Другая сторона светила: Необычная любовь выдающихся людей. Российское созвездие - Лев Самуилович Клейн

Это не было для Вильбуа сногсшибательным открытием. Хотя Европа тогда относилась к «ненатуральным прелюбодеяниям» куда строже, чем Россия, не надо думать, что Петр был одинок среди коронованных персон и полководцев своего времени в сексуальном восприятии своих любимцев. Правда, Людовик XIV не был к этому склонен, но его генералы и маршалы были почти сплошь завзятыми гомосексуалами — Людовик герцог Вандомский, Людовик принц Конде, герцог Клод де Виллар, Франсуа герцог Люксембургский, принц Евгений Савойский (перешедший на сторону Австрии). Брат короля Филипп Орлеанский, известный под именем Месье, любил появляться в дамских туалетах и окружал себя любовниками. Вильгельм III, король Англии и штатгальтер Нидерландов, которого Петр очень почитал, был известен как гомосексуал. Его фаворитами были Уильям Бентинк лорд Портлэнд и Арнольд Юст ван Кеппель лорд Олбермарл. Наконец, главный враг Петра король Швеции Карл XII был сугубо гомосексуален — он совершенно не знал женщин, и его любовниками были Аксель Вахтмейстер, принц Максимилиан Вюртембергский и генералы Реншельд и Стенбок (Garde 1969).

Когда Петр Первый заимствовал из шведского кодекса запрет на мужеложство (первоначально только для военных), он вряд ли знал, что в реальности запрет не касался самого короля и его генералов. Тем не менее он и сам вряд ли собирался неукоснительно следовать этому запрету. Но во всяком случае, вводя запрет, он поступал вопреки своим личным вкусам и интересам, исполняя свой гражданский долг, как он его понимал, — цивилизовать Россию. В Европе принято запрещать — запретим и мы. Найдутся верные слуги проследить за исполнением — Алексашка Меншиков, Пашка Ягужинский, Моисей Буженинов, Афанасий Татищев, Василий Поспелов, Прокофий Мурзин.

Особенно ревностным гонителем мужеложников стал князь Меншиков. Первое наказание за «ненатуральные прелюбодеяния» появилось в 1706 г. в «Кратком артикуле» князя Меншикова — предусмотрены были кары за совокупления если «муж с мужем» и «которые чинят блуд с ребятами». Они были наказуемы по-европейски жестоко — сожжением на костре. Но никого не сожгли. Через 10 лет Петр смягчил это наказание — в его воинском уставе 1716 г. за это преступление вместо смертной казни вводится телесное наказание, а смерть или вечная каторга на галерах — лишь при насилии. Сделал ли бы он еще через 10 лет шаг в сторону дальнейшего смягчения, сказать трудно — в 1726 г. он был уже год как мертв.

Запрет мужеложства распространялся в России лишь на солдат и офицеров. Остальным грозили только церковные кары. Но даже они совершенно не касались употребления крепостных и холопов. С ними можно было иметь сношения любым способом, угодным господину. Когда в петровский синод поступило дело одного монаха, обвиненного в сожительстве со своим юным слугой и монах сознался в содеянном, Священный Синод постановил, что, коль скоро пострадавший принадлежит господину, тот вправе употреблять его, как ему угодно, однако в Синоде приватно посоветовали монаху отделаться от мальчика (Villebois 1853: 83–84).

Только в 1832 г., при Николае I, запрет был распространен на все население, но мужеложство теперь наказывалось не телесным наказанием, а лишением всех прав состояния и ссылкой в Сибирь на 4–5 лет. В 1903 г., при Николае II, последовало дальнейшее смягчение: тюремное заключение не менее 3 месяцев, и лишь если мужеложство совершено с насилием или по отношению к несовершеннолетним — от 3 до 8 лет.

Нынешние российские власти верны петровским заветам. В Европе отменяют уголовное преследование гомосексуалов — отменяем и мы. Его величество Петр Алексеевич наверняка бы одобрил. По многим основаниям. Он ведь был зело разносторонний реформатор и жизнелюб. Таким его и воссоздал Пушкин, не всегда постигая сам двусмысленность своих образов. У него изваянный в бронзе царь гоняется по ночному Петербургу за бедным Евгением. Покарать за дерзкие слова? Ну, современники Петра могли бы примыслить разные причины, по которым царь мог захотеть поближе познакомиться с этим молодым человеком — так что, куда тот стопы ни обращал, за ним повсюду всадник медный с тяжелым топотом скакал.

Содомиты вокруг Пушкина

Новый облик поэта

Себя как в зеркале я вижу, но это зеркало мне льстит», — отозвался Пушкин о своем портрете работы Кипренского. Почти все портреты ему льстят — в жизни он был очень некрасивым. Судя по сличению с посмертной маской, ближе других к реальности потрет работы Линева. «Лицом настоящая обезьяна», — сказал Пушкин о себе в юношеском стихотворении на французском «Mon portrait». «А я, повеса вечно праздный, потомок негров безобразный», — характеризовал он себя в послании к красавцу Ф. Ф. Юрьеву. Его возлюбленная Долли Фикельмон писала: «невозможно быть более некрасивым — это смесь обезьяны и тигра». Увидев его на балу, мадам М. К. Мердер воскликнула в душе: «Какой урод!» «Пушкин был собою дурен», — подтверждает брат поэта Лев (Губер 1923: 22; Последний год 1990: 423). Было немало дурных черт и в его характере.

Прижизненная портретная лесть переходила в посмертное приукрашивание и приглаживание облика поэта биографами ради создания благостного образа классика. В царской России он должен был оказаться благонамеренным и безусловно пристойным, не посягающим ни на религию, ни на мораль, ни на основы государственного порядка. Словом, памятником не рукотворным. При советской власти он, естественно, должен был оказаться свободолюбивым борцом с царским режимом, выступать атеистом и опять же быть образцом высокой морали в быту. Памятник по-прежнему обливался патокой, только другого сорта. Приторность не исчезала, и все биографии напоминали школьные учебники, которые умеют прочно и надолго отбивать вкус к литературе. В российской и советской традиции были очень добро совестные исследования биографии и творчества поэта (Щеголев, Сергиевский, Томашевский, Цявловский, Эфрос и др.), но в целом наше пушкиноведение было крайне односторонним. Для пушкинистов Пушкин был чем-то вроде номенклатурной персоны, чьей личной жизни можно было только издали завидовать, источая казенное умиление или искреннюю любовь.

Иной подход возник в исследованиях непрофессионалов, людей не являющихся литературоведами, историками литературы по профессии.

Уже философ В. В. Розанов в 1899 г. в «Заметках о Пушкине» восстал против казенного умиления и заметил, что Лермонтов или Достоевский ночами трудились над своими произведениями, а вот Пушкин ночи напролет играл в карты, если не участвовал в попойках с девицами легкого