История Кореи: с древности до начала XXI в. - Сергей Курбанов

Категория населения ноби также требует особых комментариев. В отечественной литературе термин ноби нередко переводят как «раб», что не совсем корректно, поскольку понятие ноби отличается от принятого в современном отечественном обществоведении представления о рабах и их статусе. В Корее почти на протяжении всей ее истории, начиная с Древнего Чосона и вплоть до XIX в., существовали частные и государственные ноби. Частные ноби в основном исполняли роль домашних слуг, государственные были приписаны к различным правительственным учреждениям, например, к почтовым станциям.

Несомненно, в разное время истории Кореи статус и положение ноби были различными, и в ранние эпохи ноби могли быть «рабами» в общепринятом смысле этого слова. Однако на протяжении большей части корейской истории, несмотря на то что ноби не были лично свободными и могли стать объектом купли-продажи, они обладали правом собственности, а в позднее средневековье отдельные ноби имели в частной собственности других таких же ноби и могли обладать большими материальными богатствами, чем свободное население. Некоторые ноби, подобно лично свободному населению, платили подати и исполняли трудовую повинность.

Однако вернемся к аристократии Объединенного Силла. Из «гостей» и ноби представители силлаского высшего сословия постепенно стали создавать свои собственные охранные гвардии, которые к концу IX в. превратились в мощную сепаратистскую силу.

Помимо частных земель, в Объединенном Силла также были земли, которые выдавались чиновничеству во временное пользование в качестве вознаграждения за службу. Существовали две основные категории таких полей — ногып и сигып, что дословно означает «поселение как вознаграждение за службу» и «поселение в кормление». Конечно же, чиновникам давали не поселения и даже не поля, а право сбора налогов. Однако поскольку вместе с правом сбора налогов «владелец» ногып или сигып получал также и право привлечения для своих нужд крестьян, обрабатывавших землю, то в название этих категорий полей вошло слово «поселение». Земли ногып теоретически должны были выдаваться на время службы и возвращаться обратно в казну по ее окончании. Сигып давались за особые заслуги перед государством на всю жизнь и, в принципе, должны были возвращаться в казну после смерти хозяина. Другое дело, что под разными предлогами и с помощью составления всевозможных запутанных документов земли нередко становились наследственными.

Право использования крестьян служилой аристократией для своих личных нужд таило в себе опасность того, что крестьяне также могли быть привлечены для формирования личных охранных гвардий. Поэтому в 689 г. была предпринята попытка отменить ногып и сигып и взамен ввести систему выдачи зерна за службу. Надо отметить, что для ранней и средневековой Кореи зерно — рис — было не только основным продуктом питания, но и играло роль универсального денежного эквивалента. Однако уже через 70 лет под давлением служилой аристократии королевский двор был вынужден вернуться к традиционной системе вознаграждения за службу — ногып и сигып, которая просуществовала без значительных изменений до конца истории Объединенного Силла.

Несмотря на наличие в стране частных земель и разного рода временных или пожизненных пожалований, верховным собственником всех земель оставалось государство.

Вообще конец VII в. ознаменовался в Силла целым рядом мероприятий, направленных на укрепление центральной власти. Одним из них стало более активное внедрение конфуцианства на государственном уровне. В 682 г. было основано высшее конфуцианское учебное заведение Кукхак (впоследствии неоднократно менявшее свое название). Еще в 648 г., т. е. до объединения Кореи, член королевской семьи Ким Чхунчху, представитель сословия чинголъ, ставший впоследствии королем Мурёль-ваном (654-660), посещая танский Китай, внимательно изучал там систему высшего образования. После объединения Кореи его замысел о создании подобного учебного заведения в Силла был реализован. В Кукхак обучались в основном члены королевской семьи и дети высокопоставленных сановников в возрасте от 15 до 30 лет. Основной предмет изучения — конфуцианские классические сочинения. Со временем именно знание конфуцианской классики постепенно становилось в Силла главным критерием отбора на государственные должности: в 788 г. был издан указ о введении государственных экзаменов на знание конфуцианской классики.

Жители столиц, как главной, так и малых, даже те, которые не были аристократами, в основном входили в состав правящего класса. О жизни простого народа в провинции известно не так много. Раз в три года в Объединенном Силла проводилась инспекция месторасположения деревень, количества дворов, лошадей и волов, площади обрабатываемых земель, количества тутовых деревьев и т. п. Дворы делились на девять категорий: существовали три основные категории — высшая, средняя и низшая, каждая из которых, в свою очередь, также делилась на высшую, среднюю и низшую. Критерием классификации дворов, как полагают отдельные ученые, было количество совершеннолетних «работообязанных».

Формально, исходя из сохранившихся до наших дней документов[85], заливные поля и земли для сбора топлива (леса) «раздавались» свободным крестьянам в «вечное пользование». На самом деле, как считают многие ученые, все эти поля издавна были собственностью крестьян. Государство, желая подтвердить свою верховную власть над всеми землями страны, совершало формальный акт раздачи того, что уже принадлежало крестьянам. Ко всему прочему, указанный акт провозглашал право возможного отчуждения земли в том случае, если крестьяне совершали какое-либо преступление. Со всех выданных земель взимались налоги.

Помимо обработки собственных полей, крестьяне возделывали поля старосты («хозяина деревни») чхончжу, поля государственных учреждений — почтовых станций, военных поселений или конопляные поля. Урожай с последних шел на удовлетворение нужд государственного ремесленного производства. Крестьяне работали на казенных полях, исполняя трудовую повинность.

Работа крестьян в пользу чхопчжу стала также одной из предпосылок зарождения и развития сепаратизма, в конечном итоге приведшего Объединенное Силла к гибели. Относительная автономия чхончжу, особенно на удаленных от столицы северо-западных территориях, и возможность по своему усмотрению распоряжаться крестьянами послужили одним из источников появления так называемых «сильных» или «богатых семей», которые стремились отделиться от государства и жить замкнуто, как это свойственно классическому феодальному обществу.

В связи с этим возникает вопрос о формационной принадлежности общества Объединенного Силла. В отечественной историографии советского периода силлаское общество определяется как феодальное[86]. Такой же точки зрения до самого последнего времени (1990-х годов) придерживались и историки Северной Кореи. В Южной Корее применительно к средним векам иногда употребляется слово «феодализм». Однако общество Объединенного Силла, так же, как и Трех государств, феодальным не называется.

Действительно, в общественно-экономической жизни Кореи второй половины I тысячелетия можно обнаружить ряд особенностей, затрудняющих определение корейского общества того времени как феодального. Во-первых, это верховная собственность государя на землю, которая не обязательно была номинальной. Всякое усиление центральной власти сопровождалось очередной инспекцией и перераспределением земли, которые воспринимались всем населением как нормальная реализация устоявшихся правовых норм. Во-вторых, это сильный государственный контроль над всеми сферами жизни. Пусть не всегда удавалось его осуществлять, в любом случае такой контроль воспринимался как проявление идеальной системы управления государством. И, в-третьих, это объединяющая, коллективизирующая идеология конфуцианства, базирующаяся на традиционных семейных отношениях, вере в духов предков, беспрекословном подчинении младшего старшему, заботой старшего о младшем и восприятии всего государства как одной большой семьи. При таких обстоятельствах всякие центробежные тенденции, приводившие к ослаблению и распаду единой системы государственного управления и контроля, т. е. всякое внешнее приближение к тому, что с точки зрения европейца является одним из проявлений «классического феодализма», воспринималось как отклонение от нормы, которое всегда старались преодолевать.