Господин следователь 3 - Евгений Васильевич Шалашов

и полфунта уже смолотого. Еще кастрюльку, в которой стану кофе варить, а самое главное — спиртовку! Не такую, что дают на уроках химии в школе, а побольше, медную.

Матушка озаботилась, чтобы имелся запас спирта, приказав упаковать полуторалитровую бутыль и уложить ее в ящик со стружкой. Не знаю, где в Череповце можно купить спирт, но, по моему разумению, сойдет и водка. Или попробовать керосин?

Я прикинул, что использовать спиртовку можно не только для варки кофе. На нее реально поставить и сковородку, поджарить яичницу. Теоретически, мог бы и кашу сварить, если бы умел. Впрочем, вареная картошка — тоже неплохо.

Так что, если Наталья не сразу продаст свой дом, с передачей меня новым хозяевам (с кухаркой!), не пропаду. Не обязательно ходить по трактирам, тратить деньги и время. Яичница и вареная картошка — спасение для холостого мужчины. Жаль, до замороженных пельменей в пачках еще не додумались.

Половину скарба составляли книги. Пытался сосчитать их количество, потом плюнул. Я не библиотекарь, каталог вести не собираюсь.

Везу в Череповец и те, что хранились в домашней библиотеке Чернавских, и те, что пылились на полках книжных шкафов канцелярии губернатора, валялись по кабинетам столоначальников, и те, что пожертвовали батюшкины подчиненные.

В домашней библиотеке я провел основательную ревизию, обнаружив немало дублей. Зачем, спрашивается, родителям три издания «Евгения Онегина», два «Медных всадника» и две «Маленькие трагедии»? А «Бедная Лиза» Карамзина аж в шести вариантах? Еще были лишние книги и Гоголя с Тургеневым, и двух графов Толстых.

Оставил батюшке с матушкой по одному экземпляру, все остальные изъял в пользу будущей школьной библиотеки села Нелазское. Вице-губернатор распорядился отдать селу по одному экземпляру «Адрес-календарей Новгородской губернии» за десять лет, статистические справочники, которых всегда в избытке, с десяток альбомов Августейшего семейства за разные годы, еще какие-то официозные издания. Беру. Если что-то сейчас не понадобится, пригодится лет через сто историкам и краеведам.

Господа чиновники тащили книги, руководствуясь принципом — «Дай им боже, что нам не гоже». А еще те, про которые не могли толком сказать — откуда они у них взялись? Коллежский регистратор Сидоров принес с десяток тонюсеньких брошюр — партитуры симфоний Бородина, Листа, Кюи. Что ж, берем и это. Берем «Исторический очерк арабской музыки», составленный неким господином Христиановичем, и «Гипнотизм и его краткую историю» Лихонина. Я вообще ни от чего не отказывался. Кто знает, может, роман немецкого автора, отпечатанный готическим шрифтом, который я не сумел разобрать, отыщет своего читателя?

И Вальтера Скотта возьму. Скотта у нас любят, но сомневаюсь, что кто-то осилит двадцать томов, отпечатанных в Эдинбурге на аглицком языке.Зато на полке кожаные корешки с позолотой будут смотреться красиво, послужат украшением сельской библиотеки. И сразу целую полку займет. Потом, когда книг станет больше, то можно отправить всю хрень в книгохранилище — какой-нибудь чулан или кладовку.

Но чиновники приносили и вполне приличные книги. И Ломоносова с Державиным, и Крылова с Жуковским. Кто-то не пожалел отдать исторические романы Михаила Загоскина и Ивана Лажечникова.

Загоскина «Юрий Милославский, или Русские в 1612 года» я читал, понравилось, «Рославлев, или Русские в 1812 году» тоже читал, но понравилось меньше, а про «Аскольдову могилу» лишь слышал, но на глаза не попадалась. Прочитать, что ли?

Лажечникова тоже читал. Не все, разумеется. «Ледяной дом» понравился, а вот «Последний новик» не особо. Кстати, на «Новика» в мягком переплете постоянно наталкиваюсь в разных буккроссингах — в кафешках и красных телефонных будках, ставших очень модными в последнее время.

А это кто? Какой-то граф Салиас-де-Турнемир[1]. Даже не слышал про такого писателя. И что тут? Роман «Пугачевщина», состоящий из двух частей.

Открыв книгу на второй странице, наткнулся на предложение: «Арина вышла баба хозяйка и работникъ… Только и не работаетъ, когда спитъ. И чего только баба въ лѣтній день не передѣлаетъ? Двухъ рукъ мало. А когда зима придетъ и время бездѣльное, то у Арины одна рука и нога на веретенѣ, другая рука старшаго мальчугана держитъ, а другая нога въ люлькѣ младшаго качаетъ. Глаза въ печку заглядываютъ, уши къ клѣти прислушиваются. Однимъ развѣ зубамъ дѣла нѣтъ, потому что хлѣба мало».

Образно. Пожалуй, стоит и самому почитать.

До Череповца домчались за двое суток. Я почти не выходил из кареты, даже в придорожных трактирах почти не ел — обходился тем, что дала на дорогу матушка. Разве что горячий чай перехватывал.

Мечтал, что в окнах горит свет, в доме хозяйничает Наталья Никифоровна. Ан, нет. От дома веяло холодом, а двор, едва не по пояс, занесен снегом. Кажется, за время моего отсутствия его ни разу не убирали. Спрашивается, на хрена платил аванс?

— Барин, вещи куда выгружать? — озабоченно спросил ямщик, поглядывая на двор. — К дому нести или в сам дом?

Вещи ему выгружать. Даже ключ, что по согласованию с Натальей хранится в условленном месте — под углом крыльца, еще откапывать надо.

— Лопата есть? — спросил я.

Вопрос риторический, потому что даже на главных трактах империи лопата не просто нужна, а жизненно необходима. И колесо, бывает, в колдобину попадет, лошади застрянут, дорогу размоет.

— Так маленькая она у меня, — почесал затылок ямщик.

— Приступай, — распорядился я. — Для начала прокапывай дорожку к дому, а там посмотрим. Рубль за работу, полтина за разгрузку. Сейчас помощника приведу.

К дому Силантия подошел не в лучшем настроении. Постучал в дверь, оттуда донеслось что-то невнятное. Я постучал громче.

— Кто там… ломится? Щас выйду и… тебе….! — раздалось изнутри.

Дверь все-таки открылась, высунулся Силантий.Кажется, не то слегка под хмельком, не то наоборот — с похмелья.

— О, барин! — радостно сказал он. — С приездом вас!

— Снег почему не убран?

— Так кто ж его знал, что вы сегодня приедете? Вот, завтра приду и все уберу.

— А кто аванс взял и обещал, что убирать будет каждый день? — миролюбиво поинтересовался я.

— Так чего его каждый день убирать? — осклабился во всю пасть Силантий. — Уберу, новый нападает. И праздники