Самый быстрый - Сергей Анатольевич Савинов

— Опаздываем! — Сирена изо всех сил старалась казаться строгой, но ее мелодичный голос сводил на нет любые попытки. — Не хочется потом отрабатывать в выходные!

К счастью, они успели. Подкаминский продолжил рассказ об алхимиках, начатый еще на прошлом занятии, и увлеченно перечислял их опыты. Алкагест, тетрасомата, панацея, эликсир бессмертия, философский камень…

— Профессор! — из задних рядов подал голос Барвинок. — А правда, что алхимики пытались создать игигов?

— Не совсем так, — пожал плечами преподаватель. — Это уже более позднее дополнение, больше литературное, нежели научное. Будто бы философский камень способен не только превратить свинец в золото, но и зажечь в человеке искру. Давайте откровенно: алхимию мы изучаем лишь как попытку понять свойства веществ. Вы же не верите, что существует панацея? Кстати, кто мне напомнит, что это?

— Лекарство от всех болезней, — тут же сказала Эльмира.

— Правильно, — благосклонно кивнул Подкаминский, впрочем, даже не посмотрев на девушку. — Как мы знаем, людям его так и не удалось найти. Это просто-напросто невозможно.

— Но как же сыворотка из осколков? — мелодично возразила Сирена. Словно пропела.

— Да-да! — зашумели в классе. — Они ведь даже переломы заращивают!

— Но при этом не способны остановить, например, бешенство, — развел руками профессор. — Или последнюю стадию рака. Сыворотка лишь мобилизует возможности самого организма, усиливает его и ускоряет процесс исцеления. Но передозировка, как мы знаем, тоже способна убить. А того количества, что выдержит человек, не всегда достаточно для полного выздоровления.

— Человек не выдержит, но игиг может, — подняла руку Эльмира, и тут Подкаминский посмотрел на нее.

— А разве только игиги достойны быть исцеленными? — в голосе профессора звенел металл. — Мы говорим о людях, и если лекарство их убивает, то оно уже не может считаться лекарством.

Эльмира умолкла и покраснела. Под маской этого не видно, однако она сама чувствовала, как кровь прилила к лицу. Если бы этот старик знал, что отец угасает от лейкемии у нее на глазах, он бы так не говорил! И разве она сказала, будто люди не достойны исцеления? Она всего лишь привела пример, попыталась вывести преподавателя и класс на дискуссию!

— Люди потому и пытались найти философский камень, — продолжал распаляться Подкаминский, не обращая внимание на гнев Эльмиры и ее сжатые кулачки, — они чувствовали несправедливость. Почему существует бедность? Почему болезни и смерть могут внезапно настичь здорового сильного человека? И почему люди не могут быть счастливы? В индуистских текстах, к примеру, встречается так называемый чинтамани — это кристалл, способный дать то, что нужно, исполнить желание. Чувствуете связь?

— Чинтамани — это тот же философский камень, — Эльмира попыталась реабилитироваться и заодно успокоиться, но Подкаминский проигнорировал ее, приняв такой же ответ от Сирены.

— Правильно, — кивнул профессор. — И все это вместе — мечта человека о счастье для всех, даром, и чтобы никто не ушел обиженным. Как и легенда о золотом веке, который вроде когда-то был и так же предположительно должен когда-нибудь наступить…

— А вдруг это все не легенды и не мечты? — Сирена неожиданно повысила голос, на мгновение показавшись совсем другим человеком, не той, кого Эльмира знала все эти годы. — Что, если философский камень есть в осколках? Только до него сложно добраться?

Класс притих. Здесь были не только дети аристократов, потомственных игигов, но и ребята из обычных семей. И вот они прекрасно понимали, что переживут как родителей, так и друзей. А еще — собственных детей, если им не повезет, и они родятся без искры. А вдруг философский камень, этот самый чинтамани, существует на самом деле? Что, если в глубине, например, Прибалтийского осколка скрываются залежи магического элемента? Эльмира не знала, как на самом деле зовут Сирену и из какой она семьи, но именно ее подруга задала вслух этот вопрос. А значит, скорее всего, они похожи. Эльмире, дочери мелкого предпринимателя, переехавшего в Новосибирск из Баку, очень хотелось, чтобы все это оказалось правдой. Врачи говорят, что отца уже не спасти, а сыворотка из осколков не поможет. Как раз по той причине, о которой говорил Подкаминский…

— Что ж… — Подкаминский, тоже помолчав, заговорил вновь. — Я не могу ни подтвердить, ни опровергнуть вашу теорию, уважаемая Сирена. А значит, проверить это — исключительно в ваших силах. Большинство из вас после окончания школы пойдет в местный филиал «Русатома», а кто-то, возможно, попадет в столицу. Кстати, в этом году нам пришел запрос от «Рускосмоса» — корпорации усиливаются, и это хороший шанс для вашего поколения. Может быть… может быть, кто-то из вас доберется и до философского камня.

В этот момент прозвенел звонок, прерывая занятие. Эльмира встала и задумчиво направилась в столовую, не слушая, что ей напевает Сирена. Странное имя — одно из негласных правил игигов как раз и говорит о том, что нельзя выбирать себе прозвище, указывающее на тип искры. Оно, конечно, необязательное, и столичные игиги вроде Громовержца, Пули и Генерала Мороза с Ветром — яркое тому подтверждение. Но они слишком сильны, чтобы скрывать свои способности. А большинство людей с искрой все-таки предпочитают нейтральные имена. Вот почему Эльмира стала Росянкой, а не…

— Эй, девчонки! — позвал их Барвинок.

Длинноволосый парнишка, обладающий феноменальной технической искрой, поманил Эльмиру с подругой в темный закуток со спортивным инвентарем. Ему нравилась Сирена, это знали все, но Барвинок упорно делал вид, будто ему одинаково интересно как с ней, так и с Эльмирой-Росянкой. За этим порой было так смешно наблюдать со стороны.

— Смотрите, — парень раскрыл ладонь, сияя, как будто там умещалось все золото мира, а не маленькая черная пирамидка на шнурке. Дешевая безделушка, которые обычно продают в переходах метро.

— Что это? — Эльмира уже научилась чувствовать в речи подруги фальшь, и как раз сейчас она проявилась во всей красе.

— Ребис, — довольно сказал Барвинок. — Философский камень. Чинтамани. Думаете, я зря, что ли, спросил Подкаминского о нем?

— Не смешно, — Эльмира покачала головой.

— А я и не смеюсь, — возмутился Барвинок, и улыбка слетела с его лица, уступив место обиженной гримасе. — Я купил его у старьевщика Влада. Помните? Тот, что постоянно с тачкой…

— Во-первых, откуда у старьевщика Влада философский камень? — Сирена подняла бровь. — Во-вторых, даже