Когда герои падают (ЛП) - Дарлинг Джиана

Я не ответила ей, хотя она была недалеко от истины. По правде говоря, я не знала, как выразить сложный клубок противоречий, который забивал мне горло и мешал дышать.

Я могла бы сказать ей, что хочу бороться с несправедливостью, потому что всё моё детство было наполнено ею. С людьми, которые были настолько бедны, что у них не было другого выбора, кроме как обращаться к мафии за кредитами, работой и безвозмездными услугами. Я поняла, почему итальянцы почитали мафию так же сильно, как боялись. Это необходимая составляющая их жизни.

Но для некоторых это ужас.

Когда я росла, я хотела стать адвокатом, чтобы остановить эксплуатацию бедняков мафией.

Но потом мы переехали в Америку, и я потеряла нити своей мечты и увидела общую картину.

Стать адвокатом.

Мой идеализм сменился реализмом и капитализмом.

Яра позволила мне мариноваться в моем конфликте в течение долгого времени, прежде чем нанесла свой смертельный удар.

— Некоторые люди утверждают, что адвокаты более преступны, чем их клиенты, Елена. Возможно, вам будет легче узнать, что в этой профессии больше злодеев, чем героев. Это может облегчить вам период адаптации.

Люди всегда внушали мне, что я холодна, но, глядя на безнравственный взгляд Яры, я переоценила себя.

— Я бы предпочла работать с хорошими людьми, — сказала я несколько неубедительно, чувствуя себя перевёрнутой с ног на голову.

Тревога забурлила в крови, когда я поняла, что время, проведенное с Ярой и Данте, уже повлияло на мое восприятие добра и зла.

Яра легко пожала плечами.

— Я тоже. Полагаю, это зависит от вашего определения. Мистер Сальваторе, например, человек, которого я считаю одним из лучших. Он справедливый начальник, верный друг и член семьи, и он вносит свою лепту в жизнь общества.

— За налоговые льготы, я уверена, — яростно пробормотала я.

— То, что кто-то любит и ценит вещи отличные, чем вы, не означает, что они бессердечны, мисс Ломбарди. Данте готов и уже рисковал своей жизнью и средствами к существованию ради своих близких и тех, кто, по его мнению, нуждается в защите. Если вы этого не понимаете, возможно, вы не та женщина, за которую я вас принимала. Почему бы вам не отправиться домой? Если будут какие-либо новости о Данте, уверена, что завтра утром вы узнаете о их достаточно быстро.

Я моргнула, глядя на нее должным образом, но все еще находясь в противоречии.

Отвернувшись от меня, Яра вытащила телефон из клатча и принялась за работу. Я повернулась к доктору Крауну, который смотрел на меня со сжатыми губами, судя меня так же охотно, как я судила Данте и его команду.

— Он будет в порядке? — тихо спросила я, мой голос был таким резким, что пульсировал уязвимой искренностью.

Какими бы ни были мои чувства к его преступной деятельности, я не считала, что Данте заслуживает смерти.

Фактически, эта мысль заставила меня пошатнуться.

Доктор Краун устремил на меня этот бледно-голубой взгляд, и, несмотря на его классическую американскую внешность, явная апатия в его взгляде говорила о холодном сердце. Я узнала этот взгляд, потому что часто видела, как он смотрит на меня в зеркало.

— Это не первый раз, когда кто-то пытается его убить, и не последний, — был его стоический ответ.

Дрожь прокатилась по мне, как утренний туман над гаванью, и это было ужасно похоже на предчувствие грядущих событий.

Только позже, когда я лежала между шелковистыми простынями кровати, которая была слишком большой без Даниэла, я задумалась над словами Яры. Я неожиданно вспомнила цитату, которую читала в юридической школе, из когда-либо превозносимого Торо.

— Желательно воспитывать не столько уважение к закону, сколько уважение к праву.

Я лежала в темных тенях своего пустого дома, наполненного эхом, гадая, настолько ли укоренилось во мне представление общества о добре и зле, и не забыла ли я сформировать собственное мнение.

Глава 11

Данте

Смерть не пугала меня очень давно.

