Взрослые игры - Вероника Лесневская

Глава 37* Марк и Злата. Второй первый раз

Марк

- Ой, Марк, - Злата ерзает подо мной, отключая сдерживающий рубильник. И застывает, когда я впечатываю ее в мягкий матрас своим телом. Упираюсь твердым от возбуждения пахом в плоский животик. Бесит одежда, что преградой остается между нами.

Хочется взять ее резко, сразу, без промедлений. Сорвать эти тряпки, войти без прелюдий, вбиваться долго и безумно в желанное тело. Два года выдержки дают о себе знать. Ира не в счет, заменитель, не способный удовлетворить меня.

Я дико голоден, подыхаю от жажды, но при этом приподнимаюсь на локтях, чтобы всмотреться в пунцовое от смущения личико Златы. Хочу ее, но беспокоюсь о ней.

Что-то не так. Неужели у рыжули опять сработал стоп-кран? Я понимаю ее опасения и сомнения, но остыть чертовски сложно.

Шикарная, хрупкая, сладкая. И вся в моем распоряжении. Наконец-то! Однако я, стиснув зубы, цежу всего два слова, против которых бунтует все мое мужское естество:

- Рыжуль, остановиться?

Вот что ты несешь, идиот? Ты как себе это представляешь? После всего, что было, одним «душем» не обойтись. Ощутить самую желанную женщину в своих руках – и отпустить? Чтобы потом вручную сбрасывать напряжение? Мне приходилось кончать с мыслью о моей рыжуле, но это все хрень. По сравнению с настоящей Златой, что трепещет сейчас подо мной. Но вместо того, чтобы жестко взять то, что хочу, я медлю. Что-то в моей жизни ни в чем не отказывающего себе богача пошло не так.

Но ради нее…

Увеличиваю расстояние между нами, упираясь кулаками в подушки по обе стороны от рыжули. Перехватываю ее преданный взор. В очередной раз отмечаю, с каким необъяснимым восхищением она смотрит в мои глаза сегодня. С ней я могу не прятать ненавистную гетерохромию. Непривычно. Но тоже заводит с полуоборота.

- Эм-м, - она растерянно облизывает нижнюю губу, и мне дико хочется повторить ее жест. На ней же. Облизать ее всю, не оставив без внимания ни миллиметра обнаженного тела. – Просто я… - как бы невзначай скользит коготками по моему прессу вниз. Случайно коснувшись ремня джинс, испуганно отдергивает руки. Дышит тяжело, как загнанный охотником зверек.

С тоской веду взглядом по разметавшимся поверх наволочек огненным прядям. Сгрести бы в кулак, спутать шелк волос и сжимать, пока буду входить в нее, дергать в унисон с толчками. Но нам сегодня секс, судя по реакции Златы, не светит.

- Рыжуль, все в порядке, - хриплю я, однако даже голосовой аппарат против. Каждой частью тела тянусь к ней. Запретной, недоступной. Но каменею, боясь сорваться.

- В ту ночь я была сама не своя, - выдыхает со стоном и зажмуривается, чтобы разорвать зрительную связь и быстро протараторить: - Во мне бурлило то, что я выпила в клубе, понимаешь? Я и не помню толком ничего. Не умею. Не знаю. Ты хранишь какой-то образ, но это была не я! Сейчас все будто в первый раз, и я наверняка тебя разочарую, - заканчивает тоненьким писком. И не смеет открыть глаза.

Что? Я считаю секунды до момента, когда смогу войти в нее, сожрать ее всю, а она о таких пустяках переживает.

С трудом подавляю нервный хохот, что так и рвется из груди. Проглатываю его, откашливаясь. Убираю довольную улыбку с лица, пока Злата не видит.

Так, тихо. Моя девочка волнуется, отчего хочется ее еще сильнее. Член упирается в джинсы, готов разорвать плотную ткань своим давлением. И это при том, что я в здравом уме. Представляю, что я вытворял с ней, когда был пьян. Может, и хорошо, что рыжуля не помнит. Иначе сбежала бы в панике сейчас.

- Глупая рыжуля, я люблю тебя, - выпаливаю на эмоциях. Во мне говорит не похоть, а нечто большее и непривычное для меня. Ловлю смущенный изумрудный взгляд и утопаю в нем. – Первый секс, значит, нам предстоит? – все-таки ухмыляюсь лукаво, наблюдая, как веснушки Златы бесследно прячутся под бордовой краской. Целую ее пылающие щеки. – Тогда у меня есть прекрасная возможность реабилитироваться.

Нагло запускаю ладони под мягкую ангоровую кофту, уверенно веду к груди. Чтобы скорее уже приступить к моему рыжему «разочарованию». Забираюсь под лиф, обхватывая пышные полушария. Не могу быть уверен, но мне кажется, они налились после родов, стали еще сексуальнее. Поглаживаю пальцами соски, что тут же твердеют, и этой легкой ласки хватает, чтобы Злата выгнулась, будто током пронзенная. И она еще боится, что разочарует меня?

- Марк, и я… - судорожно дышит, но я запечатываю ее рот поцелуем, глушу, языком вторгаясь в рот.

Нет, ее признание я еще заслужить должен. К чему и приступаю незамедлительно.

Снимаю с рыжули кофту, которая мешает рассмотреть идеальное тело, что будет принадлежать мне. Следом на пол летит и аккуратный белый лифчик, совершенно девичий, без изысков.

- Малышка, - шепчу, припадая к манящей груди.

Злата ахает, а потом тянет руку к тумбочке, чтобы выключить лампу. Перехватываю за запястье, не позволяя достигнуть цели, и завожу ей за голову.

- Не смей, сегодня я хочу тебя видеть, - рычу на нее.

И быть уверенным, что она полностью осознает, кому отдает себя. После пьяной первой ночи это крайне важно. Для нас обоих. И пусть Злата смущается – румянец ей к лицу.

Оторвавшись от торчащих сосков, я влажными поцелуями двигаюсь вниз к животику, ласкаю нежную кожу языком, обвожу пупок, касаюсь губами линии юбки. Так, а вот это явно лишнее.

- Ой, не порви, - пугается Злата, когда я с трудом стягиваю с нее узкий дурацкий футляр и принимаюсь за колготы. Вовремя предупредила, иначе я бы в лохмотья их превратил. Не могу терпеть!

Трусикам тоже чудом удается уцелеть – и рыжуля откидывается на подушки, прекратив контролировать мои действия.

Однако это оказывается ее главной ошибкой.

Потому что вместо того, чтобы накрыть ее хрупкую фигурку сверху – и наконец-то вдолбиться, я неожиданно для самого себя осознаю, что хочу попробовать ее на вкус. Никогда ничего подобного не испытывал. Брезговал, считал извращением. Уверен был, что ублажать только меня должны.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