Нежный супруг олигарха - Дарья Донцова

– Где Антон? – приступила я к допросу.

– Не знаю, – словно зомби, ответила Таня.

– Как его фамилия?

– Не знаю.

– Он на рынке торгует?

– Не знаю.

– В какой палатке?

– Не знаю, – тупо твердила Таня.

– Лады, – влез в нашу продуктивную беседу Леня, – ниче тебе не дам, пошли отсюдова.

– Стой! – зашептала Таня. – Он сюда с бабой приходит.

– С какой? – оживилась я.

Наркоманка затрясла головой.

– Не знаю. Замужняя, наверное, кольцо на пальце красивое. Сначала Антон приматывает, потом она. Уходят тоже по отдельности. Трахаются они тут.

– Имя девушки можешь назвать?

Лицо Тани исказила судорога.

– Все, – констатировал Леня, – больше ниче не скажет. Держи!

Грязные пальцы схватили шприц, с неожиданной резвостью наркоманка выбежала из комнаты.

– Значит, ты все же торгуешь героином! – возмутилась я.

– Не, – спокойно возразил парень, – там вода.

– Кипяченая? – глупо спросила я.

– В аптеке брал, – объяснил Леня, – ею лекарство разводят, физраствор. Прикинь, Таньку она забирает, кольнется и балдеет. Она ко мне постоянно за дозой ходит. Польке когда-то уколы прописали, она их дома держать боялась, Танька могла лекарство себе в вену отправить, вот сестра и попросила спрятать коробку. А я согласился. Небось Таняха увидела, как сестра ко мне со шприцами таскается, ну и перевернула это в голове по-своему, с ножом к горлу пристала. А потом я допер: купил физраствор и даю ей, если она совсем доходит. Смешно, но помогает!

Я молча слушала Леню. Эффект плацебо давно известен и медикам, и психологам, кое-кто из врачей вообще считает, что нас лечит не лекарство, а собственный мозг. Человек, который уверен: врач выписал мощное средство, на таблетку из сахара реагирует, как на панацею.

– Убедилась? Никаких детей там нет, – сказал Леня, когда мы вышли на лестничную клетку.

– Таня когда-нибудь бывает нормальной?

Парень скривился.

– Как мы все? Нет.

– Разговаривать с ней бесполезно?

Леня почесал пальцем щеку, потом глянул на часы.

– Ща семь часов, рынок в девять закрывается, она очнется, когда ее чуреки придут.

– Куда?

– Ну в квартиру.

– Там же этот Антон живет с женщиной, – напомнила я.

Леонид фыркнул.

– Наврала она. Или напутала. Никаких нормальных я тут не видел. И потом, сама подумай, разве пойдет приличная баба в хату к наркоманке? Даже если она мужу изменяет, все равно сюда не заглянет. Сейчас можно гостиницу снять.

– В отеле дорого, – возразила я.

Леня взялся за ручку двери своей квартиры.

– На третьем этаже тетя Валя живет, она квартиру по часам сдает, как раз потрахаться. Сама на лавке сидит, пока парочки веселятся. Берет дешево, в комнате чисто. Знаешь, сколько таких старух? А у Таньки торговцы с рынка. Вот тем по барабану, где спать, лишь бы дешево.

– Но толстовка, – не успокаивалась я, – вещь хорошего качества, гастарбайтеры не покупают товары подобного сорта, им бы, как ты правильно заметил, чего подешевле.

– Да сперли одежонку, или дал им ее кто, а может, из помойки вытащили, – засмеялся Леня. – Да ты сама у них спроси.

– А когда жильцы придут?

Парень вошел в квартиру.

– Вот этого не скажу. Подгребай часам к одиннадцати вечера, точно их застанешь.

Я вернулась в машину и попыталась выстроить логическую цепочку. Значит, Наташа Фомина жива. При пожаре сгорело тело Полины Брызгаловой, смерть бывшей домработницы не была криминальной – девушка скончалась от рака. Вот почему гроб показался Леониду странно легким – там, скорей всего, лежали тряпки и пара кирпичей.

Абсурдность ситуации изумляла. Зачем сжигать покойницу в бане? Какой смысл в этом ужасном поступке?

Внезапно мне в голову пришла интересная мысль, и я ринулась назад к Леониду.

– Опять ты! – с плохо скрытым раздражением воскликнул парень, увидав меня на пороге. – Че еще?

– Только один вопрос.

– Ну?

– Скажи адрес больницы, откуда вы забирали тело Полины.

– Вербная аллея, тут недалеко, – пояснил Леонид.

Едва я устроилась за рулем, как ожил мобильный.

– Лампа, – голосом, полным отчаяния, произнесла Милена, – как ты могла!

– Что я сделала плохого? – изумилась я. – Мы с тобой сегодня даже не виделись, я уехала рано утром.

– Вот именно, – зашмыгала носом Бахнова, – обещала мне помочь и бросила. Ты умеешь шить?

– Нет.

– А пуговицу притачать сможешь?

– Это легко.

