Русский рулет, или Книга малых форм. Игры в парадигмы (сборник) - Дмитрий Губин

Однако, по мне, правы не соотечественники, а ирландцы с чехами. Книга не учит жизни, но, говоря бизнес-языком, предлагает непрерывную череду кейсов. И эти кейсы таковы: зачем я живу? Бессмыслен ли мир? Что же будет с Родиной и с нами? К чему б это, право, такая хандра?

А ведь поиск ответа на эти вопросы и отличает человека от бизнес-машины.

Ведь в один прекрасный день и вы, вынужденно или желанно, окажетесь наедине со своими культурными сугробами, и тогда от вопросов будет не убежать. Мне даже кажется, что буйство корпоратива (и цветение гламура), – это всего лишь стремление уйти от главных вопросов и не остаться с собой наедине.

В таком случае, книга – средство от отчаяния. Попробуйте в качестве профилактики принимать на ночь по 30 страниц из «Списанных» Быкова, «Дня опричника» Сорокина или хотя бы «России в 1839 году» маркиза де Кюстина. Последний автор хоть и не русский, но тоже многое объясняет.

2008

РАЗМЫШЛЕНИЯ АЛКОГОЛИКА ПРИ ВЫБОРЕ ТРЕЗВОСТИ

Мой знакомый бросил пить. И ошарашенно сказал, что самое тяжелое – прощание не с алкоголем, а с иллюзиями. Главная же иллюзия алкоголика в том, будто все его беды от алкоголя. «И вот ты больше не пьешь, а беды не исчезают. И ты понимаешь, что дело в другом».

В России уже лет 15 финансово успешные люди практикуют рационалистический, технократический подход к жизни. Болит голова? – прими аспирин. Хочется машину? – возьми кредит. Надоела жена? – заведи любовницу.

Аналогично отношение и к наступающему кризису, или, как сказал министр финансов – к рецессии. Нынешний кризис есть кризис кредитной системы вследствие спекулятивного перегрева рынков и, в первую очередь, недвижимости; это кризис необеспеченных кредитов. Наполним систему деньгами Минфина через госбанки; пересмотрим эффективность дутых проектов; не будем жалеть тех, кто прогорел на строительстве пирамид – и выйдем из кризиса окрепшими, как Иван-дурак из кипящего молока.

Такова позиция людей, гордящихся своим ratio. А потому не видящих в технократическом – с 96-процентным содержанием денег – опьянении куда более неприятных вещей. И самая неприятная в том, что вся современная экономика зиждется на пузыре искусственно созданных потребностей. В наших гардеробах ни у одной вещи нет шансов быть заношенной до дыр. Наши машины будут проданы много раньше, чем выработают ресурс. Microsoft создал новый Word – хотя и старого всем хватало – но формат новых файлов будет несовместим с прежними, а потому от старого Word следует отказаться.

В конце этой гонки всегда выясняется, что в гробу нет ни карманов, ни ноутбуков, но осознавшего это не слышит никто, – ведь те, кто молод и здоров, заняты либо зарабатыванием, либо потреблением.

Понятие и успеха и неуспеха для них определяется только деньгами.

Слово «душа» вызывает гомерический хохот. «Культура», «нежность», «страстная дружба», «моральные обязательство», «нравственные ориентиры», «самосовершенствование» – это либо из лексикона лохов, либо средство вытряхивания денег из их карманов.

Но нынешний кризис – это никак не устраняемая технократическим, рационалистическим, денежным путем пропасть между душой и потребностями, которые потребительским мир предписывает иметь оторванному от души телу. Отвергая с порога божественную – в любом смысле – сущность человека, мы расширяем эту пропасть. Мы пожираем материальный мир, и удивляемся периодичности, с какой случается несварение желудка. Мы выкидываем с работы людей, называя это «оптимизацией производства», и производством называем производство очередных, не имеющих отношения к душе, потребностей. Просто теперь, вследствие кризиса, они у нас будут в новой, экономичной упаковке.

Человек давно оторван смысла своей работы, не говоря уж про смысл жизни; он давно оторван от планеты, на которой живет, и от людей, с которыми ему счастливо и хорошо; он оторван от чистой совести, разменянной на экономическую стабильность.

И вот это и есть настоящий кризис.

Который ничуть не уменьшится, когда пройдет сквозь инвестиционное похмелье, секвестр, желудочную реструктуризацию, очищающую клизму банкротств – он не уменьшится даже тогда, когда мы станем экономическими паиньками, к радости министра финансов, тоже когда-то бывшего человеком.

2008

ФАКУЛЬТЕТ (НЕ)НУЖНЫХ ВЕЩЕЙ

У меня в петербургской квартире ремонт. Ужас и кошмар. Кошмар, впрочем, не от грязи и пыли – все затянуто пленкой – а оттого, что из комнаты в комнату приходится переносить барахло. Это и есть конец света: барахла много, а девать его некуда.

