Примаков - Илья Дубинский

И вот уже в тридцатом году, в знойной Ялте, я встретил моих старых знакомых. Его, светлоглазого русского богатыря, и ее, красавицу с оливковым лицом и жгучими глазами креолки. После встречи с этими «земными богами» мне показалось, что все засияло вокруг – небо, море, улицы, дома, даже асфальт. Все словно было озарено тем огнем, который пылал в сердцах двух счастливцев.

Но нет ничего вечного… Даже для земных богов. Спустя всего лишь семь лет недобрая судьба разлучила их как раз в то время, когда молодой член партии Микулин достиг того, о чем мечтал много лет, – возглавил в Новочеркасске Высшую кавалерийскую школу Красной Армии.

В 1956 году в Тарусе, где он несколько лет подряд проводил лето на берегу тихой Оки, мой учитель и товарищ по походам признался мне:

– Я очень уважал Виталия – человека и самородка-полководца. Как интеллектуала и полководца ставлю его выше всех наших кавалеристов. Включая и… сами понимаете! Но… помните мое отношение к женщинам?..

– Помню ваш афоризм, – ответил я. – «От двадцати до тридцати нравится каждая вторая, от тридцати до сорока – каждая десятая, от сорока до пятидесяти – каждая сотая. А там – лишь одна из тысячи. И то не со всякой… Но я их презирал, презираю и буду презирать вечно. Чего и вам желаю…»

– Все течет… – взгрустнул кавалерист. – Влип и я…

Обошлось без длинных объяснений. Тогда у меня вырвались лишь слова знаменитой песни: «Візьми мою люльку, віддай твою жінку…»

Но не только пули дают рикошет… Когда многое изменилось к лучшему, женщина с оливковым лицом и жгучими глазами креолки ушла к другому…

Вернемся к «Памятке». Она появилась на свет летом 1921 года. А тогда, во время нашей беседы, Примаков, мягко улыбаясь, сказал:

– Пока свежа память, надо рассказать о наших рейдах. Это я, пожалуй, сделаю лучше любого нашего командира полка. А вот «Памятку», скажу честно, любой командир-практик сделает лучше меня…

Не думаю, что «Памятка» представляла собой шедевр, но появившийся спустя год труд «Рейды червонных казаков» и сейчас поражает ясностью мысли, убедительностью доводов и дальновидностью юного автора.

Нет сомнения, в богатом опыте Примакова черпали силу и героические наши рейдисты Великой Отечественной войны. Вот выдержка из правдивой и волнующей книги «За нами Москва» генерал-полковника П. А. Белова: «Собираясь двигаться на Вязьму по тылам врага, я припомнил наиболее поучительные рейды последних десятилетий, чтобы найти в них опыт, который можно использовать в новых условиях… В годы гражданской войны хорошо действовала дивизия червонных казаков В. М. Примакова. Она совершала дерзкие рейды по вражеским тылам…»

Однажды в Москве, в Военном издательстве, в кабинете полковника Зотова застал я одного генерала армии. Увидев меня, он стал вовсю превозносить Примакова и боевые достоинства червонного казачества: «Это было настоящее рабочее войско, пролетарское. Я не раз говорил Семену Михайловичу: хоть мы и разбили осенью девятнадцатого белую конницу под Воронежем, а отборную белую гвардию под Орлом разгромил Примаков с его кавалеристами…»

Когда не по возрасту экспансивный товарищ вышел из кабинета, полковник Зотов сказал: «А ведь это генерал Лелюшенко!» Сознаюсь, очень приятно было услышать столь лестные слова из уст бывшего буденновца и прославленного полководца Великой Отечественной войны.

В этой главе вскользь упомянуто имя Котовского. Следует чуть подробнее остановиться на взаимоотношениях двух выдающихся командиров красной конницы.

Два крупнейших героя гражданской войны, два человека с яркой, но разной революционной биографией, два исполина – Примаков и Котовский. Первый раз их боевые пути близко соприкоснулись летом 1920 года. Дивизия Примакова, разгромив тылы 6-й белопольской армии в районе Проскурова, на шестой день рейда вновь установила контакт с войсками 14-й армии. И это была бригада Котовского, действовавшая на фланге 45-й якировской дивизии в районе Староконстантинова.

Прошло четыре месяца. 21 ноября, в последний день двенадцатидневной войны, покончившей с петлюровской армией, Примаков посылает автора этих строк добивать в Волочиске остатки самостийников. Но по приказу свыше Волочиск – это объект действий бессарабцев. Котовский, ревниво следивший за быстрым возвышением начальника украинской конницы, закипел, найдя на подступах к Збручу наши боевые сотни. Закипел, но это кипение, неизвестно что оставив в душе героя, закончилось лишь коротким и бурным монологом. Григорий Иванович принял под свое крыло червонных казаков, как родных детей. Крошили самостийников вместе. Вместе брали их бронепоезд «Кармелюк». И комбриг даже послал Примакову хвалебную реляцию о его людях, хотя в том монологе не очень-то хвалил самого комкора, вторгшегося в чужой предел…

Примаков кончил войну во главе конного корпуса, состоявшего из двух дивизий (шесть бригад или же двенадцать конных полков). Котовский выше бригады не подымался. Но вот имя бунтаря-одиночки гремело на всю Россию задолго до революции, а имя Примакова народ узнал лишь после его героических рейдов, Сын Молдавии перебывал в ряде царских темниц, за дерзкие экспроприации помещиков ждал виселицы, совершал отчаянно-смелые побеги, сын Украины побывал лишь в сибирской ссылке за хранение оружия и за распространение подпольной литературы.

В то время, когда один из них лишь в начале 1920 года возглавил кавалерийскую единицу, другой уже в декабре 1917 года создал первую регулярную конную часть Красной Армии. Котовский только в 1920 году понял, что, лишь состоя в рядах ленинской партии, революционер может послужить народу во всю свою силу. Примаков это осознал пятью годами раньше.

И все же сумма свершений каждого делала их, в ту пору дважды краснознаменцев, равноценными в глазах широких народных масс.

Сразу же после окончания гражданской войны решили продвинуть Котовского. Пришла пора поставить его на дивизию. Не берусь судить о правильности шага, предпринятого для реализации этого, если не запоздалого, то, во всяком случае, вполне своевременного решения. Комбригу-бассарабцу дали 2-ю дивизию в корпусе Примакова, но с правом ввести в нее старую бригаду бессарабцев. Нет сомнения – в руках Григория Ивановича та дивизия стала бы одной из лучших в Красной Армии. Но…

Но не надо забывать, что новому начдиву было уже тридцать шесть лет. Старик по понятиям того времени! А командиру корпуса всего лишь двадцать четыре, да еще без полного месяца. И следует помнить, что новый начдив, хотя и получил повышение, считал свои заслуги тоже чего-то стоящими. И не забыта была еще волочиская акция комкора. С тех пор прошло не больше месяца. А может, и юный комкор, еще мальчиком слышавший об отваге бессарабца – грозе молдавских бояр и умевший ценить доблесть, чувствовал себя не очень-то ловко, отдавая приказы такому человеку, как Котовский, к тому же на много лет старше его…