Область трансцендентности - Игорь Байкалов

Позже, когда первые эмоции улеглись, я коротко изложил наш разговор с Молнией, и мы смогли приступить к обсуждению последних событий. Оказалось, что держала она меня порядка пяти часов, хотя по моим внутренним часам прошло не более получаса. Время внутри артефакта и вне его шло с разной скоростью, что показалось правдоподобным, учитывая искривление пространства.

Для капитанов двух кораблей эти пять часов оказались напряжёнными. Артефакт находился под прицелом орудий, неподалёку барражировали истребители. Исчез я для них неожиданно: просто взял и пропал, а назад вернулся только огрызок фала. Общую реакцию представить оказалось нетрудно.

– А как… Молния отреагировала на наши движения? – спросил Фаррел.

– Никак. Кажется, она не осознаёт опасность, исходящую от кораблей. Прежде всего, ей хочется разобраться в себе. Она подкована в технических вопросах, знает базис, множество понятий и даже связей между ними – в этом она не является ребёнком или чем-то вроде Маугли. Но странно, что она ничего не знает о своём происхождении или о нас – память заблокирована.

– Почему же странно? – удивился Ренор и напомнил. – Пролежать столько лет…

– Странно потому, что «процессор» не поврежден. Вероятно, он долговечнее памяти, я не спорю, но мне кажется, проблема не в этом.

– Это что, какая-то компьютерная амнезия? – предположил Ренор.

Ответа на вопрос я не знал, но в голову пришла совершенно дикая мысль:

– А может… – неуверенно начал я, но затем всё-таки решил выложить. – Может быть, кто-то намеренно стёр память и оставил этот артефакт специально для нас…

– Здравая мысль, – неожиданно поддержал меня Ренор. – Косвенно это подтверждает знание языков, но откуда столь древняя цивилизация знала наш современный язык, даже не берусь предположить.

– Они что, могли заглядывать в будущее? – удивился Фаррел.

– Если так, то я даже не берусь судить, насколько они продвинулись в изучении основ пространства и времени… – в глубокой задумчивости ответил Ренор. Руководитель научной Группы смотрел куда-то вдаль, словно желая найти ответ именно там. Мне казалось, что мы так никогда и не узнаем замысла создателей Молнии, насколько далёкими казались мне эти загадочные существа.

– Но в таком случае возникает вопрос: зачем им было оставлять посланника, причём, именно такого посланника? – обратил внимание Лунько. – Если она ничего не знает, то зачем она здесь? Не согласуется.

– Она не знает, – напомнил я. – Молния, как ребёнок. Она мне напоминает несформировавшийся искин, очень мощный, с развитой логической сеткой, но очень молодой…

– Да, сначала надо понять цель этого… корабля, – сказал Белоусов. – Может быть, память не доступна ей временно? Кто знает логику создателей…

– …разработчиков… – тихо поправил я и, как оказалось, зря. Глаза археолога вспыхнули злостью, отчего открывать рот расхотелось надолго. Очевидно, он никогда не простит мне украденных лавров. Не такой человек этот Белоусов.

– Логика может отличаться от нашей, человеческой. Мы всё время пытаемся относиться к ней, как к земной технике или… разумному существу, – дополнил археолог.

– И что из этого следует? – спросил Лунько.

– Без понятия, – ответил археолог.

– Но логика её действий не такая уж и внеземная, – отметил Ренор.

– Что вы хотите этим сказать? – с вызовом спросил Белоусов, но Руководитель НГ, казалось, не заметил этого.

– Всё, что рассказывали вы и Юра, вполне укладывается в рамки нашей логики. Даже прыжок на орбиту.

Нужно отметить, что Сергей Андреевич этим высказыванием навёл меня на очень интересную мысль:

– Она подстраивается под нас. Да, точно! – воскликнул я, вспомнив первые минуты своего пребывания.

– Поясните.

– Мы сами настроили её так, чтобы она смогла общаться с нами, указав планету и язык. Уже передо мной она тоже настраивалась, чтобы я её увидел.

– Иными словами, вы хотите сказать, что в ней заложено одновременно множество логик и образов, весь банк данных, известный древней расе? – логично завершил мою мысль Ренор.

– Вполне возможно, что так.

– Получается, не только все знания, известные создателям артефакта, но и знания будущего. Иначе как она бы узнала наш язык?..

– Если это так, вы вообще понимаете, на что мы наткнулись?! – возбуждёно воскликнул Белоусов. – Это же ценнейший источник информации! Банк данных всех миров, прошлых и будущих.

Артефакт больше, чем памятник, он содержал в себе всю историю всех миров и цивилизаций! Послание от Богов, не меньше! От осознания этого по коже пробежали мурашки.

– Мы можем на неё влиять? – повернувшись ко мне, спросил Фаррел.

– Да… – неуверенно ответил я, не понимая, к чему этот вопрос. – Во всяком случае, мне так кажется…

– Нужно убедить её сотрудничать с нами, – пояснил капитан. – Пока мы не знаем назначения этой машины и её возможностей, мы не можем предугадать последствия нашей встречи. Этот контакт должен состояться. Главное сейчас, чтобы она не воспринимала нас как противника или недоброжелателя.

– Я в чём-то должен её убедить? – меня эта идея не прельщала. Что-то потребительское и хищное проскальзывало в словах капитана. Его можно понять, но Молния выглядела такой милой и растерянной – я не хотел бы причинить ей зло.

– Да, необходимо убедить, что все мы хотим ей помочь.

– Думаю, ей будет интересно пообщаться с Ястребом, – предложил я. – Я сказал, что у нас есть её аналоги.

– Насколько это опасно? – спросил Фаррел.

– Я думаю, неопасно. Мы запустим Ястреба в режиме ограниченного действия. Главное выбрать интерфейс, который бы не смог обойти защитные системы.

– Мы сможем следить за диалогом и контролировать его? – спросил Лунько.

– При верном выборе интерфейса, да.

– Хорошо, – с явным удовлетворением согласился капитан.

– Когда вы обещали вернуться?

– Я не указал точного времени.

– Давайте сделаем так: сейчас вы идёте в медкабинет, Оля должна вас проверить, а затем поспите. За это время челнок будет готов. Лунько полетит с вами.

Я кивнул, но, подумав, ответил:

– Лучше я один. Молния не захотела иметь дело с Белоусовым.

– Почему? – спросил археолог. При этом его глаза были полны искреннего удивления. Я даже не знал, как ему ответить. Сказать правду, означало уязвить его самолюбие, и тем самым окончательно превратить его во врага, а врать мне не хотелось.

– Мне кажется, я завоевал ее доверие, – уклонился я от ответа. Видимо, учёный всё-таки хотел добиться большего, но, к счастью, меня спасло то, что на пороге появилась Ольга Яновская. Она с укоризной посмотрела на всех присутствующих и произнесла: