Обратная оговорка - Михаил Март

— Да ладно, Борис Дмитриевич, расслабьтесь. Путин не настоящий, а восковой. Кукла, — успокоил Марик.

И точно. Президент не двигался, и лицо его не менялось.

— Познакомьтесь с автором сего творения. Это родной дядя Киры. Вы его видели на похоронах. А мать так и не приехала. Дочь для нее не существует. У нее своя жизнь.

Молодой мужчина лет сорока соскочил со стола, подошел и протянул руку. Высокий, худой, сутуловатый, с козлиной бородкой и в очках.

— Олег Колодяжний, — представился он.

— Борис Дмитриевич Байчер. Я отец Сергея. Наших детей мы похоронили на три дня раньше Киры. Так уж получилось…

— Не обвиняйте мою сестру ни в чем. У нее с головой не все в порядке. Она несознательно все делает. Бог ей судья. Ну а я был Кире и нянькой, и матерью с отцом, и подружкой. Оттого так и не женился. Кира меня ревновала к женщинам, будто кто-то может отобрать у нее что-то очень ценное. А еще она никогда не спрашивала меня о своей матери, а я помалкивал. Мы оба делали вид, что ее как бы нет. — Он осмотрелся. — Да вы присаживайтесь, сейчас я президента отправлю в другую комнату. Он мне уже порядком поднадоел. Я с ним три месяца возился.

Олег как-то небрежно взял Путина под мышку и унес.

— У него и Черномырдин есть, — тихо сказал Марик. — Но знаменитые артисты получаются лучше всего. Особенно Смоктуновский в роли Гамлета. Он их всех когда-то гримировал. Каждую морщинку помнит.

— Так он гример? — разочарованно произнес Байчер.

— Но какой! Я заметил, как он на вас смотрел. Уверен, что перед его глазами тысячи образов промелькнули. Он видит все по-другому, не как мы. А видели бы вы его картины! Мы с Кирой часто приходили в его мастерскую. Любили смотреть, как он работает. А Олег радовался как дитя, когда Кира сидела рядом. Они друг друга без слов понимали.

— Это ценное качество, Марик. Как же он один теперь будет?

— Вот я и подумал, Борис Дмитриевич, нам надо привлечь его к нашему делу. Он человек увлекающийся. Надо поставить перед ним невыполнимую задачу, и пусть ломает над ней голову. Не то сопьется или, того хуже, в окно выпрыгнет. Художники очень чувствительные натуры и слишком хрупкие, чтобы такое горе выдержать.

Олег вернулся в комнату с чайником.

— Давайте кофе попьем. Правда, у меня только растворимый.

— Это ничего, — махнул рукой Марик. — Сойдет.

Когда все наконец уселись, Борис сказал:

— Мы тут решили в ближайшем кругу родственников погибших найти убийц и достойно наказать их. Задача не из простых и может потребовать неограниченного времени. И даже изменения привычного уклада жизни, смены места жительства и долгой изнурительной подготовки. Что ты об этом думаешь, Олег?

— Я не верю в то, что преступников Бог накажет. Это могут сделать только люди. И я готов стать одним из них. К сожалению, я плохо понимаю, что такое месть. Но если надо, то научусь и этому ремеслу.

— Спасибо за ответ. У нас нет еще конкретного плана. И я не думаю, что нам придется брать в руки оружие. Война нам не нужна. Убийцы к ней привыкли. Мы должны найти свой путь.

— Бой с невидимым противником, — подхватил Марик. — Когда твой враг умирает от страха, а не от ножа.

— Я не разбираюсь в тонкостях, — пожал плечами Олег. — Но даже если потребуется идти на риск, то меня это не пугает. Кира меня благословит. Ей все сверху видно.

И он показал пальцем на потолок.

Сейчас Колодяжный стал казаться сильным и несгибаемым. А как смешно он выглядел, когда они к нему пришли.

Команда Бориса росла не по дням, а по часам. Только что в его группу влился Олег Колодяжный, и в этот же вечер пришла женщина, которую он меньше всего ожидал увидеть. Прошло два года с тех пор, как она ушла из его дома, и больше он о ней ничего не слышал. Это было стопроцентным предательством. Мужья всегда такие новости узнают последними, когда их ставят перед фактом. И только потом его друзья признались, что знали о романе Валерии с типом по имени Всеволод. И даже подружка жены призналась, что пускала их к себе ночевать. Борис все мог понять, но только не предательство. Получить удар в спину от человека, которому был верен в течение двадцати лет…

Но что же делать? Нельзя же захлопнуть дверь перед носом. Надо выслушать человека. Он посторонился и пропустил ее в дом. Она вошла и осмотрелась. Здесь ничего не изменилось, и даже ее фотография в рамочке все еще стояла на столе.

— Я приехала с кладбища, Боря. На похороны попасть не смогла. Меня не было в Москве, и я получила твою телеграмму слишком поздно.

— Не надо передо мной оправдываться. У каждого из нас своя жизнь. Навестила сына на кладбище, отдала долг его памяти, чего еще надо? Но зачем ты ко мне пришла? Я-то еще живой.

— Сама не знаю. Выпить захотелось с человеком, близким по общему горю, а не с кем-то еще.

Борис сходил на кухню, принес бутылку водки, рюмки и тарелку с закуской.

