Золотой пергамент - Марина Клингенберг

Они спустились вниз, где Артуру пришлось снова поклясться, что он позаботится о том, чтобы король Роланд ничего не узнал о тайной коллекции книг и документов. Совестно ему не было. Артур вполне отдавал себе отчет в том, что Роланд был излишне горяч, когда дело касалось вопросов бога и веры, и частенько перегибал палку. Незачем давать ему новый повод искать всюду происки Сатаны. Достаточно войны с Галикарнасом.

С этими мыслями Артур вышел на улицу. Ливень сменился моросящим дождиком, но тяжелые тучи ясно давали понять, что это лишь временное затишье. Артур поспешил в дом Кристофера, размышляя о том, что ему удалось узнать. То есть, в принципе, ни о чем. Может, братья действительно говорили о Градероне? Каком-нибудь вполне обычном городе, находящемся в одной из новых стран. Артур изо всех сил пытался вспомнить, когда он услышал это название, в каком разговоре, но так и не вспомнил.

Он вернулся как раз вовремя — едва переступил порог, дождь начал усиливаться. И, хотя едва перевалило за полдень, на улице стало темно, как вечером. Артур перемолвился словечком с Кристофером, поблагодарил его за наводку на хранителя карт и отправился к Кристиану, Балиану и Юану. Однако там его ждал сюрприз.

Кристиана в комнате не было. Юан, свернувшись калачиком и завернувшись в одеяло, спал на кровати. А вот Балиан, бормоча что-то под нос, развалился на второй койке, и весь его вид явно говорил о не совсем адекватном состоянии. На столе стояло две пустых кружки из-под горячей настойки, которые Артур оставил перед уходом.

Артур с трудом подавил желание хлопнуть себя ладонью по лбу. Он совсем забыл о том, с кем имеет дело, и был уверен, что братья воспользуются напитком по назначению — то есть, будут пить маленькими глотками в течение всего дня, чтобы не замерзнуть в такую непогоду. Но, как видно, холод их стране тоже было неведом. Оставалось надеяться, что все выпил один Балиан и с маленьким Юаном не поделился… Впрочем, пожалуй, из этой ситуации можно было извлечь выгоду, пока Кристиан не вернулся.

«Интересно, кстати, куда он запропастился», — подумал Артур, подходя к Балиану.

— Эй! — громко произнес он.

— Чего, — промямлил Балиан, не открывая глаз.

— Что такое Градерон?

— Градерон-то? — уточнил Балиан, все так же лежа с закрытыми глазами. Он не то хихикнул, не то икнул и, потянувшись, с донельзя усталым видом перевалился на бок. — Это город, где правит… Этот…

— Кто?

Балиан открыл глаза и жизнеутверждающим тоном проговорил:

— Козел. Радаерхи… Рыдайе… Блин, спроси у Юана, — после этого он с чувством выполненного долга натянул на себя одеяло и отключился.

Артур хотел растолкать его и добиться более содержательной информации, но тут за его спиной хлопнула дверь. Вернулся Кристиан.

— Артур, — сказал он, улыбаясь, однако голос его звучал далеко не так миролюбиво, как обычно. — Есть разговор.

Арес не без опаски переступил порог дома и вышел на улицу. Тучи недавно рассеялись, и на землю падали теплые солнечные лучи. Арес ненавидел их всем сердцем, но убедил себя в том, что чем быстрее привыкнет к ним, тем лучше. Он недоумевал — как воины Эндерглида умудряются сражаться в таких условиях? Стоит бросить взгляд на какую-нибудь металлическую поверхность, поймавшую блик — и ты почти слепой. Учитывая, что лезвие меча тоже попадает в категорию опасных предметов, дело может принять совсем плохой оборот. Но именно поэтому и следовало немного освоиться в непривычной среде. Ведь не исключено, что когда мироздание изменится, Руэдейрхи все-таки позволит в открытую напасть на Эндерглид. Арес, наслушавшись рассказов Юргена о Сигфриде и Роланде, невольно завидовал здешним. Вот же хорошо — захотел король повоевать, тут же позаботился о воплощении своего желания. Чего никак нельзя сказать о правителе Градерона. И вроде тот не питал к Эндерглиду ничего, кроме презрения — как и положено градеронцу, но за нападения на солнечную сторону время от времени карал.

Арес, как и многие другие, совсем этого не понимал. Пока волею случая не стал свидетелем вынесения жестокого приговора за нападение на Врата Рассвета. Арес запомнил каждое слово из того разговора.

— Вижу, ты не одобряешь моих действий, Арес? — сказал Руэдейрхи, когда провинившегося увели.