Полный набор пластинок Жака Бреля и Сержа Гинзбура. Проигрыватель «Аккорд». Электронный «Морской бой». Мохнатый, по советской моде 1980-х, абажур. Учебники и тетради выросшего ребенка. Мишка олимпийский сувенирный. Мильон подаренных, но ни разу не использованных подсвечников, ваз, рамочек – и мильон терзаний оттого, что ставить на стол их стыдно, а выбрасывать жалко. Три одеяла шерстяных и два покрывала жаккардовых «деревенское детство мое».

Девать и правда некуда – антресоли и кладовки забиты, а городские старьевщики изведены как класс в 1950-х. Блошиного же рынка, барахолки, этой ярмарки былого тщеславия, которой гордятся и Берлин, и Вена, и Амстердам, и Лондон, не говоря уж про Париж с необъятной Марше-о-Пюс, в Петербурге нет, не считая рэкетируемых ментами старух у «Удельной». Я бы отдал старьевщику «Аккорд», ей-ей. За три копейки. А у него, глядишь, его перекупил бы за три рубля дизайнер Михаил Орлов для ресторана «Мари Vanna» – или дизайнер Андрей Дмитриев. Дело ведь не в стоимости барахла, а в невозможности приобрести нужное и избавиться от ненужного. Тащил же я из Москвы (в Питере не нашел) станину от дореволюционного «Зингера»: из таких получаются отличные столики со стеклянной столешницей. Вез же из Парижа дивную лампу-тюльпан 1930-х, а из Вены – медную шкатулку-яблоко 1940-х.

Может, и турист-иностранец польстился бы на моего мишку фарфорового работы ЛФЗ.

Эй вы, там, наверху: а слабо прямо в центре города – как в приличных городах – на выходные организовать блошиный рынок?

В конце концов, когда в стране кризис, можно и создать пару сотен рабочих мест.

2008

БРОСИТЬ ВСЕ, УЕХАТЬ В ГОА

Коллеги в Петербурге провели опрос людей, потерявших из-за кризиса работу. Среди дюжины один ответил, что уедет с подругой на год в Таиланд или, неважно, в Гоа – помедитировать, пока здесь рассосется.

Я вздрогнул. В другом издании о том же расспрашивали выпускников архитектурного института. И снова из десяти один ответил, что отправится в Гоа. Впрочем, вздрогнул не поэтому. Среди моих знакомых уже был инвестбанкир, собиравшийся в этом же направлении. И знакомый девелопера.

Вообще-то я знал разных людей, до этого уже проводивших годик-другой в дешевом индийском штате на берегу океана – включая бывшего главреда журнала Playboy. Но то были одиночки-дауншифтеры, отвергшие заработок в мясорубке ради свободы, – а теперь на глазах цементировался слой, осознавший резон формулы «сдать квартиру в России и жить с комфортом в Азии лучше – это лучше, чем сидеть в России и ждать, когда кончатся деньги».

Впрочем, не только экономический. Один из потенциальных приверженцев «2 go 2 Goa» рассказал, что уже вбил в PowerBook всего Достоевского, Бунина и, черт его знает, Батюшкова – всегда мечтал иметь время на чтение, но понимал, что жизнь так и кончится, а времени не будет. «Знаешь, я благодарен кризису, – сказал он. – Я устал зарабатывать, не имея сил даже подумать о том, куда мне столько. Устал менять раз в два года ноутбук и раз в три года машину. Это тупорылость – бежать быстрее всех просто потому, что все бегут».

«Вас становится подозрительно много», – криво улыбаясь, ответил я ему, потому что сам только об этом и думал, когда принимал решение уйти из начальников во фрилансы.

«Тогда сделай вывод из этого», – сказал он. – «Какой?» – «Если в результате кризиса все решили уехать в Гоа, значит, причина кризиса в том, что образовалась критическая масса решивших уехать в Гоа».

Я не нашелся, что возразить.

2008

МИР КАК ТЕЛЕВИЗОР

Все пытаются предсказать развитие кризиса; главных методов два: расчета и аналогии. То есть либо проводится параллель с 1998-м, и график старого кризиса накладывается на наши дни – либо цены на нефть переводят, скажем, в потребительскую активность. А еще для предсказаний можно использовать карты таро.

Мне проще: я смотрю на кризис с точки зрения греха. Ну, знаете, есть такое старомодное мнение, что провидение наказывает за дурное поведение, то есть за грехи: krisis по-гречески значит «решение». Что, спрашивается, делали мы не так, коли достается теперь на орехи?

В веру свою никого не крещу, но давайте посмотрим, кто ходил в героях век назад. Путешественники. Поэты. Военные. Инженеры. Изобретатели. Летчики. Хирурги, вирусологи, вообще врачи. Загляните как-нибудь, даже не будучи беременным, в питерский Институт Отта – это же не роддом, а сотворенный архитектором Бенуа гимн науке. Там каждый лестничный марш ликующе поет о том, что наука побеждает болезнь, а скоро победит и смерть (и больше так строить не будут).