Трагикомедия бродяги любви - Людмила Вячеславовна Федорова

только лёгкое грациозное животное убегает от охотников или хищника! Будто не куртизаном Джовано всю жизнь был, а заядлым бегуном! Стражники такой прыти не ожидали (Джованни сам от себя такого не ожидал, но страх перед тюрьмой дал юноше хорошее ускорение)…

Только спустя несколько минут стражники очнулись от удивления и побежали за беглецом, пуская периодически стрелы из арбалета…

Джовано полностью игнорировал опасность стрел, и всё бежал без оглядки, залазил от них на разные крыши, спрыгивал на кареты, карабкаясь по карнизам и скульптурам ввиде химер…

… Конечно, пока Джованни удалось спрятаться и оторваться от погони, он все силы отдал. И сейчас, бледный, осунувшийся, вспотевший, с усталым взглядом карих глаз с синяками под глазами и с взъерошенным смешным хвостом из волнистых длинных русых волос, кое-как поплёлся до дома мадам Мишель, где снимал комнату…

Джовано с тяжёлой от усталости головой и горящими от боли мышцами быстро покидал свои вещи и многочисленные книги так же в четыре сундука, как и приезжал в Париж, сел в большое мягкое кресло с массивными ножками…

И тут только понял, что он не может сейчас уехать обратно в Венецию по той простой причине, что сейчас в Париже его кругом караулит стража, а, чтобы уехать, нужно пойти, найти и оплатить почтовую карету. Получается, если он попытается сейчас пойти найти карету для побега в родной город, его быстро арестуют, и поедет юноша не в Венецию, а намного ближе – в тюремную камеру Бастилии.

Джовано не выдержал, уткнулся лицом в ладонь и вскрикнул:

– Что я наделал!!! А! Как мне теперь отсюда уехать?! Только не в тюрьму! Это я тогда по малолетству так легко обошёлся, сейчас всё серьёзно будет! Ой, не зря меня Ромео дурачком называет, ведь чужая страна, я здесь никому не знаком, никому не нужен, на что я рассчитывал?! Как мне сейчас спасаться?

Тут Джовано Казанове пришла идея попросить помощи у мадам Мишель, ведь ей пойти и нанять почтовую карету не стоит труда, а он сейчас всё равно пойдёт сейчас рассчитываться с ней за проживание, деньги после столь прибыльной афёры у него имелись, он может предложить за помощь с почтовой каретой вознаграждение…

… С такими мыслями Джованни кое-как привёл себя в должный вид: оделся опрятно, расчесал свой волнистый красивый хвост с атласной голубой лентой и с деньгами направился в комнату Мишель…

Молодой человек постучался в расписную дверь и просил:

– Моё почтение, мадам Мишель, можно к вам?

– Проходите, месье Джовано Казанова… – послышался женский тонкий голос Мишель.

Джованни прошёл и продолжил разговор:

– Мадам Мишель, я хотел сообщить вам, что пришёл рассчитаться и сдать комнату, потому что так сложились обстоятельства, что мне придётся покинуть Париж и вернуться в Италию в Венецию. И я хотел попросить у вас, мадам, помощи с поиском почтовой кареты, просто мне нужно уехать тайно, не попавшись на глаза страже, у меня сложились кое-какие проблемы с законом, поэтому мне сейчас никак нельзя самому иди в люди искать карету, а вы бы мне могли помочь с наймом кареты, я бы за такую помощь вам неплохо доплатил…

Мишель, женственная француженка с высокой причёской из каштановых волос с игривой завитой прядью сидела за позолоченным трельяжем в пышном платье лавандового цвета с яркими зелёными бантами, и не поворачиваясь, ответила:

– Что ж, месье Казанова, расчёт я приму, вы должны только за этот месяц, комнату проверять не буду, я вам доверяю, с каретой тоже помогу, понимаю ваши проблему, что в тюрьму никому не хочется, но за помощь с каретой я хочу от вас получить немного иное вознаграждение…

– Хм… – недовольно с раздосадованным выражением на нежном аристократичном лице уточнил Джовано, хотя сразу догадался, о чём пойдёт речь, – Иное вознаграждение? А какое именно?

– А подумайте, месье, сами, что нужно молодой, красивой и богатой вдове от самого известного в Европе любовника-куртизана, который славиться тем, что умеет доставить такое удовольствие даме, как настоящий альфа-самец?

Джовано на лицо ещё хуже стал выглядеть, сразу на лице появилась уже нездоровая усталость, голова и так была тяжёлая, а сам он не успел отдохнуть после такой пробежки, а тут ещё его опасение оправдалось, что добавило чувство униженности. «Эх, Мишель, стерва, знает, когда предложить! В самый неподходящий момент! Тут уже еле дышишь после такой пробежки по крышам, на нервной почве уже, кажется, всё тело болит, а она с этой бесконечной и одинаковой у всех светских избалованных дамочек, волынкой об «альфе-самце»! И, ведь знает, что я в такой критической ситуации не смогу сказать «нет»! Кажется, дамы высшего света думают только о том, как побогаче и веселее жить, красивей одеваться, вкусней кушать да предаваться разным развлечениям от скуки богатой жизни! Хотя…, мне-то что уже терять? Всё равно, когда я вернусь в Венецию, буду снова куртизаном, хотя тот год, что я прожил в Париже, я не занимался этой работой, но всё равно вернусь, никуда не денусь, просто на год мне удалось перерыв сделать. В тюрьму не хочется, а Мишель… ничего, не страшная, были у меня и хуже, можно согласиться…».

После такого размышления Джовано с вежливой улыбкой галантно поцеловал ручку Мишель и учтивым тоном протянул:

– Что ж, мадам Мишель, я, конечно, не ожидал такого предложения, но, мне кажется, оно нам обоим нравится, так что я навещу вас, когда вы будете готовы, и подарю вам всю страсть и нежность, с которой может любить лишь бродяга любви, как я называю свою работу. И я очень надеюсь, что вы меня не предадите и утром, часов в пять, меня будет ждать почтовая карета до Венеции…

Мишель, кокетничая изящными женственными плечиками и прядью каштановых волос, с ухмылкой протянула:

– Что ж, месье Казанова, можете не беспокоиться, с каретой я вас не подведу, а сегодня через два часа буду ждать вас…

Джовано от неприятного чувства, будто его сейчас в грязь уличную втоптали, смолчал, но, конечно, чувствовал себя ужасно…

… Но через два часа собрался с духом, навёл достойный марафет и посетил на эту бессонную ночь спальню мадам Мишель…

… Старая и пройденная в Венеции уже, наверное, раз пятьдесят, Казановой история: От заката и до рассвета закрытая на ключ дверь спальни, зашторенные шёлковые портьеры, закрытый балдахин, разбросанная на полу одежда и сладострастные вздохи на ложе любви. Под утро Джовано чувствовал себя совсем уставшим, а от прохлады раннего утра его лихорадило, но тут Мишель, которая уже при параде, растолкала молодого куртизана в бок и шепнула:

– Джовано, вставай, как и договаривались, сейчас, в пять утра уже у дверей твоя почтовая карета до Венеции. Спасибо, это была незабываемая ночь удовольствия,