Постдемократия - Колин Крауч

Граждане, преданные идее эгалитаризма, подхо­дят к этому парадоксу с другой стороны, усматривая в зависимости политической элиты от ограниченного массового участия шанс на получение максимальных возможностей для проникновения в политику. Так, Филипп Шмиттер (Schmitter, 2002) сделал ряд чрез­вычайно нешаблонных и смелых предложений о том, как укрепить серьезное политическое участие, позво­ляющих решить эту проблему куда более эффектив­ным способом, чем стандартные рецепты, предлагае­мые традиционными политическими организациями. Например, вместо государственного финансирова­ ния политических партий, широко распространенно­го во многих европейских странах, где деньги делятся между партиями в соответствии с итогами последних всеобщих выборов, Шмиттер призывает обратить­ся к принципам прямой демократии. Из объема вы­плачиваемых каждым гражданином ежегодных нало­гов будет вычитаться небольшая фиксированная сум­ма, перечисляемая на счет партии, выбранной самим гражданином; аналогичным образом Шмиттер пред­лагает организовать финансирование групп давления и политических ассоциаций.

В число его более радикальных предложений вхо­дит идея учредить народное собрание, которое бы сочетало в себе черты древнегреческой демократии, концепцию присяжных, применяемую в судебной практике англоязычных стран, и современную пря­мую демократию швейцарского образца. По мысли Шмиттера, такое собрание, состоящее из ежемесяч­но выбираемых жребием граждан, рассматривало бы небольшое число законопроектов, переданных ему решением меньшинства (допустим, одной трети) по­стоянных членов парламента. Собрание будет вправе принимать данный закон либо отвергать его. Очевид­но, потребуются какие-то меры, чтобы предотвратить возможность нажима могущественных лобби на чле­нов собрания. Но и этот проект, и предложение о фи­нансировании партий имеют то достоинство, что не­посредственно вовлекают простых людей в полити­ческую жизнь и позволяют им делать свой выбор вне рамок банального участия в голосовании.

Предложение о народном собрании окажется осо­бенно ценным, если применить его на нижних уров­нях регионального и местного самоуправления, так как со временем через такие собрания может прой­ти огромное число граждан, проникаясь чувством политического участия или по крайней мере пони­манием вопросов политики. В целом существуют от­личные возможности для того, чтобы избежать про­блем постдемократии на местном уровне вследствие той роли, которую продолжают играть простые акти­висты, и минимального влияния постдемократиче­ского эллипса. Это дает еще одну причину, в допол­нение к рассмотренным в главе V, для обеспокоен­ности текущей тенденцией к приватизации местных общественных услуг и к низведению местных властей до уровня агента-посредника, поскольку в результате уменьшается роль местной политической прослойки в жизни общины и принимаемых ею решениях. Учи­тывая сравнительную доступность формальной по­литики на местном уровне и значительные возможно­сти для участия в ней, демократам следует стремиться к повышению роли местной и региональной полити­ки, к насаждению децентрализации, а также к защи­те и расширению функций гражданских услуг, за ко­торые отвечают местные власти.

Участие в тех или иных движениях не заменит со­бой членства в политических партиях. Однако это не повод для того, чтобы соблюдать партийную ло­яльность. Чем более непоколебимо в своей лояльно­сти ядро сторонников партии, тем меньше внимания может обращать на него партийное руководство, при­кладывая все усилия к тому, чтобы дать ответ на мощ­ный нажим, оказываемый на партию политическим эллипсом. В подобной ситуации члены партии могут стать серьезной силой, четко и ясно заявив об услов­ном характере своей лояльности. Поэтому эгалитари­стам следует научиться идти на риск, взяв на воору­жение жесткий подход, рекомендуемый гражданам постдемократической эпохи, — вознаграждая партию за достойное и наказывая за недостойное поведение. Например, британские профсоюзы недавно отказа­лись от давней практики финансирования одной лишь Лейбористской партии вследствие ее хронического не­внимания к их проблемам и начали оказывать финан­совую поддержку ряду организаций, преследующих цели, небезразличные профсоюзному движению.

