Только любовь - Элизабет Лоуэлл

Содрогнувшись от этой мысли, он резко отнял рот от губ Шеннон и ослабил объятия.

Шеннон недоуменно взглянула на него и прижала к губам слегка дрожавшие пальцы. Лицо ее казалось бледным, на нем выделялись пятна крови, которые оставили руки Бича. Глаза были широко раскрыты, алые губы слегка дрожали. Она покачнулась и прислонилась к стене.

– Как ты себя чувствуешь? – спросил Бич.

Он хотел произнести эту фразу негромко, но вопрос прозвучал хрипло и резко. Слишком велико было напряжение; кровь в его жилах пульсировала с такой силой, словно ее качал мощный насос.

– Я чувствую… – Голос ее прервался. – Я как будто пьяная… Или сумасшедшая… Я задыхаюсь и дрожу как от холода… хотя у меня все горит… да, горит… И я хочу… Господи! Я не знаю, чего я хочу!… Что ты сделал со мной, Бич?

Бич долго смотрел на Шеннон, отказываясь верить собственным ушам.

– Сколько времени ты замужем? – спросил он наконец.

– Какое это… имеет отношение… к тому, что я чувствую?

Затрудненная, прерывистая речь Шеннон подействовала на Бича столь возбуждающе, что он вынужден был сжать зубы, чтобы не застонать.

– Это имеет прямое отношение, – низким голосом проговорил он. – То, что ты испытываешь, – это страсть, сладкая девочка… Необузданная и горячая страсть…

– Я н-не понимаю…

Бич издал восклицание, которое с равным успехом можно было счесть и за проклятие, и за молитву.

– Твой муж, видно, нечасто баловал тебя, не пытался согреть тебя своим телом в холодную ночь, – пояснил Бич.

– Молчаливый Джон не был… как бы это сказать… слишком теплым мужчиной.

– Ты хочешь сказать, что ты никогда не испытывала такого чувственного желания, как сейчас?

– Как сейчас? – Шеннон нервно втянула в легкие воздух. – Это – чувственное желание?

– Черт знает что! – потрясение прошептал себе под нос Бич. – Ведь ты сама говоришь, что задыхаешься, дрожишь, и в то же время у тебя все горит и ты чего-то хочешь!

Шеннон кивнула.

– Быть наивной до такой степени! – пробормотал Бич едва слышно и уже громче сказал:

– Господи, от Молчаливого Джона, судя по всему, было не больше тепла в кровати, чем от гремучей змеи. Неудивительно, что ты не переживаешь, что осталась вдовой. От него толку не больше, чем от покойника.

Шеннон уловила нотки презрения в его голосе. Ее колотила дрожь, и она обхватила себя руками, словно пытаясь согреться.

«Быть наивной до такой степени!»

Внезапно желание Шеннон обратилось в гнев.

«Бич не имеет права говорить обо мне с таким высокомерием только из-за того, что я не знаю о мужчинах столько, сколько знают Клементина или Бетси».

Однако говорить на эту тему Шеннон отнюдь не собиралась.

– Не называй меня вдовой, – процедила она сквозь зубы.

– Почему? Ведь это правда, и ты знаешь это сама.

– Если эта правда выйдет за пределы хижины, кто защитит меня от Калпепперов, когда ты уйдешь? А ведь ты уйдешь, неприкаянный странник!

– Да, конечно, – согласился Бич, несколько задетый холодным и явно раздраженным тоном Шеннон. – Когда-то я уйду. Но не раньше того, как отыщу для тебя безопасное место.

– Пока я жена Молчаливого Джона, я здесь в безопасности.

– Чушь, Шеннон. Ты его вдова, а не жена, и это место небезопасно для одинокой девчонки… Особенно для такой наивной, как ты.

– Я живу здесь уже семь лет.

– Только благодаря тому, что с тобой был Молчаливый Джон, – возразил Бич. – Без него ты не продержалась бы и двух месяцев.

Шеннон едва сдержалась, чтобы не высказать вслух то, что было у нее на языке. Однако вряд ли будет польза, если Бич узнает всю правду. А вот вреда это может принести много.

– Я буду жить там, где мне хочется, – отрезала она.

– Одна?

– Да.

– Ты не сможешь.

– Смогу! – огрызнулась Шеннон. – И вообще тебе что за дело, бродяга и странник, где я буду жить? Приказать ты мне не можешь, я тебе ровным счетом никто.

Бич ужаснулся при мысли о том, что Шеннон останется здесь, в этой студеной глуши, на зиму, без всякой защиты и опоры. Он покачал головой, чертыхнулся про себя и нервно провел рукой по волосам.

На пальцах его алела кровь от укусов Красавчика, защищавшего свою наивную и упрямую хозяйку.

Взглянув на пальцы Бича, Шеннон испытала приступ необъяснимого гнева, оттого что он уедет, а ей останется лишь беспокоиться о полученных им ранах.

– Пошли! – вдруг решительно произнесла Шеннон. – В конце концов не имеет никакого значения, что тебе станет известен этот секрет.

– Какой? – недоумевающе спросил Бич.

Не говоря больше ни слова, Шеннон подошла к буфету, отодвинула доску в середине и шагнула вперед.

Через мгновение она исчезла во тьме.

Бич почувствовал, как пахнуло сыростью и теплом, затем из темноты донесся голос Шеннон.

– Молчаливый Джон говорил, чтобы я никому не рассказывала о горячем источнике, но так уж и быть…

Голос Шеннон смолк. Чиркнула спичка, и через мгновение загорелся фитиль фонаря. Шеннон надела на фонарь стеклянный колпак, и желтый свет осветил внутренность лаза.

– Ну что же ты, иди сюда, – нетерпеливо позвала Шеннон. – Молчаливый Джон божился… божится, что источник имеет целебную силу, а твои руки изрядно покусаны.

– Черт возьми! – удивленно проговорил Бич, делая шаг в лаз. – Так вот почему он встроил хижину прямо в склон горы!

Шеннон пожала плечами:

– Я знаю только то, что в этом горячем источнике можно варить мясо, стирать одежду, чисто мыть посуду. А еще в нем хорошо купаться. Он помогает согреться, когда у меня нет дров.

Шеннон поставила фонарь на деревянный ящик из-под патронов. При свете пар источника струился и напоминал какие-то движущиеся золотистые призраки.

Входя через буфет в пещеру, Бич вынужден был низко наклониться. Однако в самой пещере потолок был достаточно высоким, и он мог стоять в полный рост. Свет от фонаря плясал на каменных стенах и неровном полу, многочисленные трещины казались черными. В пещере было тихо, слышалось лишь потрескивание фитиля да тихое журчание воды.

Нарушая тишину, Шеннон зачерпнула металлической кастрюлей горячей воды, поставила ее на ящик рядом с фонарем, достала из небольшой деревянной мыльницы кусок мыла и отступила назад, давая дорогу Бичу. Бич перевел взгляд на Шеннон, однако остался на месте.

– Ты что, боишься зайти в пещеру поглубже? – довольно сердито спросила она.

– Нет. А вот ты должна бояться.

– Почему? Я была здесь тысячи раз.

– Но не со мной… Не тогда, когда в этом неверном свете виден силуэт твоей груди, а соски все еще возбуждены… Должно быть, они у тебя ноют, сладкая девочка?

Лицо Шеннон вспыхнуло до корней волос. У нее ныло все, не только груди. Но она не собиралась обсуждать это. Он уже и без того хорошо с ней позабавился.