожного полотна, разделявшая улочки ее детства и ранчо Гэллахеров. И было до боли очевидно, что в коллекционно-антикварном бизнесе происхождение человека ценится не меньше, чем его деньги.

Примерно два часа спустя нарядные девушки вернулись в настроении даже более оживленном, чем уходили. Все так же не отличая Кэсси от стенки, они разошлись по своим рабочим кабинетам.

Кэсси все еще сидела в том же самом кресле, когда уже после обеда в холле появился сам Реджинальд Бентли, провожавший до дверей какого-то важного покупателя.

В страхе, что он сейчас снова исчезнет в своем неприступном офисе, Кэсси вскочила и подбежала к нему.

– Мистер Бентли, можно вас на минуточку?

– Опять вы, – неодобрительно взглянув на простенькую кофточку Кэсси, сказал он. – Я уже говорил вам, что вы чудовищно несведущи в нашем деле.

– Однако вы думали иначе, когда я уговаривала мисс Лилиан приобрести столик Людовика XVI, тот, который вы безуспешно пытались ей продать.

Реджинальд Бентли был истинным британцем – с головы до ног, обутых в сияющие, ручной работы ботинки. На нем всегда были идеально отутюженные брюки, безукоризненно сидящий пиджак, А вот его равнодушно-холодной, чисто британской неприязни Кэсси еще не испытывала.

Обычно он из кожи вон лез, предлагая мисс Лилиан выпить традиционного английского чаю, перекусить сэндвичами, и все это – на веджвудском фарфоре. Но сегодня он был доброжелателен к Кэсси не более, чем люди бывают доброжелательны к комарам на вечернем пикнике. В очередной раз Кэсси получала подтверждение, как же важны в этой жизни деньги.

– У мисс Лилиан всегда был безукоризненный вкус, – процедил он, жестом отодвигая Кэсси. – Если позволите, я крайне занят...

– – Подождите! – Кэсси схватила его за руку. – Я все могу делать, я согласна работать на упаковке, быть курьером, все убирать, чистить... – лицо Кэсси пошло пятнами. – Как вы можете оценивать вообще мои способности, если не даете даже проявить их?

Он смотрел на ее руку, державшую его рукав, как на какое-то мерзкое насекомое.

– Девушка, – с плохо скрытым раздражением произнес он, – если вы немедленно не покинете помещение, я буду вынужден позвонить в нашу службу безопасности.

– Вы не посмеете. Все из-за того, что я прошу вас о работе?

Он выдернул рукав из ее пальцев, сложил на груди руки и, наклонившись к ней своим длинным острым носом, отчеканил:

– Не советую вам рисковать.

Внезапно лицо Кэсси лишилось всех живых красок. Подавив комок, застрявший в горле, она пошла по мягкому персидскому ковру к двери с достоинством, удивительным для тех, чья жизнь вот-вот полетит в тартарары.

И все же она была опустошена и подавлена.

Бесцельно побрела она по улице. Но не прошла и двух кварталов, как на город налетела грозовая туча, спутница полуденного зноя, хлынул ливень, и сразу черно-глянцевыми стали мостовые и тротуары. Спасаясь от тяжелых бьющих струй, Кэсси юркнула в ближайший подъезд. Это оказался Музей современного искусства.

До нитки, правда, она уже успела промокнуть.

Нервное напряжение, отчаяние и самый элементарный голод вызвали снова приступ невыносимой дурноты. Кэсси ринулась в туалетную комнату, ввалилась в кабинку, и тут ее начало выворачивать. Рвота была долгой, мучительной, до боли в гортани. Она изо всех сил держалась за бачок, будто цепляясь за жизнь, готовую, казалось, выплеснуться из нее раз и навсегда. «Гнездышко» для работы, о котором она столько мечтала, помогая Лилиан Гэллахер, оказалось пустышкой;

Рорк не ответил ни на одно ее письмо, даже на то, которое она отправила из Нью-Йорка. Нездорова, беременна, без работы, в ужасе и отчаянии, в чужом городе. Даже у Золушки была крестная мать – фея.

– А у меня что же есть?.. – простонала Кэсси. И вдруг сквозь болезненный, кружащийся туман она услышала стук в дверь.