Но чтобы это стало прогрессивным шагом, проф­союзы должны сами стать выразителями социальных вопросов, вызывающих широкую и массовую озабо­ченность, то есть играть ту же роль, на которую с до­статочным на то правом они могли претендовать в течение большей части XX века, когда из предста­вителей квалифицированных рабочих превратились в представителей всего относительно неравноправ­ного рабочего класса. Сегодня профсоюзы в резуль­тате вышеописанных изменений в структуре занято­сти тоже вышли на нисходящую ветвь параболы, и им грозит опасность вернуться к защите интересов от­носительно привилегированных групп трудящихся, занятых в промышленности и сфере общественных услуг, — возможно, за счет занятых в новых и осо­бенно незащищенных секторах. Например, немецкие профсоюзы продолжают очень умело представлять интересы рабочих-мужчин, занятых в традиционном индустриальном секторе, но именно из-за того, что это им так хорошо удается, они с неохотой берутся за решение проблем, типичных для трудящихся жен­щин, для тех, кто работает по нестандартным кон­трактам, или занятых в новых секторах услуг. В дру­гих странах, скажем в Италии, некоторые профсою­зы сегодня насчитывают в своих рядах чрезвычайно высокий процент пенсионеров и потому склонны за­щищать их интересы, а не интересы трудящихся. Это может приобрести особое значение в случае больших отчислений в пенсионные фонды, делающих невыгод­ным создание новых рабочих мест.

Если профсоюзы окажутся в этой ловушке, они ста­нут уязвимы для нападок своих противников и ока­жутся помехой для сплочения различных слоев новой рабочей силы. Как говорилось в главе III, колоссаль­ную роль в жизни людей по-прежнему играют про­блемы занятости, и формирование на их основе по­литической повестки дня является одним из главных шансов на то, чтобы привлечь внимание простых людей к значению политики и помочь им в поиске новых коллективных идентичностей. Вступление множества женщин в ряды трудящихся делает проблемы рабо­чей жизни небезразличными для большей доли граж­дан, чем в период расцвета классовой политики. Эти потенциальные возможности политической системы требуют от профсоюзов особой политической чутко­сти и инновативности. Профсоюзы находятся в слож­ной ситуации, по большей части став жертвами из­менений в структуре занятости. Но при желании они могут предпринять ряд стратегических шагов, позво­ляющих избежать ловушки. Итальянские профсоюзы продемонстрировали это в начале 1990-х годов, когда поддерживали политику перехода Италии к единой европейской валюте, защищавшую интересы широ­кой общественности, и это привело их к одобрению коренной реформы пенсионной системы.

МОБИЛИЗАЦИЯ НОВЫХ ИДЕНТИЧНОСТЕЙ

Как бы ни были велики успехи постдемократии, мало­вероятно, чтобы она смогла воспрепятствовать фор­мированию новых социальных идентичностей, осо­знанию ими своего аутсайдерского статуса в полити­ческой системе и громкому, четкому провозглашению стремления войти в политику, гибельного для мира традиционной постдемократической электоральной политики, превратившейся в спектакль, идущий под громкими лозунгами. Как мы уже видели, совсем све­жий и очень показательный пример тому дают феми­нистские движения. Другим примером могут служить экологические движения. Существование в рамках де­моса возможностей для новой подрывной креативно­сти служит для эгалитарных демократов главной на­деждой на будущее.

И феминистское, и экологическое движения сле­дуют классическим шаблонам мобилизаций (Delia Porta and Diani, 1999; Eder, 1993; Pizzorno, 1977). Иден­тичность вырабатывается и определяется различ­ными авангардными группами; недовольные исклю­чением из политики, некоторые из них склоняются к экстремизму и даже к насилию. Но если их движе­ние находит какой-то отзвук в людских массах, оно ширится; его требования проникают в язык и мыс­ли простых людей, которые обычно не склонны вста­вать под чьи-то знамена. Затем движение становится непоследовательным и внутренне противоречивым. Застигнутый врасплох мир официальной политики не в силах управлять движением, объявляет его не­демократичным; в его рамках формулируются и про­возглашаются новые требования; элите удается най­ти на них ответ; движение входит в политику, вслед за чем испытывает череду побед и поражений.

Такой взгляд на новые движения решительно про­тиворечит традиционным представлениям политиче­ского мира о том, что есть демократия, а что являет­ся ее отрицанием. Столкнувшись с трудновыполни­мыми и подрывными требованиями новых движений, выборные политики способны дать на них лишь один ответ: объявить самих себя воплощением демокра­тического выбора, внушая нам, что у нас есть шанс производить этот выбор, раз в несколько лет участвуя в голосовании, и что всякий, кто создает проблемы, требуя решительных перемен в иное время или иными способами, тем самым нападает на саму демократию. (Любопытно, что они никогда не упоминают о посто­янном нажиме со стороны деловых кругов, требую­щих от них политических поблажек, но об этом было уже достаточно сказано в своем месте.) С этой точки зрения творчески беспокойный демос является анти­демократической толпой.