Комбинация - Михаил Алексеевич Ланцов

было всегда и всегда будет. Покамест человеческий род существует. Такова цена грехопадения. Посему, мыслю, его не искоренять надобно, а приводить в некие разумные пределы. Чтобы делу не вредило…

Зацепились языками.

Алексей продолжил давить на тему ведения единого бюджета, а потом еще и проведения налоговой реформы. Вяло переругиваясь с остальными. На нем и так было достаточно много задач — и дорога, и опыты по сельскому хозяйству, и хранение выпрошенных у «западных партнеров» денег. За глаза, как по нему. Поэтому высказывался Алексей достаточно смело.

Петр участвовал мало в беседе.

Слушал.

И вдумчиво перечитывал отчет. Однако, когда разговор пошел в очередной раз по кругу, он прервал дебаты и поручил Алексею посчитать для примера минувший год. Чтобы все смогли поглядеть и понять — нужно ли такими делами возиться или нет.

— Я в одиночку этим заняться не смогу. У меня сил не хватит. Нужно набирать людей. — встревоженно возразил царевич.

— Так набери.

— Мне потребуется около двух, а лучше трех десятков человек. Обученных грамоте и счету. И внимательных. Дотошных. Сие не так дешево.

— Дай Бог три десятка прокормим… — фыркнул царь. Хотя куда там так много?

— Отец… ты серьезно? Я и так уже толком учиться не могу — делами занимаюсь. А ты еще и это на меня вешаешь? Я же не бессмертный пони.

— Серьезнее некуда. А почему пони? Тем более бессмертный.

— Я люблю свою работу, — начал декламировать Алексей. С выражением. Вызвав под конец взрыв хохота. Нервного. Потому что царевич в таком положении был совершенно не одинок. Петр вешал на всех столько дел, что они ели ноги волочили. Во всяком случае на тех, кому мал-мало доверял и в ком был уверен. Прояснив ситуация с сыном он и его стал неспешно нагружать делами, наравне с остальными.

Детство кончилось.

Впрочем, и не начинаясь…

* * *

Исаак Ньютон распечатал письмо. Развернул его. И вчитался в достаточно ровные и аккуратные строчки. Но чем он дальше пробегал по него глазами, тем более недоумевал от прочитанного.

Это было письмо девятилетнего мальчика.

Принца.

Но девятилетнего.

Должно быть.

Хотя, судя по тексту, писал его кто-то взрослый и достаточно зрелый. Что наводило Исаака на мысли о каком-то розыгрыше.

В письме неизвестный, выдающий себя за царевича, очень лестно отзывался о книге Ньютона «Математические начала натуральной философии[19]». Предлагал упрощенные формулировки для удобства использования в практике. И высказывал теорию о кинетической и потенциальной энергии, которая, по его мнению, проистекает из трудов Ньютона, хоть им и не описана.

В конце письма автор просил, по возможности, прислать ему труды Исаака по математическому анализу и, если это возможно, так поделиться или продать описание конструкции доработанной монетной машины. Ведь Ньютон сумел технически и организационно усовершенствовать работу Монетного двора Англии[20]. Организовав чеканку огромного количества монет.

Если же он не желает открывать секреты своих разработок, то этот неизвестный приглашал Ньютона в Россию для проведения сходных реформ. Или хотя бы пояснить — что делать и с чего начинать.

Исаак трижды перечитал письмо.

И вышел из кабинета к посыльному, что ждал его.

— Кто передал это письмо?

— Посланник царя Питера в Голландии Андрей Матвеев. Он просил дождаться вашего ответа. Письменного или устного.

— Вы знаете кто писал это письмо?

— Нет.

— Если посланник царя хочет ответа я должен быть уверен в том, что это письмо не дурацкая шутка.

— Это ваш ответ?

— Да. Это мой ответ. Ступайте.

Часть 2. Суп с раками

Кто меньше полагался на милость судьбы, тот дольше удерживался у власти.

Никколо Макиавелли

Глава 1

1700 год, февраль, 28. Москва

Пару месяцев как отгремел Новый год.

Первый Новый год, который в России праздновали в ночь с декабрь на январь. А вместе с тем и переход на новое летоисчисление и… календарь. Потому как Алексей сумел убедить отца ввести новоюлианский календарь.

Он его как раз «придумал» по случаю. Благо, что как-то слышал о нем и в памяти отложилась его нехитрая формула. Он был основан на 900-летнем цикле, а високосным считался год, если он делился без остатка на 4 и не делился на 100 или он делится на 900 с остатком 200 или 600.

Особых споров, на удивление, это не вызвало.

О том, что старый, юлианский календарь сильно отстал, отлично знали и в церкви, и прочие. Но принимать григорианский не хотели из-за идеологических вопросов — ведь он, получается, исходил от папы. Сиречь — от католиков. А тут такой подарок — свой календарь, который даже точнее должен выходить. Так что — Адриан это дело поддержал вполне охотно. Даже охотнее, чем переход на летоисчисление от Рождества Христова.

Вот.

Но Новый год был два месяца назад. А сегодня у него был десятый день рожденья. И он, занимаясь делами, готовился к вечерним торжествам. Умеренным. В старой России, дореволюционной, куда более важным праздником являлись именины, нежели день рождения. Нет, его, конечно, отмечали, когда могли. Но так… скромно, не считая чем-то значимым. Даже в петровскую эпоху.

— Царь едет! Царь! — воскликнула вбежавшая Арина. И тут же вышла, повинуясь жесту.

Алексей потихоньку обживался в своей новой резиденции подаренной ему отцу на новый год — в Воробьевском дворце. Тот, что находился на Воробьевых горах за чертой Москвы в те годы.

Место это для самого Петра значимое.

Именно здесь он в свое время упражнялся в стрельбе из пушек и водил разные военно-потешные забавы. Но к 1699–1700 годам он к нему совершенно охладел и уже не посещал практически с конца 1680-х. Потому смело и отдал, ибо Наталья Алексеевна стала жаловаться на шум и запахи мастерских царевича. Да и отряд его охраны выглядел неуместным в ее жилище. Возвращаться сына под крыло Евдокии царь посчитал ошибкой, тем более, что для своего возраста он вполне взросло и адекватно себя вел. Вот и пришлось придумывать — куда его пристроить. И Воробьевский дворец пришелся как нельзя кстати.

Каменная подклеть и два деревянных этажа давало здание общей длинной порядка ста шестидесяти метров и высотой в пятнадцать. При пятидесяти семи комнатах.

Было где развернуться.

Причем охрану царевича Петр своим приказом довел до сотни. Просто потому что Алексею приходилось много болтаться по всяким объектам. Да еще и памятуя о всяких дурных историях, связанных с попытками похищения. Царь не верил, что патриарх или его люди, вовлеченные в