Соблазнённый (ЛП) - Кент Рина

— Доктор Джонсон — крестный отец «Омеги», — продолжаю я. — Он начнет тестирование в ближайшие несколько дней.

Джонсон ничего не говорит.

Я улыбаюсь своим предвкушающим партнерам.

— Это исторический момент, дамы и господа. Ваша армия создается. Сейчас. — Я смотрю на детей и выделяю смельчаков. — Давайте назовем их. Ворон, Призрак, Тень, Туман, Ястреб, Шрам, Пламя…

Моя «Нулевая команда».

Глава 26

Пять месяцев спустя

Что значит жить дальше?

C'est de la merde (с фр. Это полный бред).

В тот день я едва попрощалась с Самиром и Нэнси. Я вернулась во Францию, заплаканная, опустошенная и вся пропахшая запахом Доминика. Как влюбленная идиотка. Как подросток-бунтарь, ползущий к родителям.

Мама обняла меня, и я проплакала у нее на груди, как мне показалось, целый день. Я снова и снова извинялась за то, что беспокоила ее и вела себя как всезнайка.

С папой все было иначе. Мне пришлось умолять его несколько дней подряд, пока он наконец не обнял меня.

Я плакала еще сильнее в его объятиях, но не потому, что он долго не мог меня простить, а потому, что он предупреждал меня. Он сказал это большими заглавными буквами:

— Ты умная девочка, Камилла, но тебе нравятся острые края, которые режут глубоко.

Мне нужно было разрезать себя, чтобы вернуться к его словам.

Иногда мое глупое сердце отказывается вспоминать тот день, когда Доминик выгнал меня из дома. Я просто вспоминаю, как он пробудил мою дикую, темную сторону. Как спала в его объятиях. Как мы гуляли по лондонским улицам, будто самая счастливая пара.

Все, что происходило в те месяцы, казалось сном. Или кошмаром. В зависимости от того, с какой стороны на это посмотреть.

Я вернулась в университет. Это немного сложно, но я справляюсь. Может, это и наивно, но знаю, что могу что-то изменить. Однажды я получу диплом и стану голосом тех, кого не слышат.

Тяжело дыша, я добираюсь до вершины холма, откуда открывается вид на яркое Марсельское море. Вид на скалистый берег и искрящуюся воду просто восхитителен. Обычно в январе здесь холодно, но сегодня зимнее солнце такое сияющее и теплое. Я не смогла удержаться и пришла сюда, чтобы сделать домашнее задание.

Я сижу у своего любимого камня на вершине холма. Это всегда было моим любимым местом для чтения. Я одинока и спокойна. Только шум волн сопровождает меня.

Я такая ботанка.

Сердце замирает при воспоминании о том, как Доминик сказал мне это, одарив очаровательной ухмылкой, о которой до сих пор мечтаю.

Я кладу руку поверх свитера на свой набухший живот. Оказывается, Доминик действительно обрюхатил меня. Этот ребенок, наверное, единственная причина, почему я не в депрессии. Он дает мне повод усердно работать над будущим.

Теперь мой живот виден больше. Городские жители и мои коллеги начинают бросать на меня взгляды.

К черту их осуждающие взоры. Мне почти двадцать один, и я достаточно взрослая, чтобы принимать собственные решения.

Мои собственные родители так спокойно относятся к моей беременности. Мама даже расплакалась от радости, когда я сообщила ей новость. Она продолжает набивать дом детской одеждой. Папа усадил меня и поговорил тет-а-тет. Он всегда так делал.

Он сказал, что поддержит меня в любом решении, которое я приму. Затем предложил слетать в Англию и привезти мне отца малыша на коленях. Я отказалась.

Не хочу, чтобы Доминик знал. Я не сомневаюсь, что он возьмет на себя ответственность, особенно если учесть, что у него нет родителей. Но я не стану привязывать его к себе после того, как он грубо выгнал меня. Я рожу этого ребенка не для того, чтобы завоевать его или кого-то еще. Я рожу этого ребенка, потому что влюбилась с первого взгляда, когда увидела на мониторе изображение крошечного инопланетянина и услышала бешеное сердцебиение.

