Отечественная война и русское общество, 1812-1912. Том II - Владимир Пичета

Действительно, миссия генерала Себастиани, посланного в конце 1802 г. на Ближний Восток с официальным поручением — восстановить торговые сношения с турецкими гаванями и с тайным — восстановить вообще отношения с Портой, не привела к ощутительным результатам. Но это было лишь временной неудачей, зависевшей, главным образом, от того, что Турция не верила Франции и боялась России, еще нетерпевшей поражений от Наполеона.

Султаном Оттоманов, халифом правоверных, был в это время Селим III (1789–1807). В начале его правления французский посланник Шуазель-Гуффье говорил про него, что он обещает быть вторым Петром Великим; прусский посланник Дитц доносил своему двору, что «этот государь стоит по способностям и деловитости, несомненно, выше своего народа, и, кажется, ему суждено стать его преобразователем». Селим был, действительно, богато одарен от природы, юношески пылок и деятелен, полон лучших намерений. Ему не хватало, может быть, выдержки, осмотрительности и настойчивости, но, прежде всего, у него не было удачи. Все его обширные и в значительной степени уже проведенные в жизнь реформаторские планы были смяты, опрокинуты, уничтожены вихрем, налетевшим на его государство с Запада. Осталась только ненависть людей, задетых его преобразованиями, почва под ним заколебалась, сила ушла из его рук, и он погиб под развалинами своего дела.

Селим III

Реформы Селима коснулись государственной, военной и финансовой организации Турции. Он преобразовал Диван, придав ему функции государственного совета; нанес смертельный удар ленной системе, отобрав в казну «сиаметы» и «тимары» умерших и не служащих в войсках ленников; организовал и европейски обучил регулярную армию, отодвинув на второй план развратившихся янычар и устарелые ленные войска; создал сильный флот; уничтожил пожизненные откупа; образовал из специальных источников военный фонд; готовился ввести государственную монополию продажи табака и пр.; наконец, в противовес интригам России и Австрии хотел и отчасти успел облегчить положение райи. Но скоро его преобразовательная деятельность оборвалась; возникли другие заботы, другие тревоги. И до Турции донеслось могучее освободительное веяние французской революции и республиканских войн. «Революция открыла нам глаза; это был трубный звук, возвещавший миру, что пришел день свободы», говорил позже об этом времени один греческий патриот (Колокотронис). «До французской революции и Наполеона народы не сознавали сами себя», говорил другой участник греческих волнений. Декларация прав была широко известна и действовала на греков, как факел, поднесенный к костру. Братья Стефанополи, посланные в 1797 г. Бонапартом в Турцию, доносили ему, что вся Морея и Румелия готовы восстать во имя свободы, братства и равенства, но ждут помощи и, прежде всего, конечно, от «освободителя Италии». Непобедимого полководца, опрокидывавшего троны и приносившего народам свободу, Восток уже окружал нимбом легендарного героя; в нем олицетворялась революция и все волнующие, поднимающие грудь чувства, кружащие голову идеи, бурным потоком нахлынувшие тогда с Запада.

Империя султана была, таким образом, потрясена и внутренними волнениями и внешней войной. Вскоре она была ближайшим образом вовлечена в борьбу европейских держав. Наполеон вел энергичную дипломатическую работу на Востоке. Уже в сентябре 1803 г. Морков ставил на вид Талейрану, что французы в Турции интригуют в ущерб русским интересам: «Император, по человеколюбию и с вашего согласия, образовал маленькое государство на Ионических островах, а ваш поверенный в Корфу сеет там раздор и анархию, и сам первый консул позволил себе неслыханный поступок, назначив на своем жаловании коммерческого агента для этой маленькой республики». Уже в этом году между Россией и Портой возникал серьезный конфликт, и французский посланник Рюффен так старательно и успешно обострял его, что только ловкость А. Я. Италинского, нашего представителя, и щедрая раздача денег «русской партии» предупредила его развитие. Конфликт возник из-за данного Россией, согласно союзному договору, разрешения многим греческим судам плавать под русским флагом. Порта находила, что Россия злоупотребляет этим правом. Ближайший советник султана капудан-баши жаловался, что Россия намеренно лишает его возможности в нужный момент пополнять флотские экипажи, вербовавшиеся в то время почти исключительно из команд греческих торговых судов. Образ действий турецкого адмирала показал, что времена уже начали изменяться и что Турция мало-помалу освобождается из-под русской опеки: он не побоялся отправить эскадру для захвата плавающих под русским флагом судов, как «корсаров»; капитана одного из таких судов он для примера прочим велел обезглавить. В 1804 году перемена в отношениях Порты к России сделалась еще ощутимее. К этому нами дано было, правда, не мало поводов. Развитие Севастополя, как военного порта, систематическое замещение греками офицерских должностей в черноморском флоте, посылка новых войск на Ионические острова, что довело их численность там до 15 тысяч, содержание 6 военных кораблей в Корфу, подозрения в агитации среди греков, наконец, прием (в действительности, холодный) в Петербурге сербских посланцев Ненадовича и Протича, — все эти факты питали в Турции недоверие к нам. Французская дипломатия старалась усилить тревогу и раздражение Порты. Например, участливое отношение к сербам французский посланник представлял в виде подготовки к войне против Турции. Наконец до сведения Порты не могли не дойти хотя бы слухи о намечавшемся тогда коренном изменении в постановке восточной политики России.