Я вырос в Перл-Холле на вересковых пустошах северной Англии, где мебель была инкрустирована золотом и жемчугом, а моя детская погремушка была сделана из чистого серебра, поэтому мало кто мог предположить, что я знаю тьму боли и смерти.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Но мало кто знал, что мой отец был сумасшедшим.

Я подозревал это с раннего возраста, когда услышал стоны из подвала, обратную сторону романа Джейн Эйр[34], где призрачные призывы в ночи были настоящими кошмарами, запертыми в стенах нашего дома. Мой старший брат, золотой ребенок, был слеп к опасностям Ноэля, жестокости его обращения с нашей матерью, слугами и случайным бледным видением женщины, выходящей из подвала на рассвете по утрам с синяками на горле, похожими на драгоценности.

А потом мою мать убили.

Мы с Кьярой находились в гостях у ее друга детства Амадео Сальваторе на его вилле под Неаполем, когда она решила, что мы не поедем домой в Англию. Она устала так, что я не думал, что даже если бы она выжила, то смогла бы оправиться. Ее черные волосы были ломкими, отваливались клочьями под моими руками, когда я обнимал ее костлявое тело, а под глазами были впадины чернильно-синего цвета, которых я не мог припомнить, чтобы их не было. Она все еще была красива, но как сломанная вещь, как кукла, с которой слишком много играли, а потом бросили гнить в углу комнаты взрослого ребенка.

Однако в ту поездку она улыбалась. Я только что с отличием окончил Кембридж, и она гордилась мной, почти до смешного, потому что всегда пыталась восполнить неуважение Ноэля ко мне. Я был запасным, а не наследником, и с самого начала я был слишком похож на свою мать и ее народ.

В моем теле не было подчиненной кости, и Ноэль знал это, поэтому он делал вид, что меня не существует, или, если я вставал у него на пути, насильно ставил меня на место.

Однажды вечером, через несколько дней после того, как она начала строить планы переезда в Италию, мы ужинали, когда зазвонил ее мобильный. Я сразу понял, что это отец, по тени, которая прошла по ее лицу, темной, как затмение.

— Не отвечай, — сказал я, вставая со стула за обеденным столом, чтобы дотянуться до телефона и раздавить его так, как я хотел раздавить руками сердце отца. — Он может идти к черту.

— Эдвард Данте, — возмутилась она, но ее глаза были рассеяны, а губы превратились в бескровную линию на лице.

Она наблюдала за звонком телефона в своей руке так, как, по моему представлению, солдат наблюдает за обратным отсчетом времени до взрыва бомбы.

На ее лице была почти мрачная решимость, которую я узнал только оглядываясь назад.

— Есть демоны, от которых нельзя убежать. Твой отец один из них.

Я посмотрел на Торе, но его лицо было мрачной маской. Он знал, что лучше не спорить с Кьярой и не думать, что сможет повлиять на нее, когда ее решение уже принято.

Я тоже получил от нее свое упрямство.

Мы оба молча смотрели на нее, когда она встала со стула и взяла в руки телефон, игнорируя звонок, хотя через несколько секунд он зазвонил снова.

— Пожалуй, я отправлюсь спать, — пробормотала она со смешанным британско-итальянским акцентом, которым она поделилась со мной. — Buona notte, figlio mio[35] .

Я принял ее поцелуй в щеку, закрыл глаза и осторожно притянул ее к себе. Она была такой маленькой по сравнению со мной. Я чувствовал, что могу случайно сломать ей ребра, если не буду осторожен.

Меня охватило чувство вины, когда она поцеловала Торе в щеку, а затем медленно поднялась по черной лестнице в свою комнату. Я отсутствовал четыре года в университете, погрузившись изучать человеческий разум, освободившись из-под влияния Ноэля. Мои криминальные наклонности уже проявлялись. Я основал клуб спортивных азартных игр с некоторыми напыщенными студентами, которые принесли мне более миллиона фунтов [36] к тому времени, как я получил степень магистра, и я с нетерпением ждал переезда в Рим, чтобы посмотреть, какие проблемы я мог бы решить с латиноамериканскими девушками.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})