За что сажали при Сталине. Как врут о «сталинских репрессиях» - Игорь Пыхалов

Однако не успел японский агент как следует развернуться, как был пойман бдительными чекистами:

«Во Владивостоке мне удалось завербовать большое количество людей из числа служащих различных учреждений, с помощью которых я собирал ценные сведения военного, политического и экономического характера.

В 1925 г. я был арестован органами ОГПУ, но на следствии в принадлежности к японской военно-морской разведке не признался и просидел в тюрьме четыре месяца… Сразу же после освобождения меня из тюрьмы я выехал в Токио. Через год я был назначен уже начальником русского отделения 3-го отдела ГМШ [главного морского штаба] и прослужил в этой должности пять лет. В 1935 г. меня назначили на должность начальника сейсинской военно-морской миссии, где я служил до разгрома Японии в 1945 г.»[299].

15 февраля 1947 года Военной коллегией Верховного Суда СССР Минодзума был приговорён к высшей мере наказания. 7 марта приговор был приведён. Казалось бы, справедливость восторжествовала. Но не тут-то было! 19 июля 2001 года Главная военная прокуратура РФ пришла к выводу, что Минодзума Дзюндзи, осуждённый по ст.58 ч.1 УК РСФСР, «являясь офицером военно-морских сил Японии, занимался выполнением своих профессиональных обязанностей, не нарушая законов своего государства. На территории СССР он преступлений не совершил и под юрисдикцию советских законов не подпадает, а поэтому в соответствии с п. “а” ст.3 Закона РФ “О реабилитации жертв политических репрессий” от 18 октября 1991 г. подлежит реабилитации»[300].

Пока в России есть такие прокуроры, вражеские агенты могут спать спокойно.

Польша

Наряду с германскими и японскими собратьями, популярным персонажем глумливых разглагольствований насчёт «абсурдной и чудовищной машины сталинского террора» является польский шпион. Объявляя невинными жертвами всех осуждённых за шпионаж в пользу Варшавы, обличители тоталитарного режима тем самым молчаливо предполагают, что никакой разведывательно-диверсионной работы против советского государства Польша не вела и не могла вести.

Между тем так называемые лимитрофы – бывшие национальные окраины Российской Империи, получившие независимость в результате революционных событий 1917 года, иностранной интервенции и Гражданской войны, относились к СССР с нескрываемой враждебностью. Русофобия правящей элиты этих новоиспечённых государств помножилась на ненависть к большевикам.

Птенцы Дзержинского

Вопреки умозрительным рассуждениям насчёт пролетарского интернационализма и международной солидарности трудящихся, национальный момент играл и играет очень важную роль. Необоснованные иллюзии в этом вопросе могут стоить очень дорого, что наглядно показал закончившийся катастрофой поход Тухачевского на Варшаву. Как ни старалась большевистская пропаганда убедить местное население: дескать, «мы воюем с панским сбродом, а не с польским трудовым народом», большинство поляков предпочли мировой революции «Польшу от моря до моря».

Между тем к 1930-м годам в нашей стране сложилась парадоксальная ситуация. Польша является для СССР «врагом № 1», а множество поляков занимают высокие посты в Красной Армии и НКВД. Мало того, часть из них – бывшие агенты польской разведки.

В июне 1920 года, в самый разгар польско-советской войны, в Москве был арестован главный резидент польской разведки поручик Игнатий Добржинский. Чтобы убедить его сдать свою агентуру, председатель ВЧК Ф.Э. Дзержинский предложил следующее условие: идейных сторонников Пилсудского ВЧК судить не будет, а позволит им уехать в Польшу под честное слово прекратить разведывательную работу против большевиков. Поверив соотечественнику, Добржинский начал давать показания. Для начала он уговорил явиться с повинной резидента в Петрограде В.С. Стецкевича. Затем Добржинский, сменивший фамилию на Сосновский, в составе специальной оперативно-чекистской группы Особого отдела ВЧК посетил Киев, Житомир, Харьков, Смоленск, Минск и ряд других городов, где было захвачено большое количество польских агентов. В свою очередь «железный Феликс» также выполнил своё обещание. С ведома Ленина, «идейные» польские разведчики были отпущены за границу[301].