Типы военных начала XIX в. (Музей 1812 г.)

Новый руководитель наших иностранных дел кн. Ад. Чарторийский составил, при содействии Новосильцева, сардинского посланника Жозефа де-Местра и своего наставника Пиатоли, обширный план восстановления и обеспечения «естественного порядка в Европе». Втайне Чарторийский имел в виду и восстановление Польши. Необходимость создать компенсацию для России на этот случай, а также желание, особенно понятное в поляке Чарторийском, удовлетворить людей, упрекавших молодого государя в пренебрежении прямыми интересами России ради блага Европы, привело к мысли о дунайских княжествах, таком привычном в то время предмете русских стремлений. Строя на этой основе план коалиции, составители его заходили еще дальше и развивали перед государем перспективы, близко напоминавшие «греческий проект». Александр осторожно уклонялся от обсуждения этих планов по существу, но решил все же сделать один подготовительный шаг. Он послал в Лондон Новосильцева, чтобы позондировать почву; предположено было запросить английское правительство, не считает ли оно полезным вперед установить план ликвидации европейских владений Турции на случай, если она вступит в союз с Францией или ее дальнейшее существование окажется по каким-либо другим причинам невозможным. Новосильцеву, а с ним и Чарторийскому и самому императору пришлось убедиться, что восточный вопрос не может быть базой соглашения для стремившихся к коалиции держав, а, напротив, действует, как сильный реактив, немедленно вскрывая все противоречия и несогласия. Английское правительство с недовольством отклонило разговоры о восточном вопросе, как несвоевременные в настоящее время, когда следует думать только о коалиции.

А. Я. Италинский

Так и поступили, отложив на неопределенное время проект Чарторийского. Он не был совсем забыт Александром. Но в этот момент последовали совету Англии и постарались сохранить близость с Турцией. 12 декабря 1804 г. был подписан рескрипт на имя А. Я. Италинского, повелевавший приступить к переговорам о возобновлении союза 1798 г., хотя до истечения его срока оставалось еще два года. Из инструкции, помеченной 13 декабря, видно, что целью этого преждевременного возобновления было: «отвлечь Турцию от сближения с Францией» и «обязать ее ко вступлению в коалицию, которую Россия могла бы образовать совместно с Англией и другими державами против Франции». Тайные статьи присланного Италийскому проекта договора предусматривали общие действия Турции с Россией и Англией против французов, чтобы не допустить захвата ими турецких владений и изгнать их из Италии. Наш посланник самостоятельно потребовал закрытия проливов для военных судов других держав, кроме России: как он объяснил, он одинаково боялся и французских и английских требований об открытии проливов. Даже в этот момент, даже между союзниками сказывалось соперничество на Востоке.

Французская дипломатия тщетно старалась помешать заключению этого договора. Наполеон сам обратился с письмом к Селиму[32]. Но недоверие к России уравновешивалось недоверием к Франции. Вера в силу России, в ее непобедимость, укоренившаяся в XVIII веке, перевешивала все колебания. Турция шла за сильнейшим, по ее мнению. Наполеон еще не побеждал России. И 11 сентября 1805 г. союзный договор был подписан. Союз носил, по-видимому, наступательный характер. Могло казаться, что влияние России находится в апогее.