Приключения в дебрях Золотой тайги - Станис Фаб

А. И. Сибиряков – удачливый купец, миллионщик, носил звание Почетного члена Томского университета – так профессура и студенты отметили его вклад в дело развития первого сибирского университета. Он передал 800 тысяч рублей на содержание народной школы Кладищевой в Иркутске, 50 тысяч – для выдачи премий за лучшее сочинение по истории Сибири, благодаря чему появилась и «Библиография Сибири» В. И. Межова, и многие другие книги. В дар Иркутской гимназии, где он получил первоначальное образование, Сибиряков преподносит работу скульптора Антокольского «Иван Грозный» и одну из картин Айвазовского, чтобы дети имели возможность «денно и нощно лицезреть шедевры мирового искусства». Он жертвует средства на приобретение для Иркутска пожарных машин, большого числа книг на иностранных языках. Почетный гражданин города, он немало порадел для него.

Когда в Тобольской губернии начался голод, Сибиряков вместе с Н. М. Ядринцевым организовывает сеть столовых для пострадавших. Неоднократно помогал издателям газет и даже предлагал организовать «карикатурный» журнал…

В 1893 году другой выдающийся общественный деятель Иркутска, городской голова Владимир Платонович Сукачев, вручая Александру Сибирякову свидетельство о почетном гражданстве на торжественном заседании Иркутской думы, говорил: «Александр Михайлович проявляет особую сердечную отзывчивость, как затратою личного почина и трудов своих, а равно и громадными материальными жертвами в делах поднятия народного образования и религиозно-нравственного чувства в народе, а также предприятиях, имеющих целью поднять и развить экономические силы на благо не только Иркутска, но и всего родного края – Сибири».

Но истинную славу снискал Сибиряков как полярный исследователь. Имена полярного путешественника Норденшельда и Сибирякова долгие годы будут неразделимы. Сибиряков не только финансировал исследования Норденшельда и поощрял его в столь необходимой для России деятельности – изучении северных морей, но и собирал по его просьбе сведения у местных жителей о ледовой обстановке. Когда Норденшельд оказался в сложной ситуации, Сибиряков снарядил спасательную экспедицию, для чего в кратчайшие сроки построил в Швеции пароход «Норденшельд».

За участие в экспедиции по Северному Ледовитому океану А. М. Сибиряков был награжден шведским крестом Полярной звезды, а Норденшельд назвал в честь русского путешественника остров, который открыл в Енисейской губе. «Это большой остров, – писал он, – будет, очевидно, очень полезен для навигации в этих местностях, вследствие того, что представляет защиту от прибоя волн с северо-запада и для судов, идущих вверх по устью реки. Я назвал этот остров островом Сибирякова, по имени горячего и великодушного организатора сибирских экспедиций…»

В 1907 году в столице вышла книга А. М. Сибирякова «О путях сообщения Сибири и морских сношениях ее с другими странами». Он писал ее уже будучи далеко от родного Иркутска. Даже там, на юге России – в Батуми, он создал сибирский уголок, назвав свое имение «Ангарой». Он во сне и наяву плавал по сибирским рекам и холодным морям. На одном из портретов А. М. Сибиряков изображен в парадных одеждах, со знаками отличия, у него окладистая борода и маленькие узкие очки. Он смотрит куда-то вперед, словно капитан с мостика корабля разглядывает водные дали…

Судьба сложилась так, что Сибиряков оказался за границей в полной бедности. Умер в 1933 году во Франции.

Глава десятая

Липкина тайна

«В последнее время как английские, так и русские газеты много говорят о «вновь открытом морском пути из Англии в Сибирь». Так, Times, претендующая на то, что она познакомила «читающий мир с попытками завязать непосредственные сношения через Ледовитый океан с Сибирью», возвещает теперь, что «предприятие увенчалось колоссальным успехом. На лондонских доках возможно видеть теперь судно, которое отправилось три месяца назад из Енисейска. До этого времени Сибирь была обособлена и отрезана.

И продукты западной производительности не могли попасть туда. Английские фабриканты доходили до сибирских степей и дремучих лесов по большой московской дороге или через афганский барьер. Лондон был совершенно отрезан от Центральной Азии. Теперь произошла революция; она подготовлялась медленно, постепенно, и тем не менее весь свет будет изумлен. Кроме тех, которые следили в продолжение многих лет за энергичными усилиями капитана Уоткинса и способствовали ему материальными средствами. До поры до времени дело капитана не возбуждало особенного энтузиазма, если не считать кружка исследователей. В 1889 году, к тому же, он потерпел неудачу в то время, когда успех был совершенно обеспечен. Теперь великая задача, поставленная капитаном Уоткинсом, превратилась в плоть и кровь, и он может считать себя героем дня».

