Твоя судьба (СИ) - Амврелий

Да, я была зла на Северуса и на то, в каком положении я оказалась, и знакомство с ним не заставило меня пересмотреть свои взгляды на замужество. Да, он оказался ещё той скотиной, а ситуацию с четой Дерьё я до сих пор не могу понять и принять до конца. Мне так хотелось его заставить прочувствовать каково это, когда решают за тебя кого допускать до своего тела и навязывают брак. Да, он поступил неправильно, но вот только своим опрометчивым поступком я поступила чуть ли не хуже него. И сейчас я рада, что у меня не получилось, но сам факт… Как же теперь быть?

Пускай я задавала себе последний вопрос, за прошедшее после случая в оранжерее время, бесчисленное количество раз, я уже знала единственно-правильный ответ. Я сделала ошибку и должна за неё заплатить, прямо по его высказыванию про преступление и наказание.

С лёгким сердцем, от окончательно принятого решения, и грызущей изнутри совестью села за записку, которую собираюсь передать через Аньянку.

Добрый вечер, мой принц, если он может быть таковым после моего поступка. Не беспокойтесь за записку — она не отравлена и ничем не пропитана.

Думаю, Вам не сложно понять, почему я решила написать это небольшое письмо. Надеюсь, что Вы хотя бы дочитаете его до конца.

Мне стыдно. Я сейчас серьёзна как никогда, мне очень стыдно за то, как я поступила. Это было ужасно, возмутительно и непростительно с моей стороны. Я не представляю каким чудом вы смогли разрушить действие «Страсти», но благодарю Высшего, что Вам это удалось. Вы спасли не только себя, но и меня, не знаю, как смогла бы жить с тяжестью своего проступка. Хотя, возможно, после того, как Вы бы осознали, что я заставила Вас сделать — я бы решила, что лучше бы мне не рождаться.

Я так была зла на Вас и этот Отбор, что, на мой взгляд, возмутительное предложение отблагодарить поцелуем за помощь леди Исминской было воспринято сродни оскорблению. После того, как услышала о том, что творили её опекуны, хотя короне об этом было известно, я утвердилась в своём намерении поставить Вас в положение, когда от Вас ничего не будет зависеть. Из-за этого разочарована в самой себе, поверьте, то отвращение, которое Вы сейчас ко мне испытываете не сравнимо с тем, что чувствую я сама.

Не смею просить о прощении, и это письмо, наверное, больше нужно было мне, чем вам, но всё же, я надеюсь, что оно хоть немного даст понять, почему я так поступила. И молю, пускай наказание за совершенное никак не коснётся леди Эвелины Кронберг, она к этому непричастна, тяжесть этого преступления только на моей совести.

С уважением и раскаянием,

Ваша глупая подданная,

Е.С.

Запечатав послание и вызвав Аньянку, попросила её передать Его Высочеству. Не знаю, когда оно попадёт в руки адресата и захочет ли он вообще его читать, но сейчас я сделала то, в чём оказались солидарны мой разум и сердце. Теперь мне лишь остаётся ждать, ждать и надеяться, что, держа мою судьбу в своих руках, Северус не сожмёт кулак. И я смогу пережить то, что он определит мне в наказание.

ГЛАВА 10. Чудо в ночи

Среди ночи что-то заставило меня открыть глаза, словно внутри щёлкнула команда: «проснись». Сон сразу отошёл на задний план, потому что я поняла, что в комнате, помимо меня, есть кто-то ещё. Сердце сразу забилось в горле, я лежала и не знала, как поступить: уведомить о том, что я уже не сплю или притвориться и подождать, пока не пойму кто ко мне пожаловал и ради чего. Прийти к окончательному выбору мне не дали, потому как ночной визитёр решил раскрыть своё инкогнито. У меня не было иных вариантов, кроме как подумать, что меня снова почтил своим присутствием синеглазка, но, увидев в лунном свете, который лился из незашторенного окна, потому что в полной темноте я с некоторого момента опасалась оставаться, светлую макушку, моментально поняла кто за мной наблюдает.

«О, Высший» — пронеслось испуганной птицей в голове, — «Что он здесь делает посреди ночи?!»

— Лина, я чувствую, что ты проснулась, — тихо донеслось до меня, — не бойся, я пришёл не для того, чтобы мстить за твою сегодняшнюю выходку, — решил успокоить, но добился обратного эффекта.

Я неосознанно начала отползать на противоположный край кровати. Нет, он действительно думал, что я поверю его словам, когда днём такое натворила? Да ещё и пришёл в то время, когда я спала… Какого эффекта он планировал добиться?

Попой чувствуя край кровати понимаю, что у меня есть только два варианта: остаться и узнать, какого лешего он припёрся или же попытаться добежать до ванной и выиграть время, чтобы собраться с мыслями и продумать стратегию поведения. Кто меня знает, с лёгкостью скажет, какой вариант выбрал мой нервно истощённый организм? Конечно второй! Мой мозг решил взять себе отпуск, после того, как его в очередной раз не послушали и вляпались по самую макушку.

Резким движением откинула одеяло и рванула к нужной двери — не добежала. За метр, так близко к цели, меня нагнали и припечатали к стене.

— Тише, тише, успокойся, Лина, — мягко произнёс мне в макушку, не спеша выпускать из своего захвата. — Не дергайся, я действительно пришёл не ради того, чтобы ругаться с тобой или чего ты там могла себе придумать.

Затихла в его руках, в очередной раз приходя к выводу, что, когда дело касается этого человека, я начинаю вести себя, как полная идиотка. Надо было взять себя в руки и построить беседу по тому сценарию, который дал бы мне возможность нормально поговорить о сегодняшней истории.

Обхватив поперек талии, Северус приподнял меня над полом и понёс в обратном направлении. Сев на кровать, он устроил моё тельце на коленях спиной к себе.

— Не нужно от меня убегать, Лина, это бесполезно, всё равно поймаю и верну, — предупредил мои попытки вырваться, которые я больше и не предпринимала.

В эти минуты, сидя в одной сорочке на постели, которая ещё хранила призрак моего недавнего сна, на коленях этого противоречивого для меня человека, чувствовала себя странно. Казалось бы, я должна бояться ответной подлянки с его стороны, переживать, но близость к мужскому телу перенаправила мои мысли совершенно в другое русло. Сейчас, впервые, я вспомнила наш поцелуй, какими томительно-сладостными оказались те несколько минут, его мягкие и одновременно твёрдые губы.

— Прости, если напугал, — продолжал