Купите книгу — она смешная - Олег Сенцов

— Джеббс, — начал я издалека, когда подошел к нему, сидящему на барабане Наполеона и наблюдающему за готовящимся полем жратвы. — Сколько ты мне заплатишь за то, что твоя дорога пройдет по моему полю?

— Нисколько, — ответил он, довольно уклончиво и неоднозначно.

Я взял паузу в переговорах и, сделав кружок вокруг дома, лег на повторный боевой курс.

— А точнее? — продолжил я, не теряя надежды на мирное решение этого вопроса.

— Точнее некуда. Это не твоя земля, а у меня есть разрешение правительства на строительство, показать? Или лучше показать сразу министра транспорта и трех трамваев этой страны? Он, кстати, скоро будет.

Перерыв после второго раунда переговоров я использовал, как и первый, с единственной лишь короткой остановкой в кустах и то по малой нужде. Третий акт я начал в жалостливых тонах:

— Но ведь там мои насаждения, я требую компенсации!

— Ок. Вместе со всеми прибудет и министр юстиции, проконсультируемся у него, сколько тебе положено лет компенсации за хранение, распространение и главное — производство!

Переговоры были закончены. Счет 0:0. Взяв по нолю в каждую руку, я побрел к Джиму на веранду.

— Но зато ты можешь поприсутствовать на сегодняшнем фуршете. Бесплатно! Это все, что я могу для тебя сделать! — смех в спину всегда выглядит идиотским.

Я не пошел смотреть, как уродуют мой девственный парк, туда направился Джеббс со своей полуторацентнерной рыбкой-лоцманом, непосредственно руководить последним этапом работ. К вечеру дело было сделано, и они вернулись обратно к миссии вместе со всей потной рабочей братией. Вскоре прибыл и свадебный паровоз, с двумя вагонами, украшенными гирляндами, лентами, воздушными шарами и пьяными пассажирами. Паровоз, к которому были прицеплены этих два развеселых вагона, был оставлен немцами во время их отступления еще в Первую мировую, он был на угле, с высокой трубой, небольшим тендером и умел делать «ту-ту!»

Но это было пока не важно, главное, что цвет и свет нации теперь был с нами, наливай! Прибывшие радовались, праздновали и поздравляли всех подряд, как будто они запустили человека в космос. Но они и понятия не имели, что проект, за который было уже выпито и планировалось еще выпить неприличное количество спиртного, заглох несколько часов назад, когда рабочие подцепили чудо-вагон к чудо-поезду и кто-то рукой в грязной перчатке махнул машинисту, мол, есть. Вот когда этот парень вот так взмахнул — всё, проект строительства дальнейшей дороги очень быстро заглох и практически также умер. Никто из вновь прибывших пока об этом не догадывался, включая и самого Джеббса, но я уже прекрасно понимал, что точка во всем этом строительстве уже поставлена.

Ну, а дальше начался беспробудный праздник, музыка из живых музыкантов, еда, питье, налитье и выпитье, а также фейерверки из всего этого, потому что куда засунули салют в начале праздника, не знали, а потом его уже было некому искать. В середине вечера культуры без отдыха Джеббс неожиданно даже для самого себя решил сказать речь, видимо, вспомнив, что ее обычно говорят вначале. Но в начале вечера он так долго со всеми обнимался, а потом так крепко целовался взасос, что все решили наливать, пока дело не зашло еще дальше. Речь была потрясающая, состояла преимущественно из гласных, восклицательных знаков и выпученных глаз! Вот таких! Народ был поражен окончательно, так что некоторые выпили по два раза.

Затем начались народные танцы неизвестных народов. Барабаны, бубны, крики, плавно перетекающие в визги и обратно. Понять, что происходит, было трудно, но всем было очень весело, мне в том числе — я решил не отставать от всех, жизнь одна, коротка и скучна, и прожить ее надо так, чтобы заработать призовую игру. Джеббс, несмотря ни на что, был отличным парнем, который умел веселиться, и я его люблю! Дай я тебя поцелую! И-ик.