Пока мы не имеем оснований присоединяться к ликованию англичан. Нас не трогают и нежные комплименты газеты по адресу Сибири.

«Никто, говорит она, «не думает в Англии о Сибири как о золотом дне. Между тем по отношению к Сибири терминология гораздо более применима, чем по отношению к Мексике, Аргентинской республике и Уругваю». Приведя затем отзыв о Сибири Норденшельда, газета английских коммерсантов высказывает свое твердое убеждение, «что Сибирь в той своей части, которая омывается водами Енисея, является великолепным рынком для промышленной Европы и может поставлять сырье гораздо дешевле, чем Европейская Россия, Индия и Соединенные Штаты.

Енисей судоходен на протяжении почти 2000 миль, а легкие суда могут проходить из моря в Енисей чуть ли не до китайской границы. Кроме того, никаких данных сомневаться, что Обь – другая великая сибирская река, – впадающая в Северный Ледовитый океан близко от Енисея, недоступна для кораблей».

Бесспорно одно, что капитан Уоткинс разрушил предубеждение, будто Карское море непроходимо. Енисей также оказался судоходным. Экспедиция продолжалась 39 дней, стоянка тянулась 19 ночей, и 26 дней было употреблено на обратный путь. Всего, следовательно, экспедиция пробыла в путешествии 84 дня.

Что же касается газеты Times и других английских газет насчет путешествия, то мы не можем не присоединиться к следующим рассуждениям «Московских ведомостей»:

«Благодаря настойчивым представлениям г. посла, делающим честь его заботам об интересах его миссии, правительство согласилось даровать отважным англичанам некоторые льготы в вознаграждение за их предприимчивость. Льготы эти, главным образом, выразились в разрешении беспошлинного ввоза товаров через северные порты Сибири в течение пятилетнего срока. При даровании этой льготы нельзя было точно определить, к чему она сведется, так как самый вопрос о доступе в эти края представлялся незначительным.

В настоящее время дело существенно изменилось. Англичане теперь твердо наметили себе путь в Сибирь, а английская печать энергично призывает своих соотечественников идти для сбыта английских произведений и пользоваться богатствами наших сибирских владений.

Без сомнения, Сибирь представляет собою богатейший источник всевозможных богатств, в высшей степени нуждающихся в предприимчивости для своего развития. И в то же время Сибирь для нас та страна, где русский народ будет черпать новые запасы естественных богатств…

Мнение о Сибири Норденшельда нам всегда надлежит твердо держать в своей памяти.

«А потому пустить иностранцев бесконтрольно хозяйничать в Сибири, составляющей наш Hinterland, было бы непростительною ошибкою. Старания Уоткинса и похвальные, с английской точки зрения, домогательства сэра Роберта Мориера могут быть вознаграждены и удовлетворены, лишь пока они не вредят русским интересам.

Охрана их доверена нашему финансовому ведомству, уже с достаточной определенностью заявившему свои взгляды на вопросы подобного рода. Мы не сомневаемся, что и в данном случае оно окажется на высоте своего призвания».

Казаки, служилые люди, вольные промышленники стали во главе русских людей, осваивавших обширный край. Это были незаурядные представители своего времени, сильные и выносливые воины, умелые строители, удачливые вожаки.

Только таким было под силу днями и ночами рубить острожки и зимовья, строить лодьи и кочи, а потом, не ведая времени, на собственный страх и риск плыть по неизученным рекам, коварным и своенравным. «А путь лужен и прискорбен и страшен от ветров», – писали они в своих посланиях и челобитных. Зимой вместо лодок использовали лыжи. Взвалив тяжелую поклажу, шли, отчетливо сознавая, что впереди не ждет их ни теплый дом, ни семейный уют.

Известный исследователь освоения Сибири В. В. Покшишевский писал: «В короткие перерывы между своими походами, попав на время в гарнизон того или иного острожка, землепроходец жил в наспех срубленной избе, до отказа переполненной казаками, случайно застрявшими в «городе» промышленниками, гулящими людьми. Но привычка к странствиям, азарт открывательства не давал ему долго засиживаться на одном месте. Да к тому же «людской материал», которым в Сибири располагало московское правительство, был настолько малочислен, что только постоянная переброска людей с места на место, использование их для самой разнообразной деятельности позволяли кое-как справляться с возникающими задачами. Недаром в казачьих челобитных, почти как установившаяся формула, постоянно повторяется: «И был я, государь, во всяких твоих службах: и в пешей, и в конной, и в лыжной, и в стружной, и в пушкарях, и в защитниках, и у строения острогов, и у собора твоего, государь, ясака, и в толмачах, и в вожах». Очень часто землепроходец, этот инициативный «опытовик» и «передовик» был грамотен.