Вернуть его кольцо - Шантель Шоу

Увидев старого садовника, обрезающего живую изгородь, она пошла к нему.

– Ваши розы просто чудесны! Вам пришлось много потрудиться, чтобы посадить так много кустов.

Его морщинистое лицо засияло улыбкой.

– Не мне. Это маркиз посадил их. Он часто сюда приезжает. Не заходит в дом. Сидит тут, – кивнул старик на скамейку. – Здесь он находит успокоение.

Садовник ушел, оставив ее одну наслаждаться розами, которые как раз начали цвести. Вдруг она поняла, что все бутоны были розового цвета. Розовые. Для девочки. В тишине ей показалось, что она слышит звенящий смех. Она не видела ничего из-за слез, застилавших ее глаза, и на какое-то мгновение ей привиделась маленькая фигурка, бегущая по дорожке. Арианна! Она обернулась, но никого не было. Опустившись на скамью, она дала волю слезам.

– Я знал, что было ошибкой приезжать сюда. Я знал, что тебе будет слишком больно, – проговорил Константин, который незаметно подошел к ней и сел рядом на скамью. Он притянул ее к себе и, обняв, больше ничего не говорил, просто гладил ее волосы, пока она плакала.

Наконец она подняла голову и вытерла мокрое лицо тыльной стороной ладони.

– Я плачу не только по Арианне. Мне грустно оттого, что я не знала, как ты страдал, потеряв ее. – Она махнула рукой в сторону розового сада. – Ты создал это прекрасное место в память о нашей дочери, но я-то понятия не имела об этом. Ну почему ты не сказал, что ты тоже горюешь?

– Я не мог, – тихо сказал он. – Я даже не могу объяснить почему.

– Пожалуйста, попробуй, потому что я хочу понять, – прошептала она. – Дайан сказала, что ты не плакал даже на похоронах своей собственной матери. Я не понимаю. Тебе было всего восемь лет, и я знаю, что ты любил ее. Ты до сих пор хранишь ту машинку, которую она подарила тебе.

– Мой отец всегда говорил, что я не должен плакать, – резко сказал Константин. – Он говорил, что слезы – это признак слабости, а мужчины Де Северино никогда не плачут.

– Так вот почему твой отец не проявлял никаких эмоций, когда стоял у могилы твоей матери… Дайан сказала…

– Дайан, видимо, наболтала тебе очень много всякой ерунды.

Когда Константин услышал, как плачет Изабель у могилы их дочери, ему показалось, что его сердце вот-вот разорвется от боли. Раньше он считал, что каждый человек должен переживать сильное горе в одиночестве. Но теперь что-то заставило его подойти к ней.

С тех самых пор, как он был мальчишкой, он верил, что эмоции – это признак слабости. Но кто из них был трусом: смелая, сильная Изабель, которая открыто говорила о своих чувствах, или он, взрослый мужчина, который больше всего на свете боялся проявить свои истинные эмоции?

– Дайан не видела того, что видел я.

– Что ты видел?

– Я видел, как плакал мой отец. В ночь после похорон я услышал странный шум из его кабинета, я пошел туда и увидел, как он катается по полу, словно в агонии. – Константин тяжело вздохнул. – Я никогда не видел, чтобы кто-то рыдал так, как Франко тогда. Я был еще ребенком… и я очень испугался. Мой отец всегда говорил мне, что плачут только слабаки. Он увидел меня и разозлился, начал кричать, чтобы я уходил. Я побежал к двери, но тут он окликнул меня. «Теперь ты знаешь, что любовь жестока. Она приводит мужчину к отчаянию и страданию».

Константин взглянул на Изабель и увидел смесь удивления и сочувствия в ее ореховых глазах, и это затронуло какие-то потаенные струны в глубине его души.

– На следующий день мой отец был таким же, как обычно. Никто из нас никогда не обсуждал то, что случилось, но я чувствовал, что он стыдится того, что я увидел его в минуту слабости. Он отправил меня в частную школу, и мы очень редко виделись, пока я рос. Но память о том, как он рыдал, и убеждение, что любовь превратила моего гордого отца в слабака, остались в моем сознании навсегда. Я был напуган тем, какую разрушительную силу имеет любовь. В восемь лет я научился держать все свои эмоции при себе.

– Но ты же горевал о нашей малышке, – мягко сказала Изабель. – Ты не мог плакать по Арианне, но вместо этого ты посадил этот сад для нее.

Она встала и пошла к розовым кустам, наклоняясь, чтобы вдохнуть изысканный аромат распускающихся бутонов. Константин сорвал один бутон с куста и отдал его Изабель, прежде чем поднять ее на руки.

– Что ты делаешь?

– То, что я должен был сделать два года назад. Я собираюсь позаботиться о тебе, tesorino, – мягко сказал он. – Я собираюсь набрать тебе ванну и приготовить ужин… – Он взглянул в ее глаза, и сердце Изабель замерло, когда она увидела чувственное обещание в его взгляде. – А потом я собираюсь заняться с тобой любовью.

– Но ты же не можешь нести меня на руках до самого дома, – пробормотала она.

Но именно это он и сделал, потом поднялся с ней по лестнице в спальню и занес ее в ванную. Пока набиралась вода, он нежно расстегнул ее блузку, снял с нее юбку и нижнее белье.

Он развернулся, чтобы выйти из ванной, но она коснулась его руки.

– После того как я потеряла ребенка, я разозлилась на тебя, когда ты предложил заняться любовью, потому что сочла это признаком твоего равнодушия.

Он покачал головой:

– А я просто не знал, как я еще могу приблизиться к тебе. Постель была единственным местом, где мы понимали друг друга без слов, и я хотел показать тебе то, что не мог сказать словами. Если честно, то я просто не в силах был выносить твои слезы, они разрывали мое сердце. А когда ты оттолкнула меня, я сказал себе, что именно этого я и заслуживаю. Я решил подождать, пока ты подашь какой-то знак, что хочешь меня.

– Если вдруг ты снова не заметил тех знаков, что посылает тебе мое тело, то знай, что я хочу тебя, – нежно сказала она.

– Тебе нужно поесть и отдохнуть…

Она шагнула к нему и прикоснулась губами к его губам.

– Мне нужен ты.

К счастью, ванна была достаточно большой, и они отлично поместились там вдвоем. Изабель полностью отдалась потоку удовольствия, забыв обо всем, кроме его рук, скользящих по ее телу, ласкающих ее грудь, спускающихся все ниже.

– Да, пожалуйста… – прошептала она и услышала его хриплый смех, когда он начал исследовать пальцами ее укромные места между бедер, проникая все глубже.

– Константин… – Ее голос дрожал, она чувствовала, как приближается к вершине удовольствия. Жар пульсировал между ее ног, и она стремилась навстречу его рукам.

– Это для тебя, tesorino. – Он крепко прижал ее к себе, умело действуя одной рукой, в то время как другая рука поднялась к ее груди, лаская ее, он слышал, как участилось ее дыхание. Он почувствовал, как напряглись ее мышцы, и несколько секунд намеренно удерживал ее на краю, пока не скользнул пальцами еще глубже и не позволил оргазму взорваться сотнями разноцветных искр, чувствуя ее пульсацию и бешеное биение сердца.