Утро следующего дня было хмурым, в тучах, для большинства вчерашних людей. Просто опознать людей в тех, кого я встречал в то утро, было крайне тяжело, крайне. Все-таки Джеббс окончательный подонок и скряга, не умеет культурно отдыхать, зато умеет экономить на качественной выпивке для других, и я его ненавижу! Люди-тени бродили между шатров и хижин, некоторые лежали и мало кто из них напоминал цвет нации, скорее ее пожухлые листья, валяющиеся где попало в ожидании метлы дворника. Первой, но главной новостью, которая пыталась облететь всех вчерашних пирунов, но так и не смогла этого полностью сделать, заключалась в том, что Джеббс уехал, причем на всех видах транспорта сразу. С ним отбыло оба поезда и все вагоны. Автомобиль, транспортирующий излеченного от немоты человека-обезьяну, тоже исчез. Грузовики уехали еще вчера. Пропали также не пившие, таинственные парни с винтовками, Эльза и Елен, устраивавшие вчера, судя по их диким танцам на самых больших в округе барабанах, последнюю вечеринку в их жизни, также отсутствовали. Пропали еще несколько маловажных персон, но практически всех их нашли в самых различных, в том числе и не совсем приличных местах, но новость об их пропаже, как и о находке, мало кого взволновала. Но самой главной, самой душераздирающей подробностью, моей личной трагедией в этой массовой пропаже людей и предметов стала кража брезента из нашего лагеря! Он столько времени выполнял то роль тента, то роль крыши, а в основном молчаливого собеседника в моих долгих ночных разговорах в одиночку, когда я, лежа на спине, рассуждал вслух, а он терпеливо слушал, став мне настолько близким предметом, что дороже его мне был только Джим, но его почему-то они не украли! Пропажа брезента обнаружилась, конечно, не сразу, а много позже, и никак не повлияла на мою дальнейшую многострадальную судьбу, но мысль о том, что Джеббс отправился отсюда победителем, лежа на своем бриллиантовом вагоне, кутаясь в мой брезент, Эльзу и Елен, не давала мне еще долго впоследствии спать по ночам.

Постепенно мысль об отсутствии поездов и главного организатора вчерашнего банкета, начала проникать в иссушенные мозги его участников, но не позволяла пока сделать правильного вывода. К полудню, когда народ начал немного отходить и больше волноваться, потому что сегодня воскресенье и завтра почти всем пусть и на руководящую, но все-таки работу, да дома и жены ждут и у многих не по одной, а скалки в этой стране пока никто не отменял, неожиданно в куче скатертей был обнаружен министр транспорта и салют. Последний ничего не смог добавить к уже происходящему, а министр довольно четко отрапортовал, что мистер Джеббс и он решили проверить безопасность отстроенного участка и проехать по нему на полной скорости двумя сцепленными поездами, усиленными дополнительно одним товарным вагоном. И что в данный момент проводятся эти самые дорожно-полевые испытания и он самолично руководит ими прямо из этой кучи. Народ выдохнул и успокоился, уложив министра транспорта обратно, и продолжил добивать остатки спиртного и воскресенья. Подхватив дрогнувшее знамя праздника, цвет нации открыл второй день фестиваля, правда, без прежнего размаха и задора — сказывалось отсутствие заводил и годы.

Первым опомнился министр науки. Он был единственным из собравшихся, кто умел считать без калькулятора, пил мало, а в остальное время прикидывал расстояние до Порта и обратно. Сначала министр делил его на максимальную скорость поезда, затем на среднестатистическую, потом уже на какую-нибудь, прибавлял время на туалеты, на пивные ларьки, если таковые можно встретить в пустыне, на кофешопы и на девочек, но когда оправдания в его математике закончились, он забил тревогу. Главный по науке подошел ко мне решительным шагом, он безошибочно увидел во мне человека, могущего решить любые проблемы, и спросил, где тут можно позвонить. Я ответил, что везде, надо просто выбрать место и повыше подвесить рельсу. Мы не сразу поняли, что оба не шутим. Но затем, решив, что из нас двоих на идиота я похож все же больше, он отдалился от меня и начал консультации с коллегами. Коллеги, которые к этому времени еще могли мотать головой, мотали ею, которые не могли, соответственно, не мотали. Остальные лежали там, куда их раскидала судьба и выпивка. Постепенно научному министру, которому больше всех надо, удалось сколотить вокруг себя средненаполненную, не остающуюся в стабильном состоянии и числе группу и проследовать во главе ее к близлежащей железнодорожной станции, за которую они приняли здание миссии. Не обнаружив в нем ни касс, ни билетов, ни хоть чего-нибудь, что можно было бы даже с перепоя принять за расписание поездов, группа волнующихся и сомневающихся очень быстро превратилась в толпу негодующих, жаждущих объяснений, расправы, ну или хотя бы еще виски. Тут пронесся слух, что виски кончается, все поднажали из последних сил, и виски кончилось уже окончательно. В самый кульминационный момент, наступивший после этого, по законам драматургии, когда солнце начало уже близиться к земле и раскрашивать все в золото, на крыльцо вышел Джим.