Волшебник Подземного города - Дэвид Фарланд

— С дороги! Освободить полосу! Это приказ!

Однако подчиняться приказам его люди сегодня не спешили.

В последнем приливе вдохновения леди Чернопруд мановением лапки освободила золотые штаны генерала от привязанности к куртке: они соскользнули до колен, открыв миру белые трусы боксерского типа, украшенные алыми сердечками.

Стреноженный предательскими штанами, генерал ухнул в колючие ежевичные заросли. Вопя и чертыхаясь, он вступил со штанами в неравную борьбу, но что-то тяжелое мешало ему. Запустив в недра непокорного предмета одежды руку, генерал извлек на свет божий свою гранату. Некоторое время разум генерала препирался с глазами, наотрез отказываясь им верить, потом раздался вопль, и граната полетела в кусты.

Увы, это ничего не дало. Наложенное леди Чернопруд заклятие навеки обрекло нижнюю часть его костюма на прозябание ниже колен. И куда бы генерал ни швырял свою гранату, она была твердо уверена, что ее место — у него в штанах.

Красные огоньки на корпусе мигали все быстрее и быстрее; теперь к ним добавился еще и зуммер, как у будильника. Генерал бежал, издавая такие вопли, на которые человеческая глотка до сих пор считалась неспособной. Леди Чернопруд удовлетворенно хихикнула.

Вообще-то взрываться граната не собиралась. Болотная ведьма превратила ее в муляж.

Но генералу об этом знать было незачем.

Мона Чаровран (мама Бена) не подозревала, что части ПРИМАТа дислоцируются поблизости, пока до нее не донеслись вопли генерала.

Она открыла заднюю дверь и выглянула в ночь как раз вовремя, чтобы полюбоваться, как дюжина спецназовцев в черном мчится через ее двор, преследуемая по пятам человеком в золотой фольге, с которого постоянно сваливаются штаны. Штаны оттягивало вниз что-то большое и круглое. Мона задумалась, не постиг ли его часом конфуз.

Вся процессия спешно проследовала через боковую калитку на улицу. Мона добежала до парадной двери и успела увидеть, как команда загружается в десантную бронемашину, причем спецназ, кажется, возражал против присутствия в ней золотого человека и его штанов и пытался закрыть двери прямо у него перед носом.

Соседка Моны, Латония Пумперникель, выскочила на крыльцо своего дома.

— Вы куда? — заорала она. — А мыши? Что вы намерены с ними делать?

— Не волнуйтесь, дамочка, — отвечал ей на ходу золотой человек с причудливым французско-техасским акцентом. — Мы вернемся с кавалерией и орудиями калибром побольше!

«Мыши? — подумала Мона. — Они охотились за мышами на моей территории?»

Гнев внезапно вскипел в ней.

«Мой сын тоже мышь, — яростно сказала себе Мона. — И я обязана защищать его!»

Глава двадцать первая

СЫН ОТЦА СВОЕГО

Мы не всегда можем выбирать себе родственников, но, по крайней мере, вправе выбрать, как именно от них избавиться.

Полоз Норный извивался по пещере. В общем, имеет смысл сказать, что он танцевал. Кроме того, он пел:

Ноги мои легче ветра. Прыг!Пусть не смутит тебя — оу! —мой внезапный взбрык!Я пляшу, значит, я существую —В старых синих тапках —и в ус не дую!Шу-би-ду-ба — так я живуууу!

Вдруг пол пещеры вспучился и начал трястись. Большой сталактит сорвался с потолка и рухнул рядом, взорвавшись тучей каменных осколков. Полоз кинулся искать убежище.

Порыв горячего ветра вырвался из бокового тоннеля. Скользкие гоблины подняли вой и галдеж.

— Папа! — закричал в ужасе Полоз Норный.

В то же мгновение Грозный Слизень ввалился в пещеру со свитой из скользких гоблинов и гвардией склизких пауков на правах персональной охраны.

На его головной оконечности сияла крайне червивая улыбка.

— Беспокоиться не о чем, сынок, — успокоил он Полоза. — Все под контролем.

— Но, папа, — возразил Полоз, — земля-то дрожит.

— Просто небольшой тремор, — объяснил тот. — Вулкан готов рвануть. Сегодня пробьет наш звездный час. Мы должны быть очень-очень счастливы.

Полоз, конечно, не был идиотом, но и образованием в целом не блистал. Он совсем недавно вырастил себе мозг, и хотя теперь тот функционировал вполне приемлемо, некоторой опытности в мыслительных процессах ему покамест недоставало.

