Игра в поддавки - Александр Митич

Поговаривали, что шрамы эти нанесли Баранову его же коллеги «свободовцы» на так называемой «правилке», где мерзавца воспитывали коллективно.

Воспитывали за воровство — сталкеры жаловались, что во время совместных ночевок Баранов таскает у них из контейнеров артефакты.

Еще говорили, что на самом деле фамилия Баранова по паспорту Берзоев и что он находится в розыске Республики Чечня. Уголовник, в общем. Ну, так или нет, я не знаю.

Вот таких граждан встретили мы с Тополем на тропе, ведущей к заброшенной овощебазе.

Сворачивать было поздно. Да и некуда. Датчик аномалий показывал: справа изрядная мясорубка, слева жарка. Лучше не рисковать.

Мы с Тополем переглянулись. Без слов было ясно, что общение с Молотком и Барановым надо свести к минимуму. Если, конечно, получится. Я взглядом показал Тополю, что переговоры беру на себя — как более языкатый и менее вспыльчивый.

— Здорово, мужики! — сказал я миролюбиво. — Как дела?

— Еще не родила, — с презрительной миной сказал Молоток, пристально оглядывая с ног до головы сначала меня, а затем и Тополя. Рука его, и это я заметил сразу, лежала на кобуре.

— Далеко намылились?

— Да в Мертвый город, — сказал я, не видя смысла врать. — А вы-то сами куда?

— На Кудыкину гору, воровать помидоры, — скривился Молоток.

— Ну, не хочешь говорить, не говори. Это же такое дело. — Я улыбнулся. — Добровольное!

— Побазарить бы надо, — сказал Молоток.

— О чем это еще? — как можно спокойнее поинтересовался я.

— Мне тут братва написала, — с этими словами Молоток постучал ногтем заскорузлого указательного пальца по своему наручному ПДА, — что ты, дескать, с фраерком одним знаешься. Из очень плохой организации!

— Что еще за фраер? — о Рыбине я в тот момент не думал ни секунды. Поэтому мое удивление получилось весьма натуральным. Думаю, Баранов, который внимательно следил за моими реакциями, это оценил.

— Да Рыбин его фамилия. Сука порядочная! Четверых наших положил! — сказал Молоток.

— Ну так положите вы его — и вся недолга! — предложил я. К слову, я очень старался, чтобы в моих словах не звенел ледяной сарказм.

— Ты не понимаеш-ш-шь… — змеей прошипел Молоток и его глаза злобно сузились. — Ты не понимаешь, какие силы стоят за этой сукой!

— Я действительно не понимаю, тут ты прав, брат. Я вообще лицо частное. И интересы у меня сам знаешь какие — бабос, бухло и художественная гребля.

Молоток и Баранов осклабились, обнажая желтые кариесные зубы, — очевидно, им понравилось про «художественную греблю».

— Да мы знаем, что ты по этому делу спец, — с улыбкой детдомовского старосты сказал Молоток. — Попа-рот, все дела…

— Так что я этих ваших терок не понимаю — долг, свобода, честь… А Тополь вон, — я указал на своего друга, который тем временем закурил, имитируя непринужденность, — вообще четыре класса только окончил. Читает и то с трудом! У него вообще никаких идеалов нет. Мы на вас, на пацанов из «Свободы», смотрим как на небожителей. Потому что сами-то мы не выше скотины. А у вас цели есть в жизни, идеалы… Короче, респекты, уважуха и удачи всяческой!

— Что-то уж больно складно заливаешь, — с недоверием процедил Молоток, критически глядя на Тополя.

— Зуб даю! — Я сделал характерный прикусывающий жест.

«Тот, кто не боится показаться дураком, одурачит кого угодно», — помнил я наставления одного из моих учителей, великого, и тут без всяких преувеличений, сталкера по кличке Дед Иван, с которым познакомил меня мой наставник Дайвер, ныне, увы, покойный.

Вдруг ветер в голове у Молотка резко переменился. И он, забыв о благодушном презрении, с которым смотрел на меня секунду назад, вновь начал наезжать.

— Хорош трындеть, Комбат. Говори, что у тебя с этим чуваком? Вас в «Лейке» видели. И зафотали.

— Да чего-чего… — задумчиво пробормотал я. — Хабара ему, как обычно, надо. И не простого, а золотого! «Чипсов» просил, да таких особых, кварцитовых, если знаешь. — Я посмотрел на Молотка взглядом рассеянного полудурка.

— Слышал, не пальцем деланный. Еще что?

— «Свинцовый иней» ему нужен. Причем в количествах немереных. Такое ощущение, что он его планирует автогеном растапливать и в бензобак заливать…

— Но это все дешевка. А на самом деле что ему нужно? — проявил проницательность Баранов.

— А на самом деле ему нужна «звезда Полынь»! — выпалил Тополь, будто бы «взятый на понт».

— Ч-чего? — спросил Баранов, тараща глаза.

