Хосе Марти. Хроника жизни повстанца - Лев Визен

Когда Хуан Гомес принес манифест Марти, в конторе Вионди не было посетителей. Марти сидел в маленькой задней комнатке и читал газету «Ла Либертад», которую издавал Адольфо Стерлинг.

— А, Хуан! — Марти встал навстречу другу. — Стерлинг не стесняется в выражениях, критикуя консерваторов. Он создает республиканскую партию, это неплохо. И все же главное — вооруженная борьба.

Гомес сел, вытянул ноги, вынул из кармана сигару. Он верил Марти, но опыт конспиратора заставлял его быть осторожным. Окажется ли этот, безусловно, выдающийся человек решительным борцом? И, словно угадывая его мысли, Марти сказал:

— Конечно, революция не всегда пахнет цветами… Но легкие победы, мой дорогой Хуан, — главный враг революции.

— Я тут принес тебе кое-что, Хосе. — Гомес решительно протянул Марти сложенный вчетверо листок с текстом манифеста. — Прочти сейчас, я подожду…

Спустя несколько недель после этой беседы в контору Вионди вошел незнакомец.

— Сеньор Марти у себя?

Вионди кивнул, и незнакомец прошел через маленькую боковую дверь в заднюю комнату. Марти, низко склонившись над столом, сосредоточенно писал. Он составлял отчет о прошедшем накануне совещании представителей всех гаванских подпольщиков.

— Здравствуйте, сеньор Марти, — сказал незнакомец. — Я привез вам привет из Нью-Йорка.

На ладони гостя блеснул пароль — половинка монеты в одно песо.

Марти обрадованно улыбнулся.

— Мы долго ждали от вас вестей. Что нового?

— Каликсто Гарсиа и Карлос Ролоф просили меня передать, что комитет гордится вашим участием в борьбе. Ваш талант и ваши убеждения делают честь…

— Довольно, довольно, дорогой друг! Это революция оказывает мне честь, принимая в число своих бойцов!

— Сеньор Марти, за вами наверняка идет слежка. Учитывая опасность, комитет присваивает вам подпольную кличку. Отныне для Нью-Йорка и других клубов нет Хосе Марти, а есть Анауак[30]. Пожалуйста, расскажите теперь о вчерашнем. Ведь я не ошибся, патриоты Гаваны объединились именно вчера?

Взволнованно шагая, Марти рассказывал о состоявшемся собрании, о мерах предосторожности, об энтузиазме подпольщиков.

— Как названо новое объединение? — спросил незнакомец.

— Революционный клуб Гаваны номер двадцать два.

— Кто президент?

— Я.

Посланец комитета улыбнулся и встал:

— Разрешите мне поздравить вас. Комитет в Нью-Йорке будет рад поздравить вас также. Я передам все Гарсиа и Ролофу. До свидания, Анауак. Будьте осторожны. Родина и Свобода!

Вионди ворчал долго:

— Из-за твоего гостя, Пепе, я выпроводил четырех отличных клиентов. Верных пять сотен песо!

— Но, дон Мигель, этот человек приезжал из Нью-Йорка!

— Э, послушай, на всей Кубе ты один хочешь новой драки…

Марти весело похлопал доброго старика по спине. Он-то знал, как неправ был Вионди.

Элегантные молодые люди уплывали с Кубы на почтовых пароходах. В их чемоданах из крокодиловой кожи лежали тысячи песо, собранные патриотами острова для покупки оружия.

Молодые люди сходили на берег в США и Мексике, Гаити и Ямайке, и вскоре к берегам Орьенте отправлялись баркасы и шхуны. На них надвигался темный ночной берег, прибой заставлял бешено плясать на гребнях волн. Но из прибрежных зарослей долетал протяжный призыв — кто-то дул в большие раковины. Рулевые правили на звук, и Куба получала патроны и карабины.

В порту Гаваны грузчики спускали по трапу тюки с мануфактурой из Нью-Йорка. Когда попадался тюк, испачканный красной краской, за него брался огромный негр. Только он мог пронести такой не по размеру тяжелый тюк, скаля зубы и приплясывая на прогибающихся сходнях под взглядами шпиков. Негр играл со смертью. В испачканных тюках под тонким слоем холста и ваты лежали карабины.

Да, Вионди ошибался. Первые капли дождя уже падали. В феврале в Гавану съехались представители патриотов со всего острова. В контору дона Мигеля «клиенты» входили один за другим. Скептически поджав губы, почтенный юрист наблюдал, как с Марти беседуют белые и негры, крестьяне и рабочие-табачники, пропахшие морем рыбаки и те, кто под любой одеждой не мог скрыть офицерской выправки. И хотя Вионди по-прежнему не верил в возможность восстания, события убедили его, что Марти руководит нешуточным делом.

В один из первых мартовских дней Марти шел по тесным улочкам негритянского района старой Гаваны. Он улыбался знакомым, и многие подбегали пожать ему руку, похлопать по плечу. Здесь знали, что белый доктор Марти большой друг «маленького Хуана», который всегда пишет правду в газетах.

У домика, на двери которого было написано «Гомес», Марти остановился, постучал. Старая мулатка укоризненно сказала, откидывая щеколду:

— Зачем вы пришли сами, сеньор Хосе? Я ведь говорила Хуану, что сыщики крутятся у дома, как голодные кошки у корзинки с рыбой.

— Что слышно от полковника, Мария?

— Вот, — мулатка протянула кожаный мешочек.

Марти развязал его и высыпал на ладонь кучку монет по одному сентаво. Их было восемнадцать.

Полиция не смогла помешать подпольщикам собраться в назначенный срок. 18 марта полковник Педро Мартинес Фрейре на правах ветерана председательствовал на совещании, которое решило создать Центральный революционный кубинский клуб взамен Революционного клуба Гаваны № 22.

Когда совещание началось, Марти выступал в лицее Гуанабакоа. Патриоты Гаваны перехитрили испанцев, которые были уверены, что без Марти совещание не состоится. Раз Марти в лицее, считали сыщики, значит нечего беспокоиться, разыскивая сборище бандитских главарей. Но они ошиблись. Закончив речь, Марти сел в ожидавший его экипаж и через десять минут на ходу спрыгнул с подножки в глухом переулке.

Он постучал в дверь ветхого дома с коваными решетками на окнах и затем быстро прошел через внутренний дворик, в дощатую пристройку, откуда доносился голос Фрейре. С победным видом полковник чертил на карте Кубы стрелы наступления еще не собранных повстанческих отрядов на город Сантьяго-де-Куба.

— Не очень нравится мне этот Фрейре, — быстро сказал другу Хуан Гомес. — Называет себя «главой движения в Орьенте», а кто дал ему на это право?

— Как голосование?

— Большинство поддержало Фрейре. Решено руководить борьбой из Гаваны, а не из Нью-Йорка…

— Но если руководящий центр будет в Гаване, то в случае провала мы поставим под удар все остальные клубы острова!

Подошел ветеран Хосе Антонио Агилера, плотный креол средних лет.

— Ни Максимо Гомес, ни Антонио Масео, ни Каликсто Гарсиа не сделали бы такого опрометчивого шага, — хмуро сказал он. — К сожалению, тебя не было, Анауак. А мы с Хуаном переубедить остальных не смогли…