– Тогда приезжай скорей, – застонала Милена, – мое счастье в твоих руках! Умоляю, поторопись! Вадик через пару часов вернется, он сейчас на совещании. Все рушится!

– Не плачь, – оборвала я Бахнову, – скоро буду.

Времени до одиннадцати вечера еще полно, я успею смотаться домой, выяснить, что там произошло, и вернуться к Тане. А в морг при больнице надо отправляться рано утром, думаю, после обеда там уже никого нет.

Глава 19

Едва я вошла в холл, как ко мне бросилась Миля с рубашкой в руках.

– Вот, – зашептала она, – ужас!

– Обычная сорочка, ничего страшного, – попыталась я успокоить Бахнову.

– Вадик попросил пуговицу пришить!

– Замечательно, возьми нитку с иголкой.

– А где они лежат?

– У Катюши в спальне. Открой шкафчик у кровати, увидишь ящик, в нем швейные принадлежности.

Глаза Мили наливались слезами.

– Я не умею! Катастрофа!

Мне стало смешно.

– Ладно, я сама пришью. Правда, я не ахти какая портниха, но с такой ерундой справлюсь. Вот только поем.

– Думаю, сначала следует заняться рубашкой, – деловито заявила Милена. – А то вдруг Вадик раньше придет? Нехорошо получится.

– Лично мне кажется, что намного хуже будет, если я упаду в голодный обморок, – перебила я нахалку. – Вот тогда уж точно не сумею ничем тебе помочь.

– Вечно ты только о себе думаешь, – надулась Мила. – Лучшая подруга сначала о подруге позаботится!

Я включила чайник. Значит, меня уже перевели в категорию подруг, причем лучших. Не могу сказать, что восхищена полученным статусом. Я открыла дверь в санузел и увидела плавающую в ванне утку.

– Кря, – поздоровалась со мной Матильда.

– И тебе привет, – кивнула я.

Кирюша создал птице наилучшие условия – оборудовал ей «пруд».

– Нахрената уехала, – радостно сообщила Милена, когда я вошла на кухню.

Бахнова поняла, что я решила проявить крайний эгоизм и несмотря ни на что стану пить чай, поэтому и завела разговор на отвлеченную тему.

– Куда? – для поддержания беседы осведомилась я, сделав себе любимые бутерброды. Затем засунула их в СВЧ-печку. Ничего особенного, думаю, большинство из вас умеет делать такие: кусок хлеба, сверху кружок докторской колбаски, ломтик помидора и в качестве заключительного аккорда сыр.

Миля села на стул.

– Мы с ней впервые поговорили нормально и пришли к выводу, что надо помогать друг другу.

Печка тихо звякнула, я открыла дверцу, вытащила тарелку с бутербродами и стала наливать себе чай. Но тут до меня дошел смысл услышанного. Забыв про заварку, я повернулась к Миле.

– Что ты сказала?

Наверное, мой голос прозвучал слишком громко, потому что Бахнова, успевшая схватить приготовленный мною сандвич, вздрогнула и уронила его. Закон бутерброда сработал безотказно: кусок хлеба перевернулся и шлепнулся сырной стороной, но не на пол, а прямо на макушку болтавшейся под ногами Капы. Мопсиха замерла, на ее растерянной морде ясно читалось недоумение: Капа не поняла, что случилось. На секунду мне стало смешно. Показалось, что я слышу, как со скрипом напрягаются извилины мопсячьего мозга. Умей Капуся говорить, она бы сейчас заорала во всю пасть: «Эй! Сверху летела вкуснятина! Куда она подевалась? На полу ничего нет! А какой восхитительный запах! И что, простите, прилипло к моей голове? Снимите это немедленно, я не ношу шляп!»

Пока Капа, моргая, переваривала случившееся, на кухню ворвались ее подруги. Ада и Муля мигом оценили выигрышную ситуацию, Феня, чьи огромные размеры совсем не совпадают с умственными параметрами, начала просто дергать носом. А вот Дюша с Мульяной сразу ринулись к Капе и попытались обе одновременно схватить прилипший к ее голове бутерброд. Завязалась драка. Бедная Капа зарыдала от горя, до мопсихи дошло: сейчас подружки сжирают нечто, явно принадлежащее ей. Но как дотянуться зубами до собственной макушки? Было от чего впасть в отчаяние. Феня, скумекавшая, что судьба неожиданно послала ей угощенье, подползла поближе к арене действий и начала подхватывать разлетающиеся крошки. Капа окончательно впала в истерику, на ее истошный визг прибежали Рамик и Рейчел. Но поздно! На голове у бедной мопсихи не осталось и намека на бутерброд.

Рамик абсолютно не расстроился, молча растянулся на полу и задремал. Муля с Адой отправились попить водички, Феня настороженно наблюдала за сестричками, а Рейчел подошла к скулящей Капе и облизала ей голову. Хотелось бы думать, что у стаффихи в широкой груди бьется доброе, благородное сердце и именно поэтому она решила утешить Капу. Но я великолепно понимала: макушка несчастной мопсихи восхитительно пахнет бутербродом. Рейчел отнюдь не выказывает милосердие – она лижет Капу из любви к эдаму.