— П-полынь? — Брови Молотка взлетели на лоб.

— Да. «Полынь». Нужна этому козлу. Как его фамилия…

— Типа я помню! — Я скроил презрительную гримасу.

— Рыбин, — напомнил Молоток.

— Да. Рыбину!

— И вы за ней идете? За «звездой»?

— Ну вроде. Если получится.

— Ладно. До «звезды» вашей мне дела нет. Добывайте, если знаете где. — Молоток издал гнусный смешок. — Но вы оба запомните хорошенько. Если отдадите «звезду» этому Рыбину, мало вам не покажется. Найду и на вот это дерево ваши кишки намотаю. Сначала твои, Комбат… А потом и твои, Тополь… Хорошо слышали, мясо радиоактивное?

— И вообще вашему клану трындец придет. Быстрый и мокрый, — пообещал Баранов, и его восточные глаза устрашающе сузились. — Это понятно?

Мы с Тополем для приличия помолчали. Посопели в тряпочку. Не борзели. Изображали крайний испуг.

Потом я проблеял:

— Да чего уж тут непонятного? Если этот тип… как его?

— Рыбин, — подсказал Баранов.

— Да… Рыбин… Если он сунется, сказать, чтобы шел к монахам. И «звезду» ему не отдавать.

— Так мы и не отдадим! — поддержал меня Тополь. — Мало, что ли, покупателей на местности?

— И вообще. Держитесь от этой ихней Организации подальше. А то разведут вам педали — не мы, так кто-нибудь еще.

— Не вопрос, пацаны! Нет так нет! Но вы хоть скажите, откуда он, этот ваш… Раков. Из какой организации?

— Рыбин, — поправил Баранов.

— А этого тебе, Комбат, знать не положено. Не тот у тебя, братан, уровень, — развел руками Молоток.

«У тебя только, мля, настоящий уровень. До первой жарки», — подумал я, но, конечно, сдержался. Я это умею, когда надо.

— Мы поняли, братва, — заверил их Тополь. — Можно мы пойдем? А то спешим сильно…

— Свободны.

И мы с Тополем, втянув головы в плечи, пошли своей дорогой, шурша ржавой листвой Рыжего Леса.

— Что-то вы больно сговорчивые сегодня, — бросил нам в спину Молоток, обернувшись через плечо.

Мы с Тополем не ответили. Согласно сценарию, мы были ужас как напуганы! Напуганы до чертиков! Встретили таких олдовых старшаков — самого Молотка и самого Баранова!

На самом деле крутизна Молотка и Баранова существовала в основном у них в головах (и некролог на Баранова, свалившийся нам с Тополем на ПДА спустя три дня, был тому лучшим подтверждением; впрочем, я сейчас явно забегаю вперед).

Тогда, если Молотков и Баранов не столь уж круты, какого же черта сталкеры Тополь и Комбат, которые топчут Зону не один год, которые видели все возможные виды аномалий, которые добывали почти все известные науке артефакты, а также несколько науке совсем не известных, отчего же они, эти Тополь с Комбатом, уступили первым встречным понтярщикам?

А потому что понтярщики эти принадлежали к группировке «Свобода». То есть были анархистами. Идейными. Воинственными и лихими сорвиголовами. Иначе говоря, пацанами с наглухо сорванными башнями. И ладно бы они сами — весь клан у них был безбашенный. Мстительный, злобный, никогда не думающий о завтрашнем дне, о безопасности своих членов. Иногда казалось, они вообще ни о чем не думали! Поэтому-то и вели бесконечную войну против всех. Они чехлились и с военными, и со штатскими, и с другими кланами, и между собой…

Жизнь у среднего «свободовца» была куда насыщеннее, чем жизнь, к примеру, среднего сталкера из клана «Чистое небо». Но в то же время она была значительно короче.

В общем, если кто не понял, мы не стали ссориться с Молотком и Барановым — хотя могли бы, очень даже могли зарезать их, как двух свиней, — лишь потому, что не захотели связываться с их шибанутым в голову кланом. И не хотели, чтобы наш клан сталкивался лбами с их кланом. Мы не хотели вообще ничего, что связывало бы нас или наших с неуправляемыми детьми «Свободы». Вот поэтому-то нам и пришлось вести себя как двум обоссанным енотам.

В то же время я знал, я был совершенно уверен — Зона не любит таких, как Молоток и Баранов.

Она не любит трусов, потому что трусы ей отвратительны.

Но и крутых, уже оставивших страх позади, обретших некую ясность и этой ясностью полностью ослепленных, она не любит тоже.

Эту ясность тоже надо забыть, как и страх. Ни в чем нельзя быть уверенным на сто процентов. Всему надо удивляться. И оказывать респекты, хотя бы внутренне.

Вот правильное поведение в Зоне. Этому учил меня мой наставник. И если у меня когда-либо будут ученики, я тоже научу их тому, что страх — первый враг сталкера, а ясность и крутизна, которая в этой ясности коренится, — второй.