За храбрость! - Андрей Владимирович Булычев

князей так вероломно перед крепостными воротами убили. И знамя его реяло под стенами Баку. Так пусть же и сейчас под его сенью пройдёт сия торжественная и скорбная панихида. Завтра поутру по Бакинскому тракту уходит казачья сотня и вместе с ней наш драгунский конвой. Во главе его, как ты уже слышал, будет майор Кетлер и твой бывший взводный командир штабс-капитан Кравцов Павел Семёнович. Гордись, Тимофей, оказанной тебе и твоему отделению чести и береги наше полковое знамя как зеницу ока.

Командир эскадрона сделал многозначительную паузу, и Гончаров, поняв, что разговор подошёл к концу, вскочил с лавки и вытянулся по стойке смирно.

– Слушаюсь, господин капитан! Благодарю за оказанное доверие!

– Ступай, голубчик, – милостиво проговорил тот. – Готовь своих людей к выходу. Вечереет вон, а утром, спозаранку уже в дорогу. Полковой квартирмейстер обо всём извещён, бери у него фураж и провиант на три дня, а там уже далее закупными деньгами будете в дороге обходиться. Их Владимир Францевич сам на весь отряд получит. Ну всё, ступай, у тебя только ночь на подготовку к выходу. На рассвете отделение должно стоять в походной колонне за городскими воротами.

«Да-а, октябрь месяц на пороге, скоро самой непогоде начинаться, а об отдыхе на тифлисских квартирах теперь приходится только лишь мечтать, – думал Тимофей, подходя к занимаемому отделением дому. – Расстроятся ребята. А что поделать, не мы ведь службу выбираем, а она нас».

Ночью удалось поспать от силы только пару часов. Почти вся она прошла в беготне по складам и в большой суете со сборами. Ночная мгла ещё боролась с зарёй, а хмурые драгуны уже выстроились за воротами колонной по двое. Кони фыркали и переступали, позвякивая металлом сбруи. Слышался кашель и негромкое ворчанье.

– Ладно, хоть Кравцова, а не Зимина от офицеров эскадрона послали, – проговорил со вздохом Кошелев. – Павел Семёнович, он командир правильный, он службу знает, просто так гонять людей уж точно не будет. А вот господин поручик всё гоношится, всё выслужиться перед полковым командиром хочет. В прошлый раз за Эривань орденом его обошли, вот он теперь и злится, на взводе своём отыгрывается. У него драгуны затюканы и замордованы, со второго на третий день в строевом учении находятся, а всё одно в настоящей военной выучке нам уступают. Парадное дело – это тебе ведь не бой, тут ножку тянуть или коня по ровной ниточке вести мало.

– Зато хвалят его больше, чем нашего подпоручика или всех остальных взводных, – заметил Чанов. – Как генеральский конвой составить, так их, значит, туда отряжают, вот потому-то и мундиры с амуницией лучшивее, новее наших.

– Однако же послали в это Баку всё же опять нас, – проговорил негромко Блохин. – Хотя вишь как, дело-то это особливое, можно сказать, генеральское дело, сурьёзное.

– Это точно, нешуточное, – изрёк важно Кошелев. – Помимо того что в Баку полк свой представлять, туда до него ведь ещё и добраться целыми нужно. И знамя полковое сберечь. Хотя, как по мне, так лучше бы в это Баку от взвода Зимина людей послали. А нам бы через пару дней на Тифлис выходить.

Донёсся цокот копыт, и в ворота начала вытягиваться казачья сотня. В головных ехал есаул Мащенко, а среди проезжавших казаков мелькали уже знакомые драгунам лица. Сотня отъехала чуть дальше, и станичники, спешившись, начали подтягивать и поправлять у лошадей подпругу, перевязывали заново вьюки, куда-то отбегали и просто шумно разговаривали.

– Вон как галдят. – Антонов кивнул в их сторону. – Встали все гурьбой, и никто их за то не ругает. А ты попробуй-ка драгунам вот так же, как они, тут же наказание схлопочешь.

– Иррегулярная конница, чего ты от неё хочешь, – заметил Тимофей. – Пару лет тут на Кавказе побудут, а потом обратно в свои донские степи к плугу и семье вернутся, а для замены им другие сюда приедут.

– Во-во, аргулярные, – сказал Герасим. – А нам двадцать пять лет в мундире трубить, и даже вякать о замене не думай. А они вон через пару лет да к жинкам под бочок.

– Ну, что поделать, кто где уродился, тот, стало быть, там, значит, и сгодился, – проговорил со вздохом Кошелев. – Раньше-то вообще служба пожизненная была, это уж при матушке императрице Екатерине Ляксееевне начали старого солдата отпускать. А то ведь всё, до скончания века её тянули. Во-о, а это уже начальство наше едет. – Он кивнул на показавшихся в створках ворот всадников. – Значит, совсем скоро и мы тронемся.

Мимо рядов драгун в голову колонны проехали офицеры во главе с майором Кетлером. С ними же ехали адъютант, штаб-трубач и фанен-юнкер[10], державший забранное в чехол полковое знамя. Кетлер что-то проговорил сопровождавшим его офицерам и махнул рукой в сторону замерших драгунских рядов.

– Здорова, Гончаров, привет, ребята! – крикнул подъехавший Кравцов. – Ну что, братцы, готовы к дальней дороге?

– Так точно, ваше благородие, – прогудело вразнобой отделение.

– Ну вот и хорошо. Сегодня пятёрка из первого эскадрона у знамени будет, а завтра уже нам его охранять. По суткам для этого решили разбиться. Чтобы ни днём ни ночью от него ни на шаг конвой не отходил. Сами знаете: знамя – это душа, это самое сердце любого полка. Знамени нет, утрачено, значит, и полка тоже не будет. Так что бережём его как зеницу ока. Всё, пошла колонна! – воскликнул он, увидев впереди движение. – Ну, с Богом, братцы! Если всё хорошо у нас в Баку сложится, потом так же и обратно этой же дорогой до Рождества в Тифлис вернёмся. Не журись, Герасим, успеешь ещё отоспаться в тепле.

– Так точно, ваше благородие, отоспаться это я завсегда с радостью, – ответил тот под смех драгун.

Без обозного хозяйства, налегке, отряд шёл ходко. Погода пока благоволила, только лишь в первый день прошёл небольшой дождик, потом уже было сухо и безветренно, лишь сквозило холодом на перевалах или в глубоких ущельях, заставляя кавалеристов кутаться в шинели. Казаки же надевали второй зимний кафтан с подбоем и скидывали его только лишь в долинах, а кое-кто из старых так и вообще оставались в нём даже и там. Ночёвки делали в знакомых по старым переходам местах. Казаки караулили лагерь снаружи, драгуны же выставляли людей внутри, у своего знамени. Никаких нападений за время пути не было, как видно, все те, кто хотел воевать против русских, оттянулись далеко в горы или ушли на юг к персам. По два, а то и три раза в день встречались разъезды союзной конницы или казаков из полка Агеева. Примерно через каждые три десятка вёрст