Торговка счастьем - Галина Романова

– В смысле, роет? – не понял Симонов.

– В том самом, что землю роет, – беззубый рот ощерился, как ржавая консервная банка.

– Клад, что ли, ищет?

– Клад не клад, но болтали, что добра у Василька перед гибелью там было немерено. Кто-то раньше пытался рыть, да безуспешно. Кого засыпало. Кого менты оттуда шугали. Кто просто пропал, как не было его. Времени прошло много. Кто что помнил-то! А тут, говорят, копать начали.

– Кто говорил? Кто копал?

– Ох, Геннадий Степанович, знать бы, кто копал! Авторитетные люди своих людей посылали, нет никого ни хрена! А земля вывозилась оттуда. Машинами!

– Откуда известно?

– Как у нас слухи распространяются, Геннадий Степанович? По цепочке! Гаишники остановили машину с землей, начали проверять документы, а они липа. Начали разбираться. Кто? Откуда? Чего ночью? Оказалось, наемные мужики. Ночью подъезжали к пустырю Сторожевскому. Им грузили землю. Они уезжали. Народишко авторитетный снова своих людишек послал. Ни хрена нет! Пустырь, бурьян. Ни тебе техники, ни раскопок. А потом умный самый к «гайцу» тому, который протокол стряпал, в гости завалил. А он и говорит… – мелкие потухшие глазки вдруг оживленно забегали по лицам гостей, – что земля та в мешках была!

Симонов и Валентина стремительно переглянулись.

– А раз в мешках была, значит…

Мужик вдруг тяжело задышал, закашлял, и от вони, накрывшей комнату, Симонова чуть не вывернуло.

– Думаешь, копали под землей? Землю в мешки складывали для удобства? В них же и вывозили?

– Не я один так думаю, – выдавил мужик, отдышавшись со свистом. – Искали общак Василька. Там, болтали, и камушки были. И золотишко.

– Так взорвали же все, – недоверчиво хмыкнул Симонов. – И бульдозерами разровняли. Чего искать-то? Времени прошло сколько! Если и было золотишко, все давно…

– А вот и нет! А вот и нет! – неожиданно гневно запротестовал хозяин, впиваясь хрупкими, как сухие веточки, пальцами в край стола, застеленного старой клеенкой. – Не каждому под силу так глубоко копнуть! Все глубоко… Глубоко было зарыто.

– Так, понятно, – согласно кивнул Симонов, хотя версия с кладоискателями ему не понравилась. – Год там рыли, вывозили землю в мешках. А потом? Два года назад что там произошло?

– А кто ж знает-то! – понизил голос до свистящего шепота мужичок. – Стрельба там была! Страшная стрельба! Потом пожарище, разве не помните?

Пожар они помнили. Про стрельбу что-то слыхали. Слухи какие-то ходили, что в том пожаре кто-то сгорел, но все почему-то было шито-крыто. Ни единой утечки в СМИ. Ни единого разъяснения. Пожар и все. Даже Валентине ничего не удалось толком узнать. Территория была оцеплена плотно. Утечки информации не случилось.

И так бывает…

– Ага, все! – хозяин вывернул отмирающую нижнюю губу валиком. – Там людей пожгли!

– Пожгли? Что значит, пожгли?

– Сначала постреляли, а потом пожгли.

– Шел слух, что сгорели в пожаре.

– Ага, а перед этим улеглись штабелем, как для пионерского костра, да? – плаксиво перебил Симонова хозяин. – Не знал бы, не говорил… В том штабеле свояк мой обнаружился. И с ним еще человек восемь или девять, все с огнестрелом. Они там пасли землекопов, а их самих… Положили, короче, пару лет назад десять парней и пожгли.

– И никто ничего не знает? Кто рыл? Кто пострелял?

– Кто рыл, тот и пострелял! – снова зловонно фыркнул умирающий хозяин. – А кто конкретно, до сих пор неизвестно! И хозяина тех расстрелянных потом в собственной ванне в петле нашли. И все… И тишина… И мусора молчат. И никаких следов…

– Как никаких следов, а водители, что землю возили? Они что, не видели, кто грузит?

– Может, и видели, только сказать не смогли. – Пальцы мужика полезли под клеенку, будто решили спрятаться. – Померли оба водилы! Один зимой угорел в кабине, когда спал. Второй в кювете кончился. Вот так.

– И больше никаких слухов не было? – встряла Валентина, она на что терпеливая, но тоже начала морщиться.

– Как не было, были, – его тщедушная фигурка приподнялась над столом, голова на тощей шее подалась вперед. – Леву-то Дворова на пустоши пришили. Разве нет?..

Симонов, подходя к своей машине, надышаться не мог. Широко раскрыв рот, он глотал свежий, влажный после утренней непогоды воздух и без конца сплевывал. Валентина была чуть терпеливее, но почему-то сразу достала из багажника бутыль с водой и, зажав ее коленями, принялась мыть руки.