Сам факт перевербовки агентуры противника не является чем-либо необычным. Однако дальше происходит нечто странное: Добржинский, а вместе с ним и ряд других бывших членов Польской организации войсковой (ПОВ), становятся кадровыми сотрудниками ВЧК. В письме на имя Дзержинского, датированном ноябрем 1920 года, начальник Особого отдела Западного фронта Филипп Медведь с тревогой сообщал:

«От товарищей, приезжающих из Москвы, узнаю, что непосредственным помощником товарища Артузова (в то время зав. оперативного отдела Особого отдела ВЧК. – И.П.) является Добржинский… что Витковский (имеется в виду член ПОВ, капитан польской армии Виктор Мрачевский, он же Витковский – И.П.) – начальник спецотделения. Я знаю, что тов. Артузов им безгранично верит, что хорошо для частных, личных отношений, но когда их посвящают во все тайны работы, когда они работают в самом центре ОО (Особого отдела – И.П.) ВЧК, то это может иметь самые плохие последствия для нас…»[302].

«…они молодые, вели ответственную работу у белополяков и слишком скоро перешли на нашу сторону (после ареста) и стали убеждёнными коммунистами…»[303].

Думали использовать их как орудие для раскрытия наших врагов в России, использовать их для разложения в рядах противника, а вышло наоборот – они становятся руководителями нашей работы благодаря тому, что к ним привыкли, сжились с ними»[304].

Решительно возражал против назначения на должности в ВЧК бывших членов ПОВ и заместитель Артузова Роман Пиляр, который имел по этому поводу серьёзное столкновение с Дзержинским, после чего был вынужден уехать в Верхнюю Силезию на подпольную партийную работу[305].

Однако все эти опасения были оставлены без внимания. 15 мая 1921 года Добржинский-Сосновский был награждён орденом Красного Знамени. По представлению Дзержинского его приняли в РКП(б). Вскоре он возглавил 6-е «белогвардейское» отделение в только что созданном Контрразведывательном отделе ГПУ. Сосновский принимал активное участие в операции «Синдикат-2» по захвату Бориса Савинкова и в других чекистских операциях, дослужился до звания комиссара госбезопасности 3-го ранга, был заместителем начальника Особого отдела ОГПУ. Делали карьеру в советских органах госбезопасности и его бывшие соратники по польской разведке[306].

История спецслужб знает примеры, когда тот или иной деятель, иногда довольно высокопоставленный, поступал на службу к бывшим противникам. Достаточно вспомнить знаменитого министра полиции Франции Жозефа Фуше, служившего и республике, и Наполеону, и Бурбонам. Или полковника Генерального штаба нацистской Германии Рейнхарда Гелена, поступившего в 1945 году на службу к американцам и ставшего основателем Федеральной службы разведки ФРГ. Но при этом обязательно соблюдалось важное правило: прежние хозяева должны были прекратить существование, чтобы у единожды предавшего не возникало соблазна вернуться. Здесь же это условие выполнено не было. Вспомнив об оставшихся в Польше родственниках или разочаровавшись в идеях мировой пролетарской революции, новоявленные чекисты имели все возможности «искупить вину» перед исторической родиной, вступив в сотрудничество с польской разведкой.

Трудно сказать, какими мотивами руководствовался Дзержинский, однако, поместив внутрь ВЧК целую плеяду потенциальных предателей, он фактически заложил под собственное детище мину замедленного действия. Также трудно сказать, сколько из них стали реальными изменниками – следственные дела до сих пор засекречены, а верить на слово хрущёвским и яковлевским реабилитаторам вряд ли стоит.

Помимо поляков в ведомстве «железного Феликса» трудились представители и других сомнительных национальностей. Так, на 1 октября 1936 года среди 110 руководящих работников НКВД от уровня начальников областных управлений и выше имелось пятеро поляков, девять латышей и двое немцев[307]. Другими словами, 14,5 % высшего руководства органов госбезопасности составляли выходцы из стран – вероятных противников.

«Дранг нах Остен» по польски

Воспользовавшись охватившей Россию смутой, вновь созданное польское государство отхватило огромный кусок нашей территории. Населявшие его украинцы и белорусы подвергались жестокому угнетению и издевательствам. Сознавая, что рано или поздно Советский Союз захочет вернуть своё, поляки рассматривали нашу страну как противника № 1. Как неоднократно подчёркивал Юзеф Пилсудский: «Расчленение России лежит в основе польских государственных интересов на Востоке»[308].