Русь и Орда (СИ) - Калинин Даниил Сергеевич

Оставшемуся даже без потенциальных союзников…

Да, так бы поступил опытный, умеющий контролировать свои чувства и порывы стратег.

Но, с другой стороны, уж очень сильный репутационный удар нанесло поражение царевича Ак-Хозя престижу и авторитету Тохтамыша! Так что ему может показаться логичнее разобраться именно с Елецким выскочкой, дерзнувшим напасть на Азак, а после разгромившим и ханскую полутьму…

И в этом есть не только эмоциональный порыв и необходимость восстановить статус-кво непобедимых ордынцев (итак изрядно пошатнувшийся). Тут еще может сыграть желание хана устрашить прочих русских князей показательной расправой! Истребить ельчан, расправиться с Федором Елецким какой-нибудь «степной» казнью (когда человека рвут лошадьми на куски), а там уж и Донской станет посговорчивее…

Правда, сам Димитрий Иоаннович все же может рискнуть напасть на Тохтамыша — если действительно решится бороться за независимость до последнего. В этом случае великому князю невыгодно сдавать хану союзника, дравшегося на Куликовом поле (да еще и спасшего раненых после сечи!). По крайней мере, не имея твердых гарантий отказа Тохтамыша от дани и иных притязаний на Русь…

Но даже если и так, то ведь до прихода московской рати нам еще нужно будет продержаться!

И кстати, нападение на Елец имеет также два варианта развития. Первый предполагает, что хан откажется от дальнейшего вторжения на Русь — и, устроив нам показательную порку, вернется в Булгар… А вот во втором, взяв мой город, Тохтамыш вполне может двинуть и далее на Москву! Иными словами, повторное завоевание Руси начнется именно с моего града — а значит, кром осадят не один тумен, а целых три…

— Феодор, ты снова молчишь.

Беременная жена посмотрела на меня с легким осуждением — и, тяжко выдохнув, я снова заговорил:

— Самое плохое то, что ушкуйников я удержал подле себя, лишь пообещав им весенний поход в Хлыванское море, пощипать фрязей. Но как я могу уйти в набег, если татары явятся под Елец с большой ратью и наверняка сожгут город, если в нем не будет ушкуйников⁈ Однако же и повольников я подле себя не удержу, если не поведу их в поход! Вилы, блин…

Супруга с этакой женской простой и непосредственностью уточнила:

— А если повести их в набег на татар?

Я только хмыкнул:

— Куда⁈ В Булгар, кишащий нукерами ханской рати? Живыми бы оттуда уйти… А с другой стороны, уведу я повольников на Волгу — а татары тут как тут, вновь пришли под Елец, следуя вдоль границ Рязанского княжества. С ханской ратью не встречусь, но и без города останусь — а ротники добычу в Булгаре возьмут, да обратно в Хлынов подадутся! Нет, пока лед не сойдет, нам по рекам путь заказан — а после уж и земля подсохнет, степь станет проходимой для конницы…

Дахэжан озадаченно замолчала — озвучив при этом один из вариантов, что я давно мусолю в голове, надеясь найти выход из патовой ситуации. Конечно, жену и народившегося малыша я могу отправить и в Рязань, и в Москву — правда, в стольных градах соседних княжеств также небезопасно… Москву вон даже каменный кремль не спас! Спрятать жену и ребенка в окрестных лесах с малой дружиной? Да, это возможно… Но никаких гарантий безопасности семьи нет и не будет.

Да что тут говорить⁈ Не уйду я никуда с повольниками, ни в какие походы, пока родным угрожает опасность! Да и княжество, и город оставить на произвол татарам я также не могу…

Вот если бы нам с ушкуйниками ударить первыми, чтобы наверняка взять добычу и вернуться в Елец! Но как, какими силами⁈ У Тохтамыша даже зимой в Булгаре соберется не менее десяти тысяч нукеров ханского тумена, да еще столько же самих булгар встанет в строй… Конечно, в теории можно было бы налететь лишь на один из городов, взять в нем добычу и ретироваться назад. Хах, вот если бы корабли ходили по рекам и зимой, тогда да. А так…

Стоп.

Я замер как вкопанный, остановившись посредине шатра. Реки. Зима. Лед. Дороги… Лыжи? Сани? А ведь это же…

Улыбнувшись жене, я произнес только одно слово:

— Придумал!