Доминик не имеет никакого отношения к моему решению. Я скучаю по нему — до смерти. Он разрушил меня до такой степени, что у меня не осталось эмоционального пространства, чтобы впустить в себя другого мужчину, но он также и тот, кто оттолкнул меня.

Я чувствую себя виноватой за то, что прячу от него ребенка, но к черту его. Он забрал у меня нечто более ценное. Он забрал мое тело, мое сердце и мою душу, а затем оставил меня с разбитыми эмоциями.

Я больше никогда не буду прежней беззаботной, хотя и занудной Камиллой. Он перекроил мой мир, а потом выбросил, как будто я была незначительной.

Но я виню только себя. Я знала, что он разобьет мое сердце, и все равно преподнесла ему его на золотом блюдечке.

Может быть, когда мне станет не так горько, я подумаю о том, чтобы сказать ему, что он отец.

Я открываю блокнот и просматриваю свои записи для предстоящего теста. Учеба и беременность могут быть чертовски сложными, но я не из тех, кто сдается.

На второй секунде чтения за спиной раздаются шаги. Я оборачиваюсь, ожидая увидеть папу.

Блокнот выпадает у меня из рук.

Доминик.

Я моргаю. Один раз. Дважды. Но он все еще здесь.

Это не сон.

Он одет в отглаженный темно-синий костюм, который подчеркивает его широкие плечи и придает суровый вид. Его волосы теперь короче по бокам, но все еще длинные посередине.

Он смотрит на меня со спокойным выражением лица, но на этот раз в нем нет пустоты. Нет скрытых мотивов, чтобы причинить боль и оттолкнуть меня. Он выглядит неуверенным, но в то же время усталым.

Доминик здесь.

Мое сердце замирает от предвкушения и счастья. Желание броситься в его объятия так сильно, что я едва сдерживаюсь.

Но… к черту его.

Этот ублюдок выгнал меня. Он разбил мне сердце так, что я больше не могла собрать осколки. Кем он себя возомнил, чтобы без предупреждения заявиться в мое убежище? Не через один, не через два и даже не через три месяца. Ему потребовалось целых пять месяцев. Прошло целых сто пятьдесят три дня.

Не то чтобы я считала или что-то в этом роде.

Его взгляд опускается к моему животу, и он замирает. Я вижу в его глазах расчет, а затем осознание. Он смотрит на мое лицо с благоговением, как будто этот засранец на самом деле счастлив, что я беременна его ребенком.

Я поднимаю блокнот, кладу его на камень и встаю. Это требует усилий, но мой голос звучит спокойно:

— Ребенок не твой. Я не настолько безумна, чтобы носить твое семя.

Это всего лишь расплата за то, что я пережила с тех пор, как он обидел и оттолкнул меня.

— Лгунья. — Доминик приближается уверенными, но как будто осторожными, шагами. Когда он оказывается прямо передо мной, его губы изгибаются в искренней, заставляющей замирать сердце улыбке. — Мы с твоим сердцем лучшие друзья, и оба согласны, что ты врешь сквозь зубы, Кам.

Слезы наворачиваются на глаза, даже когда я пытаюсь их сдержать. Дурацкие гормоны.

Все чувства, которые я подавляла, вырываются на поверхность. Я была так несчастна, а теперь, когда он здесь, это превращает меня в сущий бардак.

Я толкаю его в грудь обоими кулаками.

— Ты выгнал меня, Дом! Ты не можешь так поступить, а потом прийти сюда через целых пять месяцев и ждать, что я брошусь в твои объятия. Так не бывает.

Наступает пауза, прежде чем он говорит спокойным тоном:

— Думаешь, я хотел расстаться с тобой? Я сходил с ума без тебя, но должен был принять это решение.

— Почему? Просто скажи мне, почему!

Его темные глаза встречаются с моими, и их глубокая искренность не дает мне покоя.

— Я не могу много рассказывать об этом, но ты была в опасности. Люди, с которыми я работаю над своими исследованиями… эксцентричны. Они не боятся угрожать всему, что я люблю, чтобы заставить меня выполнить их просьбу.

У меня перехватывает дыхание. Слова Самира отдаются в моем мозгу. Он сказал, что Доминик связался не с теми людьми. Это одно из его последствий?

— Что ты имеешь в виду?