Щукинск и города - Елена Некрасова

post comment

Нет, правда, что-то Билли долго копается, целый час уже там сидит… пачкает ванну. Завтрак, который им принесли, только обострил чувство голода, но ещё заказывать неохота, лучше поесть где-нибудь на свежем воздухе с видом на море… там солнышко, отличная погода, но маразм крепчает. Билл проснулся в восемь утра, а может, он вообще не спал, хрен его знает, и стал рваться в мастерскую. Джек сказал всё, что он по этому поводу думает. Билли обиделся и пошел мыться… Вчера, когда Билл узнал, что мастерская Буряка находится недалеко от гостиницы, он прямо с самолёта потащил его туда, а было два часа ночи. В темноте Джек перепутал дворы и уже подумал, что тот двухэтажный дом снесли на фиг… но потом понял ошибку (Билли уже пребывал в тихой истерике), когда разглядел в глубине двора белеющий бюст вождя пролетариата. Памятник Ленину стоял в соседнем дворике, значит, это соседний… он даже вспомнил связанную с ним историю — в разгар перестройки бюст хотели увезти, но жильцы встали на его защиту, огородили колючей проволокой и посменно дежурили, пока всё не улеглось… об этом даже в газетах писали. Двор Буряка зиял чернотой, светилась только пара чердачных окон, но они ни хрена не освещали, разумеется. Хорошо, что у таксиста нашелся фонарик, да, блин, красиво жить не запретишь! За час простоя (в ста метрах от гостиницы!) водитель затребовал сто баксов сверх стоимости дороги из аэропорта, причем сама дорога обошлась в пятнадцать… а Билли даже не поморщился, только всё выпытывал: ты уверен, что это здесь, ты уверен, да? Достал. Джек помнил — полуподвал слева от арки, несколько ступеней вниз, на двери была замызганная табличка с надписью «Художественная мастерская». Он осветил дверь фонариком — табличка на месте, посветил в окна — там занавески, что дальше? На двери — здоровенный висячий замок. Хорошо, конечно, что дом не снесли и мастерская на месте, но это же не частная собственность, это от Союза художников, сто раз уже могла перейти к другому владельцу. Билли предложил оставить записку, что коллекционер-иностранец хочет встретиться с хозяином, на такое грех не клюнуть. И вот, когда они стали сочинять записку, приехала милиция. Из подъезда тут же выскочила старушонка, одетая по-зимнему, и стала визжать, как раненая мышь. Мол, она чуть инфаркт не схватила, потому что у неё бессонница, а тут грабители, а она одна в квартире, а они светят фонарем, а у неё ноги стали ватные, но хорошо, что хоть телефон сегодня заработал, а то ведь неделю совсем не работал… старуха с первого этажа, окна прямо над Буряком, следила из окна, сволочь, и ни звука, ни шороха… и не она одна наблюдала, потому что вскоре их штук десять набежало, Билли обалдел… Двое ментов были настроены решительно, руки на капот, обыскали, не нашли ничего криминального, кроме фонарика, и уже собрались везти в отделение разбираться что к чему, но тут водитель заныл, что не виноват, что он взял в аэропорту иностранцев, а они попросили остановиться и подождать… Иностранцы? Это и спасло. Они показали паспорта, Джек объяснил, что хотел повидать друга-художника, что ничего плохого и в мыслях… Билли трясся, водитель нервно курил, менты понимающе кивали, старухи держались поодаль, момент настал! Джек сунул блюстителям по сотне баксов на рыло, и инцидент был исчерпан… Всё. Теперь он не даст собой помыкать, хватит. Самое неприятное — бабки обмолвились, что в мастерской уже год никто не появляется, раньше ходил один бородатый, а сейчас пропал. Это осложняет дело. Надо пойти в Союз художников и выяснить, где Буряк, может, он вообще умер… но почему мастерская закрыта уже целый год? Непонятно. Ясно одно — что помещение пустует и незачем околачиваться под дверью, тем более после вчерашнего… разве что вскрыть её и посмотреть, вдруг там всё осталось по-прежнему? Это было бы круто, ограбить Буряка… хотя старухи не дадут… а можно сразу обратиться в милицию. Скажем, баксов за тыщу менты взломают дверь? Наверняка… или нет? А если соврать что-нибудь? Сказать, что, уезжая в Штаты, он забыл у друга свою коллекцию значков? Но это если Буряка уже нет в живых… нет, это стрёмно, да ну, бред! Он уже начинает впадать в истерию, как Билли… нет! Или всё будет по закону, или никак, хватит уже… В самолёте Билли не на шутку загрузил его своими знаниями про Одессу, сыпал какими-то идиотскими датами, типа когда забили первую сваю в порту… Джек не выдержал и сказал, что лучше бы он думал о деле. А Билли, оказывается, только о деле и думал, просто болтал, чтобы снять напряжение. И когда он начал говорить «о деле», мало не показалось… а что будет, если будет так? А что, если эдак? А вдруг такое случится? А сякое? Кошмар… и так перевозбудился, что потащил его с ходу в мастерскую… нет, у чувака явно едет крыша, нельзя ему потакать. А в гостинице ещё устроил эту разборку с горничной, хотя Джек сто раз предупреждал — на Украине может быть такая срань, какой он отродясь не видал, и деньги ничего не решают… «Я бывал в бедных странах, но за хорошие деньги там всегда можно получить хороший сервис!» Там можно, а здесь — как повезет, такой вот парадокс. Или такая психология, однако факт налицо, чего дергаться? Хотя скорее всего он был взвинчен после ареста, вот и раскапризничался… Так. Полтора часа в ванной. Он что, дрочит там, что ли? Мечтает о Роби? Джек бы тоже не прочь, хоть какая-то разрядка, да, вечером надо будет… от голода уже урчит в животе, пожрать и идти в Союз, это рядом с Художественным музеем, он помнит, он оформлял там картины на вывоз… и не забыть купить шоколадку секретарше.

