Двое на одном велосипеде - Анатолий Мошковский

Мама вышла на крыльцо и крикнула:

— Саня, иди мой руки, сейчас ужинать будем!

Санька неуверенно вошёл на крыльцо, постоял, что-то решая для себя, и ступил через порожек.

— Ну как жизнь? — спросил папа и похлопал по стулу, приглашая Саньку сесть рядом с собой. — Пёстрая штука?

Санька присел, кивнул, и губы его привычно дрогнули, собираясь добродушно и беспечно разойтись в стороны, но на этот раз не разошлись.

— Энергии в тебе, Саня!.. — с завистью сказал папа. — Подключи тебя к гидроэлектростанции — без воды заработает, даст столько тока, что хватит осветить целый город. Нам бы такое, взрослым…

И тут Санька не совладал со своими губами.

— Не пробовал, — невнятно буркнул он, — не уверен.

— А я вот уверен, — проговорил папа, — только надо знать, куда и как подключить кабель, чтобы не вхолостую вертелись турбины…

Санька пожал плечами и снова задумчиво собрал расползшиеся в стороны губы. А Вася сидел и ломал голову: повлияет ли разговор Аркадия Сергеевича на деда Демьяна?

Во время ужина Санька держался у них просто, независимо, много, но не жадно ел и всё время посматривал на Васину маму и сильно покраснел, когда она однажды провела рукой по его коротким тёмным волосам. После ужина Санька отвёл Васю на скамейку под берёзой и, вздохнув, совершенно неожиданно сказал:

— Моя мама тоже ничего не жалела для меня… Подарки перед днём рождения под мою подушку прятала, а я, дурак, частенько грубил ей, не слушался, огорчал. Думал, мама — это навсегда… — Санька вдруг отвернулся, скривил свои толстые губы, моргнул и отрывисто ляпнул: — К чёрту всё! Поехали завтра на Чёрное озеро, порыбачим, покупаемся, там тебе не Мутный пруд: песочек, тишина, глубокая, прозрачная вода, и можно спокойно поплавать и поймать настоящую рыбу… Ну как ты?

— Да я не против, — замялся Вася, — но ведь сам знаешь, как я езжу на велосипеде…

— Ерунда, скажи лучше — не боишься поехать со мной? Пустят тебя?

— Не пустят — убегу! — храбро блеснул глазами Вася. — Но я же так плохо…

— Дело какое, поедем на одном… Пошли копать червей…

Часа через два, когда черви были накопаны и ребята снова сидели на скамейке под берёзой, по улочке проходил Аркадий Сергеевич, увидел Саньку и вошёл на участок. Он был тоже большегубый, довольно широкий в плечах, но спокойный, сдержанный, и не снаружи, как у Саньки, а где-то глубоко внутри у него таились энергия и воля.

Бабушка Надежда пригласила его выпить с ними чаю, однако Аркадий Сергеевич отказался: поговорил о том о сём, потом взмахом руки подозвал к себе сына и, когда тот нехотя подошёл, спросил:

— Ну как, Санчик, пора домой?

— Пора. — Санька опустил голову.

Санькин отец повернулся к бабушкам и папе с мамой:

— Спасибо вам за всё. Приходите в гости.

И они ушли. Отец — впереди, Санька — сзади.

— Пусть почаще приходит к нам, — сказала мама, — ничему плохому, в сущности, он не учил Васю, наоборот…

— Ну да, не учил! — устало, негромко и уже без злобы, а скорей из упрямства сказала бабка Федосья.

Глава 20. Двое на одном велосипеде

Санька сидел в седле и жал на все педали, а Вася примостился перед ним на раме велосипеда и чуть отклонил голову, чтобы не мешать смотреть вперёд.

Вася свесил ноги в одну сторону, и время от времени Санька мягко задевал его коленками и горячо дышал ему в шею и щёку. К раме были привязаны удочки, к багажнику — небольшой Санькин рюкзак с продовольствием. О том, что они собираются порыбачить на Чёрное озеро, каким-то образом пронюхал Эдька и стал со вздохами и обещаниями подкатываться к Саньке, упрашивать, чтобы взял его. Санька вместо ответа едва не стукнул Эдьку. Не был взят и Крылышкин, но совсем по другой причине: плохо ездил на велосипеде, а главное — хотел поехать тайно, потому что мама не пускала его далеко от дома. А с Санькой вообще запрещала ему водиться.

Васю тоже отпустили не очень охотно: бабушки не решались, но мама настояла.

Утро было тёплое, безветренное. Санька ехал легко, быстро и что-то громко напевал, что-то радостно-бессвязное, звонкое, задиристое. Если навстречу с тяжёлым ревом мчались самосвалы или совхозные машины с тёсом, панелями или мешками с удобрением, Санька рулил к обочине, если же бетонка впереди была пустая, он гнал как сумасшедший по самой серёдке. Так гнал, что завывало в ушах.