– Вот зараза, а! – выдохнул Симонов, тоже по ее примеру помыв руки. – Никак отмыться не могу!

– Ага…

Валентина виновато шмыгнула носом, убрала бутыль обратно в багажник, закрыла, привалилась к нему спиной, задумалась.

– Чего ты, Валь? – Симонов уже полез было в машину, но притормозил. – Чего беспокоит?

– В клад я, конечно, никакой не верю, – произнесла она через минуту. – Если и оставалось что после бандитов, мусора давно выгребли.

– Это точно! – кивнул Симонов, он думал так же. – Но кому-то там что-то понадобилось. Зачем рыли-то? Не бомбоубежище же, Валь!

– Не бомбо-, но убежище, вероятно.

Она пошла и села за руль. Дождалась хозяина, тронула машину с места.

– Пустырь никому не принадлежит.

– Городу, – напомнил Симонов.

– Городу много чего принадлежит, – фыркнула она презрительно. – Толку-то! Все, что не полезно, говнищей зарастает. И пустырь этот… Строиться там – дураком быть. Земля гиблая. Очистные сооружения рядом, вонь постоянно. Промзона там, Геннадий Степанович. Никому не нужная промзона. И поэтому… Поэтому чего ее кому-то не использовать, а?

Симонов помалкивал. Он всегда помалкивал, когда Валя рассуждала так вот – думая вслух. Всегда до чего-то додумывалась. Он рассеянно смотрел на город, медленно проплывающий за окном машины. Улицы активно вычищались от зимнего мусора, тщательно сгребался песок, красились бордюры. Валя, пожалуй, перегнула, когда упрекнула городские власти в бесхозяйственности. Вон как стараются. А вот насчет промышленной зоны – это в точку. Строиться там не позволили бы, даже если бы какой-то сумасшедший и пожелал. Земля та в зоне отчуждения. Очистные сооружения рядом. Почему не использовать возможность и не устроить чего-нибудь под землей эдакого…

– Ну не казино же там подпольное, Валь, – улыбнулся он и своим, и ее мыслям.

– Нет, конечно. Не поедет в вечерних платьях туда никто. В платьях и туфлях на каблуках.

И она со вздохом скосила взгляд на свои ноги, обтянутые черными бесформенными штанами и обутые в ботинки, по виду напоминающие мужские.

– А что там тогда, как думаешь?

– Мыслишка одна у меня появилась, Геннадий Степанович. Но надо проверить. Чего попусту болтать.

Она загадочно улыбнулась, обнажая острые мелкие зубы. И Симонов тут же поежился. Иногда даже ему было рядом с ней неуютно. Если бы не ее патологическая верность, он бы давно от нее избавился. Такая во сне задушит и глазом не моргнет.

Они въехали в ворота дома Симонова. Ворота тут же с легким лязганьем опустились. Симонов облегченно выдохнул и полез на улицу. Здесь, за двухметровым каменным забором, с натыканными по периметру камерами слежения, под охраной, он всегда чувствовал себя комфортно. Сейчас он немного поплавает, решил он. Потом плотно пообедает, а там можно будет с Валькой перетереть о делах.

Честно? Его вдруг стало утомлять это дело. Если поначалу хотелось, очень хотелось обскакать голожопого, но невероятно наглого и самоуверенного Диму Дворова и прибрать к рукам все имущество Льва, чего-нибудь такое каверзное совершив с его вдовой, унаследовавшей все, то теперь вдруг интерес поутих. Все немыслимо осложнялось! Просто с каждой минутой! Это было как воевать со Змеем Горынычем, честное слово! Отрубишь ему одну голову, а на ее месте две вырастают.

Поначалу-то он думал, что вдова – милое, хрупкое, невинное создание. Избавиться от нее будет на раз-два. А оказалось? Вдова не так проста! Мало того что кто-то устранил всех наблюдателей – и его и Дворова, наверняка по ее приказу, – так еще она и смылась в неизвестном направлении. Даже полиция не может ее найти. Значит, что? Значит, она где-то существует по поддельным документам! А это тоже непросто сделать.

Теперь вот еще эта чертова Василькова пустошь. Льва убитым нашли там, это точно. Но тогда никто не думал и не знал, что география убийства может иметь какое-то значение. Просто подумали, что выбрали пустырь и расправились с ним.

А на деле?

А на деле оказывается, что Лев там крутился еще задолго до своей смерти. Еще года за полтора, когда в его машину въехал незадачливый пьянчуга. Чего, спрашивается, он там делал? И не один, а с парнем, который потом возле его дома таксовал на чужой машине с липовым паспортом. И который потом помог, падла, сбежать Насте Дворовой.