— Вот и я! Джек, какой у тебя план? Я на тебя полностью полагаюсь… я думаю, надо разыскать друзей этого Бурьяка, ты знаешь его друзей? Ты говорил, что у тебя есть какие-то телефоны.

— Скажи мне, Билли… а что ты делал полтора часа в ванной?

— Я? Я думал… Знаешь, я думаю…

— Билли! Я хочу есть, понимаешь?! И пока я голоден, я не буду с тобой говорить о делах! А ты еще не одет… всё! Быстро одевайся, и выходим на улицу!

Эх, платаны… пятнистые, толстые… раньше корни платанов разрывали асфальт, теперь тротуары замостили фигурной плиткой, но корни всё равно побеждают, вся эта красота трескается и вспучивается, надо смотреть под ноги, чуть было не растянулся уже… дома стали понаряднее, не такие облезлые, много отреставрированных… таксист рассказывал, что на Греческой площади снесли круглый дом и построили огромный стеклянный магазин, а так вроде всё по-старому… а, ещё какой-то небоскреб прямо в море, вроде гостиница, надо будет посмотреть. А Пушкинская улица точь-в-точь как раньше…

— Одну минуту, Билли, я сейчас!

Вот она, их подворотня, а за ней ещё должно быть два глухих дворика без окон, однажды они тут трахались с Зойкой, так жутко напились, что ничего уже не соображали… да, вот тут лежало бревно, а эта стена была увита диким виноградом… ладно, Билли ждёт…

— Джек, а почему ты жил в Одессе? Я забыл… ты здесь учился?

— Ну да, учился в университете.

— Ух ты! А на каком факультете?

— На романо-германской филологии…

— Потрясающе! Джек, так ты языковед, ты культуролог! Философ! Вот почему ты всё время что-то пишешь, оказывается… невероятно! Фермер, коллекционер и ученый!

— Да уж… скорее спортсмен.

— Ты ещё и спортсмен?!

— Ага, спившийся и обрюзгший… я в школе занимался баскетболом, был кандидатом в мастера спорта, это очень круто… и я мог поступить на льготных условиях, практически без экзаменов, для вуза это считалось престижно…

— Это я понимаю, у нас тоже государство оплачивает обучение хороших спортсменов!

— Нет, в Советском Союзе было бесплатное образование… так что я представлял ценность только для вуза с баскетбольной командой, будь я, к примеру, каким-нибудь гимнастом или шахматистом, вряд ли бы меня взяли в Одесский университет. Короче, я должен был стать гордостью вуза и всё такое, но свалился по пьяни с маяка, ударился о пирс и сломал ногу в трёх местах… так что баскетбол накрылся на первом же курсе, а выгнать меня не могли, учился-то я в принципе нормально… просто я с детства хотел выучить какой-нибудь язык, а в школе не получалось.

— А почему ты выбрал именно Одессу? Ты же мог учиться и в самой Москве?

— Да ну… здесь же море… я море люблю.

— Смотри, Джек! Там художники, ты знаешь кого-нибудь? Можешь спросить, вдруг они знают про Бурьяка?

— Билли, я не буду пока ни у кого спрашивать, пойдут разговоры, зачем это нам? Сначала в Союз художников… нет, сначала мы съедим что-нибудь вон в том кафе, оно мне нравится, ты не против?

— Нет, нет… как скажешь, но, как ты думаешь, ведь наверняка кто-то из этих художников знает Бурьяка? Смотри, тут продаются пейзажи, и натюрморты… сколько всего… это такое специальное место, да?

— Да, Билли, это Горсад, Городской сад, тут продаются сувениры и плохие картины…

— Но ведь у Бурьяка тоже плохие! Ты сам говорил! А вдруг он здесь их продаёт?!