Клошмерль - Габриэль Шевалье

– Так что, может статься, это твоя работа?

– Может, и моя.

Тут они замолкли и предоставили слово стенным часам, которые продолжали отсчитывать секунды, делая это с одинаковой быстротой и в дурные дни, и в хорошие. Осы чересчур осмелели. Мать отогнала их тряпкой и вздохнула:

– Нынешним летом полным-полно этих гадостных тварей.

Потом она снова спросила:

– Так что, ты хочешь повенчаться с Розой?

Клодиус Бродекен не любил отвечать на вопросы. Он предпочитал задавать их сам. Эту черту он унаследовал от своего отца, Оноре Бродекена, который отвешивал свои слова так же тщательно, как пережёвывал пищу. Клодиус спросил:

– А вы как бы хотели?

Адриенна Бродекен ко всему приготовилась заранее. Это доказывала быстрота её ответа.

– Если ты такое задумал, так я возражать не стану. Твоя Роза могла бы к нам перебраться и подсобила бы мне по дому. Работы хватит на двоих, а у меня уже не та прыть, что раньше.

– А отец? Что он об этом думает?

– Что ж, он не прочь пойти на это дело, если старый Бивак даст за Розой виноградник на солнечном склоне.

– Ну а Биваки? Не слыхали, чем там они дышат?

– Давеча у нас тут был кюре Поносс. Можешь не сомневаться: он уже стакнулся с Биваками. Он сказал отцу, что, мол, надобно тебе и Розе всё уладить с боженькой. Но Оноре не дал заговорить себе зубы. Он ему сразу сказал: перво-наперво утрясём дела у нотариуса, а с боженькой всё образуется само собой. Навряд ли Биваки станут ссориться с господом богом из-за какого-то виноградника. В деле с твоей женитьбой, сынок, надобно во всём положиться на отца. У него всегда котелок варил на славу.

– Я поступлю, как вы захотите, матушка, – сказал Клодиус.

Наметив план действий, Адриенна Бродекен, наконец, обернулась и посмотрела на сына.

– По правде говоря, – сказала она, – ты не так уж промахнулся, мой мальчик! Нельзя сказать, чтобы отец был недоволен. Маленькая Роза так влипла, что старому Биваку придётся выпустить из рук свой виноградник. Твоя Роза – миленькая девчушка, а у старых Биваков много добришка нажито. Нет, ты ничуть не промахнулся, Клодиус!

Мать сказала правду: отец совсем не был рассержен. Зайдя в комнату, он строго сказал Клодиусу:

– Ну и номера же ты откалываешь, чёртов задиралыцик юбок!

Но на его лице, выдубленном ветрами и солнцем, проглядывало удовлетворение, ещё резче обозначившее его морщины. Размышляя об отличном винограднике на солнечном склоне, о винограднике, который вскоре должен будет перейти от Биваков к Бродекену, он вынужден был признать, что минутное наслаждение может дать больше, чем целая жизнь в труде. Вот и верь после этого разным поповским басням! Понятное дело, священники говорят о небе, чтобы навести порядок на земле. Так-то. Да и есть ли виноградники на небесах? Пока суд да дело, мы приберём к рукам участочек старого Бивака, раз уж нам представился такой случай. Ещё неизвестно, кто больше виноват – Клодиус или Роза? Бесполезно ставить такие вопросы. Дело мальчишек склонять девчонок к греху, а дело девчонок блюсти себя. Тем не менее, как человек предусмотрительный, Оноре Бродекен не пренебрегал никакими возможностями: он полагал, что было бы лучше иметь небеса на своей стороне, и рассчитывал накрепко затянуть кюре в свою игру. Надеясь округлить в недалёком будущем владения семейства Бродекенов он готов был даже стать расточительным.

– Ей-богу, – говорил он, – в день свадьбы я подкину монету Поноссу. Честное слово Бродекена! Я отвалю на его церковь две сотни франков зараз.

– Двести франков! – жалобно простонала Адриенна, замерев, как от смертельного удара. (Это она складывает сбережения в бельевой шкаф, откуда они извлекаются только для того, чтобы перекочевать в более надёжный тайник.)

– Ну хорошо, пусть будет пятьдесят! – опомнился Оноре.