Правитель Градерона, высокий, величественный и имеющий весьма странный, красивый и завораживающий, но несколько пугающий облик, восседал на троне и, по обыкновению небрежно подперев щеку рукой, взирал на стоящего у ступеней Хранителя Ключа.

Арес чуть вздрогнул.

— Не смею вас судить, повелитель, — сказал он, наклонив голову.

— Не лги мне, Арес. Я не выношу лжи. Ты не только смеешь меня судить, но и скрываешь это от меня?

— Я просто подумал, — Арес и сам не заметил, как сменил тон на оправдывающийся, — что этот человек не заслуживает такого наказания.

Руэдейрхи некоторое время молчал. Время было позднее, часть свечей уже погасла, и на лицо правителя Градерона падала густая тень, так что нельзя было понять, пришел ли он в ярость или же просто задумался. Впрочем, подумалось Аресу, даже при свете перепады его настроения удавалось проследить далеко не всегда. На красивом лице Руэдейрхи словно бы на века застыло почти невозмутимое выражение, лишь иногда тронутое улыбкой — порой снисходительной, порой жестокой.

— Ты знаешь, что я ценю превыше всего, Арес? — наконец, проговорил Руэдейрхи.

Арес знал. И без запинки ответил:

— Истину и справедливость, повелитель.

— Верно. С истиной мы разобрались, не так ли? Поговорим о справедливости, — Руэдейрхи с видимым усилием поднялся на ноги. Несмотря на то, что он был еще молод и строен, на ногах он чувствовал себя неуверенно — уже много лет ходьба давалась ему с немалым трудом.

Повернувшись спиной к Аресу, правитель Градерона устремил взгляд вперед. Там, за его троном, всегда струился неясный свет. Руэдейрхи, беседуя со своими подчиненными, любил за ним наблюдать.

— Этот человек напал на Врата Рассвета, — сказал он. — Он сам в этом признался.

— Да, повелитель, — не мог отрицать этого Арес. — Но позвольте мне напомнить, что два месяца назад имело место быть такое же нападение, и вы…

Руэдейрхи поднял руку, призывая Ареса к молчанию, и тот умолк.

— Я прекрасно помню об этом, — произнес правитель Градерона. — Я оправдал его. Равно, как и многих других. Я чувствую, ты в недоумении, Арес. Что ж, разреши объяснить тебе разницу между их поступками.

Он снова подошел к трону и сел, подперев рукой щеку.

— Ты же наверняка помнишь, чем закончилась история с Бринном, которого ты изволил упомянуть.

— Он сказал, что не желает больше находиться в Этериоле, — кивнул Арес. — И вы велели мне приказать стражам Заката, чтобы, когда Врата снова появятся в Градероне, они позволили ему пройти через них.

— Да. Мне не нужны неверные. Мне нет дела до высших законов. Если он не собирается служить мне, пусть убирается в Дилан и не чинит более неприятностей Эндерглиду, — Руэдейрхи едва заметно вздохнул.

— Теперь ты понимаешь меня, Арес? У Бринна была цель. Он напал на Эндерглид, потому что хотел покинуть Этериол. А другие? Одни ненавидели людей Эндерглида, потому что они навредили им или их семьям. Другие мстили за нападения на наши Врата. У многих были свои причины, Арес. И сколь они ни были бессмысленны с моей точки зрения, я не могу препятствовать свободным людям. Я все могу простить, но не безрассудную ярость без единой причины. Этот человек, которого только что увели, сам признался, что он не хотел покидать Этериол. Он напал на Врата забавы ради, просто чтобы выместить свою глупую, беспочвенную ярость. Это достойно презрения. И пока я правитель Градерона, я буду карать такие поступки.

Теперь, стоя на холме, с которого можно было заметить раскинувшийся поодаль Галикарнас, Арес размышлял о том, что, пожалуй, именно эти принципы — истина и справедливость — не дают Руэдейрхи в открытую разобраться с Эндерглидом. Должно быть, у него не было веских причин для этого. Что ж, если все пройдет как надо, они с Тараносом изменят положение вещей… Таранос был прав — в случае успеха у Руэдейрхи не будет повода гневаться на них.

— Арес! Эй!

Арес вздрогнул. Он уже забыл, когда его последний раз звали таким воодушевленным криком. Он оглянулся и с некоторым даже восторгом увидел несущегося по холму Тараноса. Ему и во сне не могло присниться, что он увидит своего товарища с такой радостной физиономией, да еще и размахивающего на бегу рукой — ни дать ни взять девушка, внезапно увидевшая вернувшегося с войны возлюбленного. Оставалось только догадываться, что такого могло случиться…

Таранос подбежал ближе, и Арес помрачнел — в руках у него была мертвая птица, которую он небрежно держал за шею. Неужели лишь это было причиной такой дикой радости?