— Папа, — спросил он неопытно, — а что будет, когда вулкан рванет?

Грозный улыбнулся гордо и злодейски:

— Представь себе следующее: самый центр земли — горячий. Там действительно очень, крайне горячо. Камни и металлы там так и кипят. Скорлупа земли представляет собой лишь тонкий слой остывшего камня — всего каких-нибудь несколько километров в толщину. Этот слой похож на кожицу, прикрывающую очаг инфекции. Кое-где эта кожица совсем тонка. И там, где она особенно истончается, образуются вулканы. Они похожи на нагноившиеся прыщи на лице земли.

— Ага, — сообразил Полоз Норный. — И что будет, когда такой прыщ прорвется?

— Ну, в обычных условиях в атмосферу попадает некоторое количество расплавленных пород и ядовитого газа, — с наслаждением пояснил Грозный Слизень, — но так получается, когда взрывается обычный нормальный вулкан.

Тот же, который раскапывают наши мыши, обычным и нормальным не назовешь. Мы тут, в Вайоминге, сидим на самом большом прыще земли, фигурально выражаясь. Там скопились невероятные силы, давящие на скорлупу снизу, и, когда наши мышки докопаются достаточно глубоко, вся эта мощь естественным образом высвободится. И тогда сотни и тысячи квадратных километров земной поверхности взлетят на воздух. Магма выстрелит так высоко, что какое-то ее количество превратится в небесные тела. Тучи вулканического пепла взметнутся в небеса, а потом выпадут на Канзас, покрыв землю раскаленным слоем в шесть метров толщиной. Многие города мира будут по самые крыши засыпаны прахом, а весь наш кукурузный пояс — штаты, где эту самую кукурузу выращивают, — будет уничтожен, что станет причиной жестокого голода. Отравляющие газы убьют все живое на расстоянии почти тысячи километров от поверхности земли. Пепел в верхних слоях атмосферы будет смешиваться с осадками и выпадать в виде кислотных дождей. На земле наступит тьма, которая продлится годы, а из-за того, что солнечные лучи не смогут проникнуть под покров пепла, произойдут глобальные изменения климата и начнется новый ледниковый период, который уничтожит большую часть растительности на планете!

Грозного Слизня настолько радовала эта перспектива, что он сам заплясал по пещере, вскрикивая и плюясь слизью, не в силах в полной мере выразить обуревающий его восторг.

— А ты уверен, что действительно хочешь этого? — осторожно спросил Полоз Норный.

— Уверен? — вскричал Грозный Слизень. Голос его становился все громче и громче. — Уверен ли я, ты спрашиваешь? Конечно, я уверен! Взрыв мгновенно изничтожит всех еще укрывающихся от моего возмездия колбасников и клоунов и припугнет весь остальной мир. Десятилетиями они будут трепетать перед нашим гневом, а тем временем мы с тобой разрежем себя напополам, и снова напополам, и снова и создадим себе армию сверхчервей, которые будут думать точно так же, как мы! Мы создадим отряды скользких гоблинов, которые будут рыскать по земле, искореняя все, что уцелело при взрыве. Крысы, тараканы, люди, французские пудели — с ними будет решительно покончено!.. За нами будущее! — провизжал он наконец уже совсем фанатичным крещендо. — Мы — черви-победители!!!

Глава двадцать вторая

ВОЙНА ЧЕРВЕЙ

Да, в битве можно погибнуть, но тех, кто сдается врагу, ждет куда худшая участь. Ибо раненый разум быстро гниет, неся смерть духу.

Бен поднял повыше зачарованный клевер, словно горящий факел. Его теплый свет затопил старую горно-кроличью нору.

— Нам пора. — Голос его предательски дрогнул, выдавая страх.

План был готов. Он, Бен, внесет в логово врага факел, чтобы Янтарка видела, куда направлять заклинания. Беновым способностям как мыши-прыгуна предстоит серьезная проверка: ему нужно будет перепрыгнуть войско скользких гоблинов, уворачиваясь при этом и от их копий, и от чар самого волшебника Подземного города.

Последний обед прошел безрадостно. Янтарка наколдовала тобоган из того, что сумела найти в норе. Корпус получился из большого закругленного куска осиновой коры, а полозья — из хворостинок; все это она скрепила длинными сухими побегами вьюнка. Внутрь набили листьев и соломы, чтобы амортизировать возможную турбулентность и не дать пассажирам замерзнуть в дороге. Сухие цветы пахли нежно и грустно, словно само умирающее лето.

Мыши забрались внутрь салазок и уставились в черноту червиного хода. Бен громко сглотнул.