— Присаживайся.

Сели, выпили, а говорить не о чем. Он смотрел на нее, и она вызывала в Борисе непонятное чувство жалости. Что-то в ее жизни было не так. Но Лера никогда об этом не скажет. Она умела сдерживать свои эмоции и очень не любила, когда ее жалели. Ей всегда хотелось выглядеть сильной и уверенной в себе женщиной. Когда он ее встретил, ей исполнилось семнадцать, а ему стукнуло тридцать. Наивная, хорошенькая, с открытой душой и сердцем. Она влюбилась в статного летчика с синими глазами. Это она добивалась достойного к себе внимания, а он не верил в девичью любовь. Но наконец-то Борис сдался. Но девушка взрослела и менялась. Он же оставался прежним. Перемены происходили на его глазах, но он не хотел менять что-либо, а целиком посвятил себя сыну. Развязка не стала для Бориса неожиданностью. Значит, срок пришел. Что-то в этом роде должно было случиться. Оно и случилось.

— Ты не из тех людей, которые прощают, — сказала Лера тихим голосом. — Сейчас речь не обо мне идет, а о тех, кто убил нашего сына. Ведь ты же не будешь сидеть сложа руки.

— Этим делом занимается полиция.

— И что? Какое это имеет значение? Тебя же это не остановит. Я хорошо тебя знаю. И я не ошиблась. Вчера позвонила в твой клуб и мне сказали, что ты уволился. Человек так просто не бросает дело своей жизни. Ты собрался ехать на Урал. Уверена, что и работу там себе уже подыскал.

— Что это меняет для тебя?

— Все. Я хочу поехать с тобой. Возьмешь ты меня или нет, но я все равно поеду. Просто будет лучше, если я впишусь в твою команду, а не буду мешаться у тебя под ногами.

Она продолжала говорить очень тихо, но тон ее был железным. Лера уже приняла решение, и вряд ли Борис мог на него повлиять.

— Ты замужем. У тебя семья.

— Он мне не семья, а сожитель. В башке только бабы и деньги. Но чтобы их заработать, палец о палец стукнуть не хочет. Ему моей зарплаты хватает.

Борис старался выглядеть спокойным и уравновешенным человеком. Таким, каким привыкли его видеть. Но он слышал вопль отчаяния. Валерия не из тех, кто готов душу изливать, и уж тем более бывшему мужу. Вот почему он о ней ничего не слышал, хотя многие друзья оставались общими. Когда-то она сказала: «Наконец-то я нашла свое настоящее счастье!» Это был удар ниже пояса. Такие вещи не говорят мужчине, с которым прожила двадцать лет. Это можно сказать врагу. Но и этот свист хлыста он выдержал. Лера гордая женщина. Умеет держать марку, даже если споткнулась. Но сейчас она упала лицом в грязь и даже не подумала отряхнуться.

— У меня нет конкретного плана, — сказал он.

— Значит, ты его придумаешь. Я-то это понимаю. Просто я должна что-то сделать.

— Всеволод поедет с тобой? — спросил Борис.

— Нет. Но даже если он нас найдет, дай ему работу. Он с ней справится. Этот парень не из трусливых. Об остальном я говорить не буду. Но лучше его использовать, чем прогнать.

— Вынужден с тобой согласиться. Но скажу честно. Без вас обоих я чувствовал бы себя уверенней.

— Не сомневаюсь. Но без ложки дегтя ни одно дело не обходится. Уж лучше этой ложкой стану я, чем кто-то другой.

Она встала, взяла свою сумочку и ушла. Борис еще долго сидел, глядя в пол, и крутил рюмку в руках.

4

Окончание операции

Пришло время закругляться. Все прошло гладко, как и рассчитывали. Теперь все находились в хранилище, и главная дверь отсека защелкнулась на замки. Каждый знал свою работу и выполнял ее точно, четко и быстро. На полу стояли в несколько рядов коробки из-под вина «Алиготе». Лежали обувные коробки с номерами ячеек. Сейфы вскрывали двое. Бывшая жена Бориса Валерия и ее нынешний муж Всеволод Копейкин, которого все называли Севой. Свою работу они выучили назубок. Два месяца тренировались на макетах, и замки из ячеек вылетали, как пробки из бутылок, только не наружу, а внутрь. Дальше происходила некоторая заминка. В обувные коробки с номером вскрытой ячейки складывались бумаги и документы, а золото, деньги и камни высыпали в коробки из-под вина. Для чего все это делалось, никто толком не знал. Парадом командовал Борис Дмитриевич Байчер, и никто не смел с ним спорить. Его слово считалось законом для каждого участника ограбления. Позже к ним присоединилась Галя. Время от времени в хранилище появлялись люди из команды, работающей в зале. Минут на пять-десять. Они обматывали коробки скотчем, протаскивали их сквозь дыру в стене и подносили к концу тоннеля. Сейчас он был закрыт щитом, и выхода на главную артерию, по которой предполагался отход, не было. За несколько часов работы всякое могло случиться. И если среди осаждающих банк найдутся умники, то они могут проверить подземелье. Вопросы безопасности стояли на первом месте. Ограбление банка — это всего лишь прелюдия к главной цели. Они должны остаться целыми, невредимыми и работоспособными.