После чего рванул к выходу, уже на ходу приказав страже:

— Полоненного царевича ко мне, срочно! И Алексея, толмача моего кликните!

Съежившегося Ак-Хозю грубо бросили на колени перед каганом Феодором, прожигающего наследника эмиров Булгара ледяным взглядом. Царевич постарался не дрожать перед лицом своего пленителя…

Но получилось плохо.

Резкий голос кагана ударил по ушам, словно хлыст — однако, заслышав перевод толмача, булгарин все же приободрился. По крайней мере, о его казни сейчас никто не говорит!

— Князь Федор спрашивает, известно ли тебе о готовящемся набеге хана Тохтамыша на Москву?

Выслушав перевод, царевич испуганно замотал головой — о планах своего хана он ничего не знал. Однако от глаз Ак-Хози не укрылось то, как потяжелел взгляд кагана, как потемнело его лицо… Задав еще один вопрос, Феодор внимательно посмотрел на царевича:

— А скажи вот что: готов ли хан отказаться от дани? Готов ли он признать независимость Руси от орды, а князя Димитрия Московского — назвать равным себе? Говори честно, царевич — от того зависит твоя жизнь.

Выслушав перевод, булгарин сильно побледнел — да и крупная дрожь стала бить его гораздо сильнее! Конечно, хан Тохтамыш — грозный владыка… Но хан Тохтамыш далеко — а свирепые урусы, практически целиком истребившие его войско, ныне вселяют в царевича просто первобытный ужас! Так что ответил он предельно честно — при этом тщательно подбирая слова:

— Хан Тохтамыш ждет дани, как и прежде. Он считает, что, утвердившись в Золотой Орде и став ее законным ханом, он имеет полное право требовать выхода с Руси также, как и до замятни.

В этот раз каган кивнул с куда большим удовлетворением:

— Скажи: если князь Димитрий Иоаннович откажется платить дань, татары вновь нападут на Русь, желая ее подчинить?

Царевич, неотрывно смотря в глаза Феодора испуганным, затравленным взглядом, ответил не сразу — страшась, что в этот раз за правду его точно накажут. Но ведь и за ложь же грозятся расправой! Наконец, он коротко вымолвил, невольно начав заикаться:

— Д-да.

И вновь удовлетворенный кивок Феодора.

— Итак, ты не можешь наверняка знать планы хана Тохтамыша. Но ты уверен в том, что он будет и далее требовать дани — а если ее не получит, то нападет на Русь. Он стоит со своим войском в Булгаре — и если решится нападать, то обрушится на Русь изгоном, надеясь выиграть время и не дать князю Москвы собрать войско… Скорее всего, следующим летом, верно? А чтобы обеспечить внезапность, прикажет также схватить всех русичей — путешественников, священников и купцов — находящихся в Казани и прочих булгарских городах?

Уловив перемену в уже благосклонно зазвучавшем голосе кагана, царевич не стал противиться его выводам:

— Думаю, хан так и поступит.

Последовала продолжительная пауза, к концу которой Ак-Хозя вновь рефлекторно съежился под не очень-то и дружелюбными взглядами окруживших его урусов! Наконец, Феодор вновь заговорил — а толмач стал вторить его словам:

— Ты отправившись вместе с нами в Москву, к князю Димитрию. И повторишь слово в слово все то, что сказал здесь и сейчас. А попытаешься извернуться, схитрить, обмануть великого князя — так я найду способ расправиться с тобой хоть в Москве, хоть даже в Булгаре! Ты нигде не найдешь покоя, царевич, нигде не сможешь спокойно заснуть, надеясь, что утром откроешь глаза!

Ак-Хозя вновь отчаянно затрясся под взглядом свирепого в сече кагана — ведь тот на глазах булгарина расправился с двумя лучшими его телохранителями, едва не лишив жизни самого царевича! Кошмары вон, каждую ночь снится… И даже не дослушав перевода, Ак-Хозя тонко воскликнул:

— Не убивай, не лишай живота, каган! Я скажу всю правду Димитрию Московскому, я скажу все, что ты повелишь! Лишь сохрани мне жизнь, милостивый каган…

— Не скули!

Окрик Феодора заставил булгарина вжаться в землю.

— Тебе принесут поесть чорбы. Набирайся сил, царевич, завтра тебя ждет дальняя дорога…