Словом, всё шло как по маслу. В восемь часов вечера бравый солдат спустился в нижнюю часть города. Он шёл, пружиня свои великолепные икры, резвым шагом горного стрелка на параде. Это был Клодиус Бродекен, победоносный и щеголеватый, как никогда. Можете смотреть, завидовать, восхищаться. Это он приколол маленькую Розу Бивак, такую милашечку. И приколол по всем правилам! Так что эта операция, проведённая с большим умением, принесла ему немало удовольствия в прошлом и принесёт таковое в будущем. Помимо всего прочего, она доставит ему завидный кусочек виноградника на солнечном склоне, где расположены лучшие участки Клошмерля. Вся эта история оборачивается чертовски удачно! В то время как Роза будет спокойнехонько делать своего малыша, Клодиус закончит срок службы и будет произведён в капралы, – капралы горных стрелков, чёрт побери! Так что по возвращении из полка он получит совсем уже готового малыша, славный виноградник, присоединённый к владениям Бродекенов, и Розу, снова готовую для любовных утех. Ты здорово провернул это дело, чёртов сын! Смеясь собственным мыслям, Клодиус Бродекен весело шагал на свидание к Розе, которая, несомненно, его ждала. Он посмеивался и бормотал: «Вот чертовщина!»

9

ПРАЗДНИК СВЯТОГО РОХА

Каждый год в Клошмерле справлялся праздник святого Роха, покровителя городка. Несколько дней подряд веселился Клошмерль на этом празднике, который отмечался 16 августа, сразу же после Успения, в ту пору, когда виноград уже зреет сам по себе. Клошмерляне были неутомимыми едоками и выпивохами, и нередко случалось, что праздник затягивался на целую неделю, если, конечно, этому не мешала дурная погода.

Читателя может удивить то обстоятельство, что горожане сделали покровителем Клошмерля именно святого Роха, предпочтя его многим другим святым, которые тоже были людьми больших и разнообразных заслуг. Само собой разумеется, святой Рох не был специально предназначен для роли покровителя местных виноделов, но поскольку выбор не может быть абсолютно безосновательным, мы попытались обнаружить его истоки. Результаты наших изысканий позволили нам определить истинные причины этого выбора.

До XVI века на землях, принадлежащих Клошмерлю, виноградников ещё не было. В те времена участки, заключённые между лесными угодьями, отводились только под садоводство и земледелие. На пастбища выгонялся скот. Здесь было много коз и свиней. Местность славилась своими колбасами и сырами. Большинство земледельцев было вилланами – испольщиками и крепостными аббатства, которое насчитывало около трёхсот монахов, подчинённых уставу святого Бенедикта. Приор монастыря зависел от архиепископа-графа Лионского. Нравы местного населения были нравами того времени – не лучше и не хуже.

В 1431 году разразилась знаменитая эпидемия чумы, которая молниеносно распространялась по округе, повергая в ужас города и селения. В поисках прибежища несчастные покидали окрестные сёла и со всех сторон сбегались в городок Клошмерль, насчитывавший в те времена 1300 жителей. Горожане не отказывали беглецам в приюте, но весь городок трепетал от страха, боясь, что кто-нибудь из них занесёт страшную заразу. И тогда приор монастыря собрал народ. Клошмерляне поклялись посвятить себя святому Роху, избавителю от мора, если Клошмерль будет пощажён чумой. В тот же день было составлено на церковной латыни обязательство, его записали с большой точностью на толстом пергаменте и скрепили печатями. (Этот документ позднее перешёл во владение семейства Куртебишей, которые издавна пользовались в округе большим влиянием.)

На следующий день после этого события, отмеченного торжественной процессией, в город пришла чума. За несколько месяцев она унесла 986 жертв (более 1000, согласно некоторым историографам), в их числе был и сам приop. Это довело численность населения до 630-ти человек, включая беженцев. Затем мор прекратился. Тогда новый приор собрал 630 уцелевших горожан, чтобы обсудить вопрос о том, сотворил ли святой Рох чудо. Приор, только что вступивший в должность, склонен был видеть в свершившемся чудотворное деяние. Того же мнения придерживались и монахи, чьё положение весьма выиграло от многочисленных смертей. Все уцелевшие быстро согласились, что святой Рох воистину содеял чудо, и чудо великое, ибо их оставалось ещё 630, чтобы обсуждать свершившееся, и 630, чтобы разделить между собой земли, недавно ещё кормившие 1300 человек. Все с лёгкостью признали, что мёртвые погибли во искупление своих грехов – их осудило само небо в своём всеблагом милосердии. Все уцелевшие с радостью примкнули к этому мнению. Кроме одного.

Это был жалкий чудак и пустомеля, по имени Рено ля Фурш, один из тех злополучных субъектов, которые всегда мешают обществу двигаться верным путём. Рено ля Фурш выступил в самый разгар диспута, намереваясь нарушить душевное спокойствие клошмерлян и изменить их единодушное решение. Не принимая во внимание благочестивые рассуждения приора, он заговорил с неуместной наивностью:

– Мы не можем решить вопрос о чуде до тех пор, пока тысяча мертвецов, добро которых мы сейчас делим, не воскреснут, чтобы высказать своё мнение.