Больше часа катили они по твёрдой бетонке, потом свернули на мягкую просёлочную дорогу и ехали через густой смешанный лес. Он был наполнен тишиной и свежим влажным шорохом листвы, пронизанной косыми лучами раннего солнца. Чем дальше ехали они, тем хуже становилась дорога, изрезанная глубокими высохшими колеями, и Васю сильно трясло.

— Не выбей мне плечом зубы! — попросил Санька. — Меньше шевелись!

Вася сидел, боясь шелохнуться.

Никогда ещё не уезжал он так далеко без мамы и папы, и было немножко боязно и тревожно от этой беспредельности и насторожённости всё густеющего леса, от этих упругих еловых веток, иногда больно хлеставших его по лицу невесть за какие провинности, от этого совершенного безлюдья.

Вася не раз просил папу с мамой сходить на это красивое лесное озеро с песчаным берегом, с прозрачной ключевой водой и хорошей рыбалкой. Но родителям было всё некогда.

Скоро Санька свернул с дороги направо и поехал по неширокой лесной дорожке. Теперь Вася то и дело подбирал ноги, чтобы не задеть ствол берёзки, не обстрекаться о высокую крапиву, не поцарапаться о сухие нижние сучья ёлок.

Санька по-прежнему вовсю жал на педали, ритмично покачиваясь из стороны в сторону, переезжал через толстые, как вздувшиеся жилы, корни, перерезавшие дорожку, в одном месте лихо перескочил через валявшееся деревцо.

Спустя полчаса он свернул влево и поехал по длинной, росистой, голубевшей от колокольчиков просеке, мимо шеренги чёрно-белых, как шлагбаумы на переезде, берёзок, мимо мощных, коренастых, плечистых дубов и тоненьких рябинок.

— А не заблудимся? — робко спросил Вася, не оборачиваясь. — Ты хорошо помнишь дорогу?

— А чего здесь помнить? Проще пареной репы! — в самое его ухо прогудел Санька. — Ты запоминай, а то вот нарочно убегу от тебя, тогда будешь знать!

Вася, откинув голову, громко засмеялся и нечаянно стукнул Саньку в подбородок.

— Бодаться? — крикнул Санька. — Сейчас столкну с машины, будешь бежать за мной, как цуцик…

— Не смеши меня и не буду бодаться!

— Условия ставишь? Ну и ну! Я всерьёз говорю — не будь лопухом, не хлопай ушами и запоминай дорогу. Поедем в обратный путь — будешь мне показывать…

— Чего же ты сразу не предупредил? — спросил Вася. — Я бы раньше начал запоминать…

— Всё на дядю надеешься? — заметил Санька. — А сам-то, сам-то? До чего же вы с Крылышкиным похожи! Зачем тебе даны глаза и руки?

— Чтобы держаться за раму велика.

— Уж это точно! — засмеялся Санька. — Люблю тебя, Васька, за откровенность! Эх, если бы руки пригодились тебе и для другого. Что из тебя получится? Нельзя быть таким робким…

— А вот Эдька… Он не робкий… Значит, из него что-то получится?

— Да что про него говорить! — рассердился Санька. — Он и быть никем не хочет… Всю жизнь будет ловчить, надувать, и ничего ему больше не нужно.

— Зато сколько он книг прочёл, — слегка поддел Саньку Вася, — наверно, больше тебя…

— Другие от книг становятся лучше, а он? Всё он делает для себя, хочет, чтобы весь мир вертелся вокруг него. Только ему должно быть хорошо, а на остальных наплевать! И на тебя, и на меня… На всех! Плевать вон с той высоченной сосны!

— А почему он такой, Сань?

— А ты как думаешь?

— Я? — чуть растерялся Вася. — Да никак… Не могу понять, и всё.

— А ты попробуй! Сам думай! А то всё живёшь и думаешь, как мама с папой велят, за их спину прячешься…

Это уж он слишком. Раззадорить, наверно, хочет.

— А ты знаешь, какой Эдька бывает нечестный? — начал Вася и подробно рассказал, как тот выдал себя за него, Васю, как без зазрения совести взял себе чёрный пистолет.

— А ты что, и не пикнул, и рта не раскрыл? — не поверил Санька.

— Да неловко было. И ничего такого я не сделал, только удочку протянул ему…

— Трижды слюнтяй ты — вот кто! — заорал Санька. — Таких, как Эдька, учить надо! Носом совать куда следует! Спесь и нахальство сбивать! А ты? — Санька весь клокотал от негодования, и Вася уже пожалел, что завёл об этом разговор.

— Сань, а кем ты будешь? — спросил Вася через несколько минут.

— Спроси что-нибудь полегче… — ответил Санька, помолчал, безостановочно вертя педали, потом сказал: — Неплохо бы придумать приборчик, который точно предсказывал бы землетрясения и помогал людям жить: направил стеклянный глаз на робкого, скучного человека, нажал кнопку — и человек стал совсем другой: храбрый, преданный, умный, весёлый… Да разве придумаешь такой приборчик? Бред, да и только! Если бы всё было так просто…